Страница 10 из 12
Вскоре появились репортажи о том, что мальчишек, писавших лозунги, избивают и пытают, используя традиционные тюремные методы, такие как вырывание ногтей и электрические разряды по интимным местам. Отчаявшиеся родители, обратившись к администрации, получили такой ответ от генерала Наджиба: «Забудьте о своих детях, идите и сделайте других».
Вы можете это представить? После этого молодежь пытались организовать День ярости в поддержку тех ребят. Я видела, как Насрин и Бланд просматривали страничку в Facebook под названием «Сирийская революция против Башара Асада. 2011 год». Но власти почти сразу эту страничку закрыли. Но то, что там было, было страшно.
В районе Дераа ярко выражены племенные отношения, и арестованные подростки были родом из всех крупнейших кланов. Это объединяло. Объединяло и то, что люди там страдали из-за жестокой засухи, которая длилась уже четыре года. У местных производителей не было возможности конкурировать с дешевым товаром из Турции и Китая. Вместо того чтобы помочь им, правительство снизило субсидии. Многие были недовольны тем, что генерал Наджиб управлял этим регионом, будто это его собственное княжество.
Восемнадцатого марта, после пятничной молитвы, семьи арестованных мальчиков пришли к дому губернатора Дераа и начали сидячий протест, требуя освобождения своих детей. К ним примкнули местные общественные и религиозные лидеры. Полиция пыталась разогнать собравшихся водяной пушкой и слезоточивым газом, потом появились вооруженные отряды полиции и открыли огонь. В тот вечер убили четырех человек. Казалось, люди сошли с ума, увидев кровь. Кареты «скорой помощи» не могли пробраться к пострадавшим из-за заграждений служб безопасности, и раненых пришлось нести на руках до мечети в Старом городе, которая была превращена в полевой госпиталь.
Двумя днями позже протестующие подожгли местную штаб-квартиру партии Баас и еще несколько административных зданий. Затем президент Асад отправил официальную делегацию, чтобы выразить соболезнования родственникам убитых, уволил губернатора и убрал с должности генерала Наджиба.
Но было слишком поздно. Настал наш черед действовать. Наша революция началась.
Как и ожидалось (диктаторам точно не хватает изобретательности), первоначальным ответом Асада было послать танки в Дераа и попытаться прекратить протесты. Возможно, из-за того, что наша армия в основном состоит из алавитов, как и клан Асадов, танки не остановились перед протестующими, как это было в Египте. Вместо этого они атаковали мечеть, которая стала чем-то вроде штаба протестующих. После этой атаки древние стены мечети все были в крови. Похороны людей, убитых в тот день, превратились в массовые шествия. Они тоже были расстреляны, еще больше людей было убито, и еще больше пришли на новые похороны.
Затем наше правительство издало указ о снижении налогов и повышении зарплаты госслужащим, что разозлило всех еще сильнее. На следующий день после этого указа собрались десятки тысяч людей. Они скандировали: «Нам не нужен твой хлеб, нам нужно наше достоинство!» В конце марта Асад выступил с речью в парламенте, назвав протестующих «религиозными экстремистами» и «террористами». «Подобные заговоры не сработают в нашей стране и не найдут поддержки у народа, – говорил он в ярости. – Мы можем сказать им, что у них есть лишь один выбор – учиться на своем провале».
Сирийцы были шокированы этим выступлением. «Он относится к нам как к предателям!» – сказал Бланд. Дераа была осаждена, но антиправительственные выступления начались и в других городах, информация об этом быстро разлеталась на Facebook и YouTube. В течение апреля и мая произошли протесты в Хомсе, Хаме, Дамаске и Ракке – от Латакии на Средиземноморском побережье до сельских регионов на севере, граничащих с Турцией, и до восточной провинции Дайр-эз-Заур, откуда поступает наша нефть.
Каждый раз протесты пытались подавить с помощью силы. Сотни людей были убиты, но это никого не останавливало. По всей стране люди кричали: «Свои души, свою кровь мы приносим в жертву тебе, Дераа!»
В каждом доме говорили только о том, что происходит. У нас даже о нежелании Мустафы жениться никто не вспоминал. Воздух был наэлектризован, чуть не дрожал. Революция! Прямо как в исторических программах, которые я видела. Мы были взволнованы до предела, и мы думали, что наконец-то избавимся от Асадов. Теперь вслух обсуждали то, о чем раньше нельзя было и подумать, и это было прекрасно! Молодежь пела насмешливые песни про клан Асадов, а я даже придумала ругательства, которые иногда произносила вслух.
Мы, курды, начали думать, что наконец-то сможем получить свой Курдистан, или Рожаву, как мы это называли. На некоторых баннерах на улицах было написано: «Демократия для Сирии, федерализм для сирийского Курдистана!» Но Яба говорил, что мы ничего не понимаем. Люди старшего поколения знали, насколько опасен режим. Они видели, что происходило в Хаме в начале 1980-х, когда Хафез Аль-Асад и его брат Рифат из-за протестов мусульманского братства разрушили целый город. Погибли, как говорят, десять тысяч человек. Асады и сейчас были готовы пойти на многое, на всё.
Режим был слеп и глух к требованиям народа. Вместо настоящих перемен Асад издавал все новые и новые указы в попытке задобрить разные слои населения. Например, он легализовал ношение никабов в школе, которые были запрещены за год до этого. Пытаясь предотвратить присоединение курдов к протестам, он подписал указ, наделяющий гражданством примерно триста тысяч курдов. Эти люди не имели гражданства с 1960-х годов. Впервые на государственном телевидении появился секретарь Асада, чтобы пожелать курдам счастливого Навруза, там даже исполнили курдскую песню.
Но этого было недостаточно – на самом деле люди хотели меньше коррупции и больше свободы. Призывы к реформам превратились в призывы к свержению Асада. Протестующие сорвали постеры с изображениями президента, на которых он в джинсах сажал дерево, подожгли их, а потом повалили статуи его отца, чье имя мы раньше не смели произносить.
Большинство новостей мы узнавали из репортажей Аль-Джазиры или из YouTube — сирийское телевидение, конечно, ничего не показывало. Нашим персональным источником информации был Мустафа, который теперь занимался перевозкой тягачей из Ливана. Он постоянно ездил по стране и видел все своими глазами. Как и Яба, он говорил, что наш режим жестче, чем все остальные, и сомневался, что его можно свалить. Однако, когда он увидел, насколько быстро протест в Дераа перекинулся на Хомс и Хаму, он изменил свою точку зрения.
Мустафа рассказал нам, что в Хаме было такое ощущение, будто центральную площадь залила человеческая волна. Из-за бойни 1982 года многие, кто был на площади, остались сиротами. Но режим остался верен себе – появились три военных грузовика с большими пулеметами, и был открыт огонь. Семьдесят человек были убиты. Люди в передних рядах кричали: «Мы мирные!», а их расстреливали. Убийства взбудоражили весь город, все выскочили на улицы в поддержку протестующих.
«Это конец, – сказал нам Мустафа. Недели через три все будет кончено».
После этого ему довелось побывать в курдском городке Дерик, он находится на юго-востоке Турции, недалеко от границы. Там проходил праздник в честь дня рождения Абдулхамида Хаджи Дарвиша, главы сирийской Курдской демократической прогрессивной партии. На празднике обсуждалось, как мы, курды, должны ответить на разгорающуюся революцию. В том, что режиму пришел конец, никто не сомневался, и в воздухе витала мысль о создании собственной страны или хотя бы об установлении автономии, как у курдов в Северном Ираке. Была даже отправлена делегация в Багдад на встречу с Джалялем Талабани, президентом Ирака и тоже курдом, чтобы спросить его мнение. Но Талабани сказал, что режим Асада не падет. Это было совсем не то, что люди хотели услышать, поэтому, вернувшись, они сказали, что, должно быть, Талабани стал слишком стар и не понимает, что происходит.