Страница 6 из 7
Это было влияние на Бродского греческого поэта Константиноса Кавафиса (начало ХХ века, а вдумайтесь, как просто, актуально и пророчески звучит сегодня):
Все «ангелы Бродского» тут же стали хором подпевать ему, что их кумир избавляется в своих стихах от метафор и других тропов.
И только «счетовод Бродского», его главный бухгалтер Валентина Полухина, нашла в себе дерзость и смелость возразить Бродскому и сказать ему свое знаменитое «нет». Статистика ВП и ее частотные ряды показывают совсем другой тренд: метафоры в стихах ИБ растут год от года даже не в арифметической, а в геометрической прогрессии! В этом, может быть, и состоит основная заслуга Полухиной: она анализировала метафоры Бродского в динамике, потому что поэт не стоял на месте, он постоянно развивался. Полухина могла количественно сравнить «то, что было, с тем, что есть» и дать объективные оценки развития метафор, перифраз, аллегорий, иронии и других тропов Бродского.
Таким образом, Валентина, набравшись уверенности в своих исследованиях, объяснила самому Бродскому, почему так происходит, и с ее доводами даже он вынужден был согласиться. Чем больше поэт пытается уйти от метафоричности, т. е. от языка поэзии к языку прозы, тем настойчивее стих требует компенсации и уплотнения своей ткани путем наполнения его различными тропами, иногда доведенными по точности и плотности выражения до формул.
Когда я прочитал формулу Бродского: «Смерть – это то, что бывает с другими», то месяц не мог ни о чем другом думать! В этом и заключается уникальная способность больших поэтов – одной сжатой строкой, одной метафорой описать целый мир. Этой способности к точной и короткой формулировке не бывает у обычных поэтов, которые на 100 страницах «размазывают белую кашу по чистому столу», но она есть у всех великих поэтов: Данте, Шекспира, Гете, Пушкина. Оказалось, что писать просто – очень сложно.
Второзаконие: искусство брать интервью и моя «почти новая» замшевая куртка
Валентина брала множество интервью и у самого Бродского, и у десятков людей, его знавших, включая многих нобелевских лауреатов. В искусстве брать интервью проявился еще один ее талант. Одним из самых информативных было интервью с Бродским «Вектор в ничто», записанное ею 10 апреля 1980 г. в Энн-Арбор в Мичигане (см. книгу ВП «Больше самого себя», изд-во ИД СК-С, Томск, 2009, стр. 16–28).
Именно в этом интервью ВП поспорила со своим кумиром и доказала ему, что количество метафор в его стихах с годами не уменьшается, а, наоборот, растет. Уже только за одно это интервью ей можно было поставить памятник при жизни. В этом же интервью Бродский говорит, что «конец света – это когда горизонт досками заколочен» (и смеется). И далее ИБ замечает: «Как я полагаю, я сочиняю исключительно про одну вещь. Я сочиняю про время, про время и про то, что время делает с человеком…».
Талант Валентины Полухиной брать интервью и делать книги воспоминаний о Бродском достоин «специальной Нобелевской премии по интервью». Этот талант ВП стоил мне замшевой куртки: зачитавшись в поезде «Большой книгой интервью», подаренной Валентиной нашему семейству, я выскочил в последнюю минуту из вагона поезда на своей остановке, а моя «почти новая» пятилетняя замшевая куртка поехала дальше. На подаренном Валентиной экземпляре книги стояла ее подпись:
«Семейству М.,
от поклонницы ИБ и котов.
В этом сборнике, увы,
«танцуют опечатки,
как девки в праздник святки».
Валентина П.
Лондон, 9 апреля 2004.
Даниел, или Любовь, тепло и забота
Даниел Уайссборт – второй муж Валентины Полухиной – дал ей то, что составляет простое человеческое счастье: любовь, тепло и заботу.
Он много лет работал профессором английской литературы в США, был переводчиком стихов Бродского и его другом. Даниел познакомился с Бродским на 5 лет раньше Валентины на международном фестивале поэзии в Лондоне в конце ноября 1972-го. Бродский прилетел на фестиваль вместе с Оденом, а Даниел был одним из организаторов фестиваля.
Хотя Даниел был сыном эмигрантов из Польши, английский был для него родным языком. Родители Даниела – польские евреи, почувствовав наступление нацизма в Европе, еще в начале тридцатых годов эмигрировали в Англию. Даниел родился уже в Англии в 1935 году, окончил Кембридж, стал профессоором английской литературы.
Когда наша дочь училась в Англии, мы часто бывали в Лондоне, и всякий раз я стремился увидеться с Валентиной и Даниелом. Однажды они пригласили нас всей семьей к себе на обед. К тому времени я уже знал историю, как в Мичиганском университете Бродский прошел мимо Валентины по коридору и не заметил ее (у поэтов и не такое бывает). А когда она его окликнула и спросила, почему он не здоровается, то он ответил «Переживете!» И вот тут на сцену вышла гордыня пани Баникевич-Гронская, ощетинилась сиамской кошкой, чуть не бросилась ему на спину и не лишила русскую поэзию будущего нобелевского лауреата. Благо будущий нобелевский лауреат вовремя сообразил, в чем дело, поцеловал пани в одно ушко, в другое и спросил: «Где будем ужинать?».
Таким образом, я уже знал, что пани Баникевич-Гронская «не оглядывается во гневе».
Мы все сидели за красивым столом, чинно обедали, а Валентина поставила магнитофонную пленку, где Бродский читает свои стихи. После окончания чтения мои дети и жена стали наперебой хвалить чтение Бродского, а я, выслушав их, тихо заметил: «А мне не очень нравится, как Бродский читает свои стихи. Мне нравится, как стихи Бродского читает Михаил Барышников» (скоро мы едем смотреть спектакль «Бродский и Барышников», где М. Барышников читает стихи И. Бродского).
И вдруг я увидел, как рука Валентины медленно ползет по скатерти к серебряному кривому ножу для намазывания масла. Даниел, заметив мой взгляд, быстро выхватил нож из-под руки пани Баникевич-Гронской, а другой рукой схватил кусок хлеба и стал лихорадочно намазывать его большими кусками масла. Потом, когда мы вышли в сад, мой спаситель сказал, что он уже пару лет как худеет, сидит на диете и не ест не только масло, но и вообще ничего жирного. И сделал мне «жирный подарок» – книгу Daniel Weissbort «From Russian with love», Joseph Brodsky in English, Anvil Press Poetry, 2004 с дарственной надписью: „From London with love“.
Сейчас я понял, за что люблю ВП: за внутреннюю свободу и за смелость, за верность поэзии и Бродскому и одновременно за способность спорить с ним. За ее пытливый ум («Платон мне друг, но истина дороже!»), за то, что она Личность и думает поступками!
За умение проникать в суть вещей, за то, что когда все вокруг говорят «да!», то может раздаться тихий голос пани Баникевич-Гронской, говорящей «нет, я так не думаю!». И я верю этому единственному тихому голосу больше, чем хору подпевающих голосов. И еще за то, что пани Баникевич-Гронская научила меня, всегда поддакивающего, иногда тоже говорить «нет!» – даже ей самой.
В 2005 году мы прилетели в Лондон на 70-летний юбилей «моего спасителя» Даниела. Был прекрасный, солнечный день – мы отмечали юбилей Даниела в его доме и в саду.
Я написал статью о нем «Открыватель гениев», опубликовал ее и подарил Даниелу текст с фотографией его и Бродского. В статье речь шла исключительно о нобелевских и гонкуровских лауреатах, открытых Даниелом, и ни словом не говорилось о том, как он совершил подвиг и спас от «верной смерти» J одного простого человека, не имеющего даже Нобелевской премии по какой-нибудь не очень важной науке.