Зита и Гита

— Отдай деньги! Так нечестно! Мой выигрыш! — тонким голоском с легкой хрипотцой обращался мальчик к обидчику.

— Кто тебя обидел? Вот этот? — звонким голосом спросила Гита и подошла к старшему мальчишке, который был выше всех на голову. Тот отвел глаза.

— Он забрал деньги, которые я выиграл, — плачущим голосом протяжно произнес малыш.

— Ах ты, воришка, обманщик! Собрал вокруг себя малышей и обкрадываешь их?! А ну, гони деньги! — властно приказала Гита.

— Он все врет, я их у него выиграл. Это мои деньги! — нахально заявил отрок.

— Ты не хочешь вернуть украденные деньги? Хорош гусь! Так я тебе сейчас покажу, как обманывать и обижать младших! — гневно воскликнула Гита.

Никто из мальчишек не успел и глазом моргнуть, как Гита, схватив обидчика за шиворот, легко, как ягненка, потащила его за собой.

— Пойдешь со мной в полицию и там будешь объясняться, если не хочешь отдавать деньги. Посидишь в холодной несколько дней, тогда у тебя проснется совесть, негодник, — приговаривала Гита.

Мальчишки гурьбой повалили за Гитой и ее пленником, поднимая босыми ногами пыль.

Полицейский участок находился недалеко от места происшествия.

Гита открыла дверь и протолкнула жулика вперед.

— Господин инспектор, — сверкая прекрасными глазами, смело обратилась Гита к сержанту, — перед вами воришка и обманщик, — и Гита указала на мальчишку. — Он, играя в карты, присвоил выигрыш малыша. За такой обман и издевательство над младшими обидчик должен понести наказание, — подытожила, грациозно изогнувшись в талии, Гита.

— Я его знаю. Не в первый раз на него жалуются! — грубо сказал сержант. — У него уже так повелось. Он играет в карты с малышами и жульничает. Сколько ты зажилил? — строго спросил полицейский и грозно надвинулся на испуганного мальчишку.

— Двадцать рупий.

— Давай их сюда, — потребовал сержант.

Горе-жулик вытащил из кармана грязных брюк двадцать рупий и несмело вручил их сержанту.

— Где пострадавший малыш? — спросил полицейский.

Спрашивать было излишне. В решетчатое окно смотрели десятки пар любопытных мальчишеских глаз.

Полицейский взял за руку виновного и вышел с ним на крыльцо.

— Покажи мне, кого ты надул, — потребовал он.

— Вон того, — парень указал на малыша, стоявшего в стороне.

— На, возьми деньги и верни пострадавшему. И чтобы в последний раз! Еще будут жалобы, отдам под суд! Понял?

— Понял, господин инспектор, — опустив голову, пробормотал несовершеннолетний преступник. Подойдя к малышу, он вручил ему двадцать рупий.

Малыш, сияя глазами, размазывал по лицу счастливые слезы. Он спрятал деньги в карман и вместе со своими возбужденными друзьями побежал домой.

Справедливость восторжествовала.

Сержант, вернувшись назад, взглянул на Гиту и с трудом отвел смущенные глаза от молодой девушки.

— Ты тоже можешь идти, — сказал полицейский, стараясь быть как можно вежливее.

Но тут он увидел на столе, под стеклом, оттиск фотографии под грифом «Розыск». «Оригинал» имел абсолютное сходство с копией.

Сержант невольно вспотел и поправил воротник рубашки.

— Хотя, пожалуй, пройдемте со мной, — медленно, раздумывая, проговорил он.

— Я могу дать показания только в суде, — отчеканила Гита, улыбаясь, и грациозно опустила руку на спинку стула. — Я люблю показывать себя, выступать, но не здесь.

Сержант позвонил в управление и доложил, что «пропажа» нашлась.

— Хорошо, сержант. Благодарю за службу. Я сейчас позвоню родственникам, и они приедут за ней. Никуда не отпускайте девчонку! Отвечаете за нее головой, — донесся холодноватый голос офицера с другого конца провода.

— Ты одумалась и хочешь вернуться домой, так ведь? — спросил сержант, обращаясь к Гите, которая беззаботно рассматривала стены.

Гита была уверена в том, что ее не будут разыскивать через полицию. На ее лице отразилось недоумение. Очаровательно улыбнувшись, она повела глазами и уставилась на сержанта.

— Твои родственники едут сюда. Дядя и тетя, — подчеркнул сержант.

— Тети у меня нет и тем более дяди, господин полицейский, по правде сказать, к сожалению. Так что не придумывайте, — ответила Гита и откинула косу за спину.

— Зита, вы должны посидеть здесь и подождать их.

— Зита? Нет, я — Гита! — твердо сказала девушка, стукнув кулачком по краю стола. — Мне надоели ваши шутки, господин, как вас… ах, да, сержант.

Сержант старался держать себя в руках, хотя некоторое беспокойство постепенно овладевало им.

«Вот, чертовка, — подумал он про себя, — попробуй, справься с ней, того и гляди улизнет».

Он встал и запер дверь на ключ.

— Все, Зита, сидите спокойно. Сейчас за вами приедут ваши родственники. Я обещал охранять вас до их прихода.

— Я не Зита, я — Гита, — вспыхнув, настойчиво повторила Гита.

— Я понимаю, что вам не хочется возвращаться домой к тетушке, и поэтому вы не признаетесь, что вы именно Зита. Вот фотография, молодая госпожа, полюбуйтесь своим точным изображением.

Гита подошла к столу и увидела на фотографии девушку, красивую и благородную, в тонком сари, поразительно похожую на нее.

— Мало ли кто может на меня походить? Я — Гита, и все тут. Отпустите меня, сержант! — потребовала она, приблизившись к блюстителю порядка почти вплотную.

— Успокойтесь, молодая госпожа, за вами вот-вот должны заехать ваши родственники, тетя и дядя… — тянул, не зная, что сказать, сержант.

Эта девушка из благородной семьи, поэтому он должен проявить обходительность, что было для него непривычно и трудно. «Иное дело — преступники, с ними — разговор короткий! А тут надо быть начеку», — думал он.

Сержант сел за стол и углубился в изучение журнала дежурств.

— Я пошла, господин сержант, — сказала Гита и, повернув ключ, торчавший в замочной скважине, открыла дверь.

Полицейский метнулся к Гите и схватил ее за руку.

— Вам надо подождать! — воскликнул он и сжал ее руку своей мощной лапищей, похожей на банановую гроздь.

Подошли еще двое полицейских, которые с удивлением смотрели на молодую красавицу в ярком желто-зеленом платье.

Она была обворожительна. Лицо пылало гневом. Большие черные миндалевидные глаза с длинными ресницами беспокойно метались по белому, слегка загорелому лицу, как пойманные птицы.

В ее черных волосах цвела бархатная роза и пробор, окрашенный красной краской, придавал ей особенное очарование. Монисто и браслеты, позванивая, переливались в лучах солнца, падающих из решетчатых окон помещения.

— Пустите меня! Я не Зита, а Гита! — в который раз повторяла юная красавица. — Вы не имеете права меня задерживать, — и она вырвала левую руку из цепкого пожатия сержанта, а правой ударила полицейского под дых.

Вырвавшись, Гита бросилась к дверям, но сержант и его подоспевший помощник схватили Гиту под руки.

Опытная танцовщица и канатоходка, владеющая приемами борьбы, молодая и быстрая, как молния, Гита столкнула лбами двух полицейских, повисших у нее на руках.

Два стража закона, сержант и его помощник, слава и гордость округа, от неожиданности рухнули на пол, загородив собой входную дверь. Третий полицейский, пытавшийся схватить Гиту, получил удар носком ноги в живот, согнувшись пополам, застонал и тоже опустился на пол.

Гита вскочила на стол и прыгнув легко, как обезьяна, схватилась за ось трехлопастного вентилятора, свисавшего с потолка, как трехрожковая люстра. Раскачавшись, она прогнулась гибким телом и, резко оттолкнувшись, оседлала лопасти вентилятора.

Зрелище, конечно, было экзотическим, достойным кисти художника или кинокамеры режиссера.

Чего в этой ситуации содержалось больше: драматического или комического, сказать трудно.

Полицейские поднялись с пола и, смущенно отряхиваясь, поправляли ремни. Тот факт, что эта девчонка так легко расправилась с ними, поверг их в изумление.

Сержант опустился на стул. Он был потрясен.

— Вот чертовка, — проговорил он.

Дверь открылась, и в ее проеме появилась Каушалья, сияя своим ярким сари. За ней, сгорбившись, следовал Бадринатх.