Путешествие с изумрудом

Лейтенант мигом вспомнил внешность приезжего объекта. Такой же высокий, сутулый сверх меры. Определённо – он! Вот это был ШАНС! Шанс, что его, наконец, заметит начальство, что перестанут его посылать на самые мелкие и гиблые дела, что доверят, может быть, собственную разработку. А для всего этого нужно было лишь схватить того, кто и без Кешиных трудов сам шёл, даже не шёл, а бежал, к нему в руки. Он мгновенно вскочил на ноги и с криком: “Стоять!”, бросился наперерез валютчику.

Но и тот оказался не лыком шит. Сделав отчаянный рывок в сторону, он, извернувшись как заяц, избежал цепких Кешиных рук и широкими прыжками понёсся прочь вверх по склону. Всё: благодарность начальства, продвижение по службе и, наверняка – собственная квартира, уносились от старшего лейтенанта КГБ Кеши Порохова с высокой скоростью вверх по склону горы, к шоссе. И совершенно неважно, что там, на шоссе, валютчика перехватят другие опера. Главное, что задержит его не Кеша.

Эти мысли вихрем пронеслись в голове старлея, вызвав выброс в кровь такого количества адреналина, что старший лейтенант птицей понёсся за убегающим в гору валютчиком. Теперь, в такт широким прыжкам, в сознании билась только одна мысль: догнать! Догнать, во что бы то ни стало.

Расстояние между ними сокращалось столь стремительно, что пару раз Кеша уже торжествовал победу. Но каждый раз беглецу каким-то непостижимым образом удавалось уворачиваться. Однако, погоня не могла продолжаться бесконечно: рано или поздно она должна была закончиться триумфом оперативника.

Уже сообразив, что парк полон врагов и здесь его всё равно поймают, валютчик предпринял отчаянный шаг. Добежав до подпорной стены, отделявшей территорию парка от пролегающего выше шоссе, он попробовал взобраться вверх по практически вертикальной поверхности. Почти семиметровой высоты, она, выложенная из рустованного камня, всё-таки оставляла ему какой-то шанс на спасение.

С разбега прыгнув на стену, преследуемый преодолел по инерции пару метров и теперь судорожно шарил по стене рукой в поисках опоры. Другая рука была занята полиэтиленовым пакетом, который валютчик выбрасывать явно не спешил. Вот, найдя за что зацепиться, он поднялся ещё на метр, затем ещё и ещё. Подбежав ближе, Кеша стал карабкаться следом. Однако, его желание продвинуться по службе было всё-таки не было таким отчаянным, как попытка валютчика избегнуть восемьдесят восьмой статьи со всеми ее последствиями. Поэтому и подъём вверх проходил у Кеши не так успешно. Поняв, что валютчика ему не поймать, он спрыгнул на землю, и грозно крикнул ему вслед:

– Замри, сучонок, или яйца тебе отстрелю!

Услышав окрик, валютчик сделал всего одно неверное, но оказавшееся для него роковым движение. И тотчас же нога, не найдя опоры, скользнула по камню. Нелепо взмахнув руками, гражданин Кравченко камнем рухнул вниз с шестиметровой высоты. Подбежав к телу, распростёртому на земле в неловкой позе, Кеша начал было переворачивать валютчика лицом вниз, чтобы вязать его руки, но в какой-то момент понял, что тот совершенно не оказывает сопротивления. И вообще он какой-то неживой.

Чиркнув вытащенной из кармана зажигалкой, Кеша поднёс её огонёк к лицу задержанного, и чуть не вскрикнул: прямо на него почти в упор глядели совершенно стеклянные глаза мертвеца. А под головой валютчика, покоившейся на выпирающем из земли валуне, растекалась тёмная лужица.

Сомнений не было: бывший гражданин Кравченко Юрий Олегович, поселившийся в гостинице “Ялта” по брони Совмина, лежал сейчас перед ним на земле и был мёртв. Пульс ни в запястьи, ни на сонной артерии не прощупывался. Это была форменная катастрофа. Теперь всех собак спишут на него. Ещё раз чиркнув зажигалкой, Кеша осмотрел труп целиком.

В левой руке мертвеца, он заметил тот самый пакет, с которым так упорно не хотел расставаться убегавший. С трудом разжав его пальцы, Кеша потянул пакет к себе и свободной рукой залез внутрь. Деньги! Пачки денег, туго спелёнутые банковскими бандеролями, заполняли пакет почти целиком. Достав одну из них, он вновь чиркнул зажигалкой, и тихонько присвистнул: сторублёвки! Достал ещё одну. И в ней были бумажки того же достоинства. Кешу пробил холодный пот.

Самая большая сумма, которую прежде держал в руках старший лейтенант КГБ Иннокентий Порохов, составляла триста пятьдесят один рубль, сорок копеек. Да и то – отпускных. А здесь сразу огромная куча сторублёвых пачек! По меньшей мере – полмиллиона. А может и больше. Целое состояние! Было тут от чего ошалеть. Даже смерть преследуемого не привела его в такое волнение.

– А ведь за то, что он разбился, придётся отвечать, глядишь, и в звании понизят, – пронеслась в голове мысль. Но тотчас же её сменила другая: – А денег-то, денег сколько! С такими деньгами можно хоть и всю жизнь в лейтенантах проходить. А что?

Можно и машину, а можно даже и квартирку себе позволить кооперативную. Почему нет? Да только кто же мне позволит денежками этими порулить? Всеми – точно нет! А немножко если? Хотя, почему немножко? Воровать – так миллион! Ну, или сколько там будет, если я половину отмету? А куда прятать?

Рассовать такую прорву деньжищ по карманам было нереально. Кеша проворно сбросил с себя курточку и через голову стянул майку. Завязал низ узлом и в получившийся мешок начал судорожно бросать пачки денег. Следовало поторопиться, чтобы не быть застигнутым на месте преступления. Бросив в майку два десятка пачек, он подумал, и добавил ещё пяток. Затем завязал горловину майки так, что получился вполне компактный, увесистый узелок, набросил на себя курточку, вложил ручки ставшего гораздо легче пакета в руку мертвеца и побежал прочь.

В голове так некстати всё время билась фраза из чьего-то школьного сочинения: “Дубровский сношался с Машенькой через дупло”. Ах, если бы отыскать где-нибудь поблизости хотя бы самое захудалое дупло! Но как его найдёшь в кромешной тьме? Именно из-за неё он и не заметил канализационного люка, которые, как всем известно, наши коммунальщики всё время норовят устроить в самых неподходящих местах. Но, споткнувшись и ещё только падая на землю с вытянутыми вперёд руками, он уже знал, где спрячет свой узелок с деньгами…

Понедельник

Несмотря на яркое, сентябрьское солнце, заливавшее своим светом кабинет Председателя, там было довольно прохладно. Москва уже постепенно отходила от натиска жары, которая так изматывает жителей столицы каждое лето.

Хозяин кабинета устроился в неглубоком кресле сбоку от огромного, Т-образного стола, там, где на невысоком журнальном столике теснились несколько телефонов и стояла бутылка с минералкой. Понедельник начался с плохих новостей, поэтому и настроение у него было соответствующее.

Долив в стакан очередную порцию и поморщившись (замучила изжога), он по интеркому связался с секретаршей:

– Соня, Баринова ко мне.

– Сию минуту, Иннокентий Владиславович.

– Вот именно: минуту, а не десять, как в прошлый раз, – ворчливо пробурчал хозяин кабинета и отключил связь.

Председатель Правления банка "Северный", генерал КГБ в отставке Иннокентий Владиславович Порохов, очень не любил, когда подчинённые ему сотрудники банка задерживались после его вызова. Сказывались годы работы в организации, где беспрекословное подчинение и готовность тотчас явиться по вызову начальства, были непременным условием службы.

Однако здесь, в банке, всё обстояло несколько иначе: всё ж таки гражданка, не армия и уж тем более не Комитет. Но привычка осталась, подчинённые нередко получали нагоняй от Председателя, правда, не особенно обижались. Понимали, что комитетчик, он и до самой смерти останется комитетчиком, пусть даже в костюме от Гуччи и с престижным Лонжином на руке.

Единственным, кто получал поблажки от Председателя, был его референт, Костя Баринов. Естественно, имел он и отчество, но Порохов, общаясь с ним наедине, звал Костю только по имени, а в присутствии посторонних обходился фамилией.