Страница 2 из 13
Шутки шутками, но об этом вспомнил, когда однажды за завтраком завёл речь о возможной поездке в райцентр – мне предстояла командировка в знакомые места по делу Топоркова. Лишь услышав, Очаровашка тут же заявила, что тоже соскучилась по Полине, Ольге, Варваре Афанасьевне и начала вспоминать Мурло, с собачкой у неё особо доверительные отношения. Я кивнул ей на заметный уже живот, расписал возможные ужасы на паромной переправе в такую стужу, но Очаровашка завелась ещё больше и упомянула про коварных клевреток. Лучше бы я не возражал! Ей почудились их тени за моей спиной. Я-то сразу понял, насчёт кого эти инсинуации: Милка Погодина, судебный исполнитель, заочница, последнее время перед отъездом я помогал ей с курсовой по криминалистике. Она брюнетка, не замужем, молода и грезит профессией следователя, поэтому часто забегала в прокуратуру и, естественно, торчала у меня в кабинете, приставая с расспросами. Вот и причина многозначительных намёков. Очаровашка – блондинка с рождения, известен их антагонизм к особам с противоположным цветом волос, отсюда это ядовитое и унизительное наименование. Я напряг извилины, даже полистал энциклопедический словарь, но клевреток не нашёл. Попались клевреты. Оказывается, это приспешники и приверженцы, то есть вполне безобидные существа, но Очаровашка выводов не сделала и добилась моей капитуляции, после чего затеяла бурную кампанию по сборам, в которые вовлекла и меня. Занятие оказалось хлопотным: кроме рыбных консервов из кильки и банок с солёными огурцами в магазинах – ничего, не удалось дозвониться ни до Дыниных, ни до Бобровых, а совсем испортило настроение известие, что Аркадий и Анастасия из-за болезни не смогут принять участие в поездке. Я-то понимал Очаровашку – она рассчитывала на кабриолет Аркадия – и втайне успокоился: смирится боевая подруга, останется дома. Но не тут-то было…
Так нежданно-негаданно вдвоём мы нагрянули в деревню. Ничего плохого в этом, конечно, не было, если бы следом за этой поездкой не случись мрачные события, обернувшиеся страданиями для одних людей, а для других даже смертью…
Кажется, дела пошли на поправку. Я выздоравливаю. Завтра нужно будет идти в поликлинику на рентген. Лечащий врач пугает бронхитом, но чувствую себя сейчас гораздо лучше. А свалила меня на больничную койку та треклятая поездка в деревню. Досталось на пароме при возращении. Под жутким ветром коротал время у машины, дожидаясь баркаса. Очаровашку я пристроил в тёплой кабине автомобиля, а сам хорохорился с курильщиками, вот и подвёл тонкий организм. Да и сама поездка не удалась. Всё же правильная ходит пословица: нежданный ревизор хуже расстройства желудка.
Ильи не оказалось дома. Сверкая глазами, Моисей Моисеевич доверительно поведал, что, взяв недельный отпуск, тот вместе с Евгенией уехал в столицу к её родителям, решать предсвадебные дела. В прокуратуре Ольга сообщила, что Бобров укатил по району, в двух сёлах они затеяли выездные процессы. Совсем по секрету поделилась, что с назначением в райком нового первого секретаря Борданова пошли перемены: первый, не в пример покойному Хансултанову, начал активно вникать в работу правоохранительных органов, удивил всех присутствием на итоговых совещаниях, где устраивал настоящий разнос, подвергая критике работу милиции, суда и прокуратуры. Каримов, совсем собравшийся в Управление на повышение, умерил пыл, стихли и разговоры.
– Впрочем, – она подпёрла голову ладошкой, – мне и самой некогда беседы вести, в суде назначена куча дел. Из процессов не вылезаем.
И помощница умчалась, оставив меня с Полиной.
– Как Ванька? – поинтересовался я.
– Старший весь в делах, – улыбнулась она. – Его повысили. Как пить бросил, старшим вахты поставили.
– Я про мальца спрашиваю. Хотелось бы с ним повидаться.
– Он у бабушки. К весне его привезу.
– Вы уж сообщите мне тогда. Он мне нужен.
Она виновато опустила голову.
Оставив Очаровашку у Моисея Моисеевича заниматься ужином, я поспешил в райотдел милиции. Ещё по телефону мы договорились встретиться с Каримовым. Но вопреки всему на месте его не оказалось, и мне пришлось коротать время в кабинете Квашнина.
– Борданов срочно вызвал. – Поглаживая лысину, Квашнин улыбался, будто мы только вчера расстались. – С утра шеф оперативку проводил, гонял почём зря. Лентяи, работать не хотят! Четыре кражи наметились в висяки. Похоже, банда объявилась, скот воруют и забивают у коровников. Сам как? Что прикатил? Соскучился?
– Там времени нет на душевные слабости.
– По делу?
– Есть вопросы, – уклончиво ответил я.
– Каримов часа полтора уже в райкоме. А твоего визита ждал. Бумаги ему готовили, печатали что-то.
– Вот и поделись.
– Строго-настрого наказано сидеть и тебя встретить. Занять беседой, пока сам не освободится.
– Невелика персона.
– А мне в радость. Чайку, Данила Павлович, или по стопочке?
– По стопочке погодим. Забот по горло. Я же по делу Топоркова к вам.
– А что так? По моим сведениям, дело давно прекращено. Ваш следователь и прекратил, Федонин, кажется?
– Приостановлено оно было. За неустановлением виновного.
– Виновного? Это кого же? – на лице капитана читалось нескрываемое удивление.
– А попытку поджога забыл, Пётр Иванович? Проникновение в архив? Да и по эпизоду гибели дочери Хансултанова полной ясности не имеется, – я умышленно промолчал о заключении ленинградских экспертов по микрочастицам, Федонин не афишировал действительную причину гибели Топоркова, считал, имеется в этом нужда.
– Попытка поджога? – Квашнин подскочил со стула. – Да это же мелочовка! А девчонка при чём? Она сама под лёд залетела на собственной машине! Мудрецы у вас в облпрокуратуре! А нам, на местах, выкручивайся!
– Ты бы не возмущался, Пётр Иванович, – попробовал я остудить его пыл. – Федонин по поручению прокурора области мне дело передал. Я его от корки до корки изучил и не сказал бы, что милиция по нему горы наворотила. Федонин пахал, и госбезопасность кое-что проверяла, а ваш райотдел, как ни странно, отписками занимался.
– Неправда! Я формалистом не был! И ребята у меня в уголовке зря хлеб не жуют! – Квашнин аж зарделся от гнева, здорово я его пронял. – Не тебе бросаться такими словами, Данила Павлович… Быстро забыл, как хлебали из одной чашки!
– Успокойся, – сбавил я. – Кто же готовил ответы, которые Каримов подписывал? Глянь сюда! – Я раскрыл папку и показал ему ответ в полстраницы на запрос Федонина. – Знаешь, сколько здесь таких пустых бумажек? Старший следователь шлёт поручение Лудонину, а вы ему в две строчки отписку фигуете! Это как понимать?
– Где? – сунулся в папку Квашнин.
Я палец не пожалел, поводил по бумаге с чувством:
– Читай! Везде одно и то же: «свидетели не найдены», «факты не подтвердились», «установить очевидцев не представляется возможным»… Где же ваша работа?
– В глаза не видел! – Квашнин оторвался от бумаг, взмолился: – Никаких поручений по делу Топоркова уголовный розыск не исполнял…
– Выходит, начальник милиции кому-то другому поручал задания старшего следователя? Не сам же он строчил такие ответы? Думай, что говоришь!
Капитан Квашнин развёл руками.
По стопочке выпить нам так и не пришлось, а чаем Квашнин запоил меня до тошноты. Допоздна засиделись, но Каримова так и не дождались. Уже в десятом часу вечера из райкома позвонили дежурному, что совещание продолжается.
Засыпая, я подумал, что моему визиту искренне радовались только бескорыстный Моисей Моисеевич и верный пёс Мурло.
Утром мне предстоял визит в районное отделение госбезопасности. В приёмной молодящаяся женщина, поливавшая цветочки на подоконнике, попросила подождать, кивнув на стул – шеф говорил по телефону. Постепенно накаляясь, словно чайник на плите, я просидел с полчаса. Наконец секретарша любезно открыла передо мной дверь.
Царапкин, новый начальник, сменивший Усыкина, встретил меня настороженно, хмуро и неторопливо поинтересовался причинами визита; неторопливость его была подчёркнута и заметна; вчера я так и не дождался одного начальника, сегодня этот тянет резину, будто сговорились оба!