Страница 14 из 15
Валид долго молчит. Потом отвечает:
– Было время, когда мужчины и женщины сходились и создавали семьи не потому, что так было надо для демографии, а по взаимному влечению душ и сердец. Не прагматические расчеты, а… любовь двигала ими. К сожалению, в нашем обществе возобладали расчет и практическая польза. Дети стали мешать наполнению своей жизни развлечениями, стремлением к богатству и к покою. Любовь отмирает. Сейчас она встречается все реже и реже. И многими осуждается как варварское чувство, недостойное современного человека.
– Значит, – сказал Кравцов, – значит у меня – любовь? Но она не нужна мне. Она мешает работе. Она отвлекает. Она полна неясных последствий. Я боюсь ее. Я хочу избавиться от этого наваждения. Ведь существуют способы… Вы знаете?
Валид нахмурился.
– Любовь обогащает душу, придает жизни полноту и счастье. Это благо, а не зло. Жаль, что люди превратились в рабов своих дурных страстей. Деньги не могут заменить любовь. Это плохо кончится для всех. Но… ты вправе решать сам. Только сам. Взвесь все, что я сказал, и поступай так, как подскажет тебе твое сердце. Отдохни недельку. Поговори с ней. Может быть, она тоже обладает способностью любить. Если – нет, тогда…
Валид замолчал и попрощался, сославшись на срочные дела. Кравцов вышел из кабинета на деревянных ногах. Нет, встречаться с Летой он не будет. Если она современная девушка, то он разочаруется в ней, и на душе станет еще гаже, чем сейчас. Ему уже под тридцать. Он давно не легкомысленный юноша и вполне созрел для самостоятельных решений.
Он опустился по эскалатору в вестибюль, прошел на открытую террасу. Солнце уже клонилось к горизонту. В небе летали индивидуальные ионопланы и гравилеты, заменив когда-то господствующий на дорогах автотранспорт. По берегам реки зеленела пальмовая тайга. А сразу за зданием управления – банановая роща. Январь в этом году выдался холодным, и бананы еще не созрели, хотя в почву во время были введены катализаторы созревания.
Кравцов долго смотрел на кучевые облака. Они тяжело проплывали по небу, как и сотни лет назад, ежеминутно меняя очертания. Вечно изменчивые и вечно неизменные! В центре одного облака разорвалась метеоракета. Облако сразу потемнело и вдруг излилось прямыми струями дождя. Где-то неподалеку потребовался локализованный дождь, и техника пришла на помощь. Он спустился по ступеням и углубился в аллею с цветущими орхидеями. На миг пожалел, что тайге не сохранили ее древний вид. Да, климат научились изменять в каждом конкретном районе. Но говорят, что смена времен года тогда воспринималась лучше. Впрочем, тайга еще осталась в некоторых заповедниках, куда съезжаются туристы со всего света.
Он вошел в поселок из нескольких коттеджей. Здесь жили сотрудники управления строительством. Его коттедж был первым в ряду. Здесь Кравцов отдыхал после смены, общался с друзьями по стереоинтернету, читал электронные книги, принимал гостей – своих коллег. Сел у окна, так как почувствовал нехватку света, воздуха и еще чего-то, чего он и сам не знал. Дал команду домашнему роботу, и стены стали прозрачными, и впустили в дом серые вечерние сумерки. Климатические установки придали воздуху в доме запах свежей сосновой хвои.
Кравцов погрузился в раздумье. Перебирал все за и против. Слова Валида не успокоили, а наоборот внесли сметение в сознание. Через час, когда вечер уже стал фактом, он понял, что решение пожертвовать своими чувствами к Лете он принял как единственно правильное. Забыть, забыть Лету! Выбросить из памяти ее светлое узкое лицо, голубые глаза и тигриную гибкость тонкого стана! Он знает, как это сделать. В институте «Человека» изобретено устройство по вымыванию из эмоциональной сферы ненужных всплесков души, мешающих жить свободно. Это можно сделать легко и безболезненно. Он быстро нашел по коммуникатору адрес института и фамилию соответствующего специалиста – профессора Игошина и договорился о времени приема.
И вдруг ему страстно захотелось вот сейчас, немедленно увидеть Лету, заглянуть в ее глаза и сказать пару ласковых слов. Он испугался своих желаний и поспешил во двор. Он немедленно направится в институт. Далеко? У него есть индивидуальный гравиперемещатель, он домчит его за пару часов. Гравиперемещатель стоял под навесом и выглядел как прозрачный шар с мягким креслом внутри. Кравцов открыл дверцу, уселся и отгородился от внешнего мира. Приказал послушному роботу-исполнителю:
– Верхоянск. Километр в секунду. Земля.
Суперкомпьютер рассчитал нужную программу, перемещатель дрогнул, сорвался с места и бесшумно полетел над воздухолитовой дорогой, точно повторяя все ее повороты и неровности. Но ему мало тащиться непосредственно над землей. Шар летел над водной гладью, и Кравцов посадил свой перемещатель прямо на воду. Разбитые волны вздыбились фонтаном и рассыпались радужными искрами. Потом шар нырнул, и наступила зеленоватая мгла. Шар плыл быстро, распугивая стайки пучеглазых рыб. Потом всплыл на поверхность и понесся, вспенивая воду, к пристани, где у причалов стояли десятки морских атомоходов и гравилайнеров. Верхоянск давно стал портом северного океана.
Скорее! Скорее! Он ступил на пристань и поспешил в город. Не стал брать в киоске авторолики, а шагнул на самую быструю ленту движущегося тротуара и присел на жесткое сиденье. Шесть рядов лент текли по центру улицы с разными скоростями в разные стороны. По проезжей части неслись бесшумные гравиавто, на которых любят кататься молодые экстремалы. Над гранеными кристаллами высотных домов проносились гравилеты и перемещатели, похожие на прозрачные пузыри. Над подъездом одной из высоток – вывеска: Институт «Человека». Вдоль здания выстроились шеренги стройных пальм с огромными веерами листьев. Поперек улицы вспыхивает световая реклама, повествуя о последних событиях в стране и мире.
Кравцов соскочил с движущейся ленты и вошел в подъезд института. Узнал, где помещается профессор Игошин, и поднялся по скоростному лифту на пятнадцатый этаж. Его встретил высокий, узколобый мужчина двухсот с лишним лет. Глаза прикрывали огромные затемненные очки. Он с любопытством поглядывал на пациента, пока тот усаживался в кресло рядом с хозяином кабинета. А тот сразу же приступил к объяснению причин своего визита:
– Во мне сидит проклятье прошлых веков. Оно то радует и волнует меня и кажется важным и привлекательным, то пугает, выбивает из колеи и отвлекает от работы. И я не хочу, чтобы на меня смотрели как на отсталого и дремучего человека. Я хочу быть современным, как все. Любовь – это роковая болезнь, и я хочу вылечиться от нее. Быть как все.
– Не все, – перебил его профессор, – не все, но многие. Вы не представляете, сколько мужчин и женщин носят в себе бациллы так называемой любви и вовсе не хотят избавляться от нее. Вы не из этой породы, так?
– Именно так.
– Вы все продумали? Ваше решение окончательное? Сумма вас устраивает? Операция стоит денег.
– Иначе я не был бы здесь.
Профессор направил в лицо Кравцова приборчик, похожий на старинную фотокамеру, и стал смотреть в смотровое окно.
– Это недолго, – сказал он. – Это система «Церебро ад хок», что означает – «мозг для данного случая». Особые высокочастотные волны реконструируют нейроны мозга в нужном направлении. У вас не запущенный случай. Вы даже ничего не почувствуете.
Прошло не более минуты. Потом профессор спрятал приборчик и изобразил на лице скупую улыбку:
– Поздравляю! Все вышло отлично. Теперь вы самый современный человек. Оплату произведите в бухгалтерии.
Кравцов поспешил на свежий воздух. Все кончено! В организме ничего не изменилось. Только – пустота мышления и некоторое сожаление о случившемся. Он вернулся к нормальному эмоциональному состоянию. Можно отдохнуть от раздвоенности и сложных ощущений. А если не лгать себе? Если быть предельно откровенным? Кравцов тряхнул головой, отгоняя предательские мысли.
Долго шатался по городу, как герой стихотворения поэта двадцатого века Пастернака. К вечеру он вышел на набережную. Здесь когда-то он встретил ее. Здесь началось их знакомство. Он помнит их разговор о смысле жизни, о творчестве, о своем будущем. Ему было приятны ее простота, эрудиция, свобода мыслей.