Страница 4 из 56
- То, что исследуете вы, это еще не космос. А если рассказать, то вы не поверите.
- Ну, можно прислать фотографии...
Девочка пожала плечами:
- Фальшивка.
- Пробы грунта, атмосферы...
- Подделка. Вы ничему не поверите. Вам все надо потрогать своими руками. Вы так устроены.
- Почему же... - сказал Алексей Палыч. - Я, конечно, не могу ручаться за наших ученых... Но если вы пришлете какую-то делегацию... что-то вроде научной экспедиции...
- А вы будете мучиться: что это за экспедиция - друзья или завоеватели? Установите контакт, а зону контакта окружите ракетными установками? Вам захочется поверить, но вы не сможете избавиться от сомнений. Вот это уже будет настоящее вмешательство. Вы нам нужны такие как есть. А пробы, фотографии... Мы просто не умеем их делать.
- Другие методы?
- Конечно. Вы же не рубите деревья каменными топорами.
- Железные не так уж далеки от каменных, - возразил Алексей Палыч. - Принцип один и тот же.
- А у нас и принцип другой, - сказала девочка, и в тоне ее явственно прозвучало: "Нечего тебе объяснять, все равно не поймешь".
Не понравилась Алексею Палычу эта девочка. С мальчиком было труднее, но проще. Он многого не знал, ошибался, но в нем было много человеческого. Девочка скроена из другого материала. Что-то железное или железобетонное в земном понимании. Она знала, казалось, все, но это было какое-то холодное знание, без интереса и без эмоций. Она не делала ничего плохого и говорила, по-видимому, откровенно. Но Алексею Палычу подумалось, что откровенность эта не от доверия, а от того, что ей безразлично, какого мнения о ней собеседник. В общем, была в ней если не жестокость, то жесткость.
"Неужели все-таки робота прислали?"
На доме, возле которого они проходили, была крупно намалевана цифра 32. Однако впереди никакой развалюшки не вырисовывалось, да и не место ей было на этой сверхсовременной улице.
В доме 34 помещалась обыкновенная четырехэтажная школа с пристройками по бокам - спортзал и столовая. Во дворе было пусто. Как и в школе Алексея Палыча, в старших классах здесь шли экзамены, младшие уже распустили.
- Спасибо, Алексей Палыч, - сказала Лена, - вы мне очень помогли.
Сказано было спокойно. Алексей Палыч, который всю дорогу понемногу раскалялся, вскипел именно от этого спокойствия.
- Извините, мадам, - сказал он, - кажется, вы меня отпускаете, но я все-таки задержусь.
Впоследствии, когда Алексей Палыч вспоминал эту фразу, он так и не разобрался, откуда возникла "мадам". Французского языка он не знал; в Кулеминске тоже иностранными языками не увлекались. Очевидно, в данной ситуации слово это следовало понимать как ругательное и оскорбительное с намеком на неземное нахальство.
Девочка не оскорбилась. Она пожала плечами и направилась в обход школы к наружной двери спортзала. Туда она и вошла. И сразу за дверью послышались и рев, и стоны, и разные крики.
Побледнев, Алексей Палыч рванул дверь.
Девочка стояла в окружении ребят, одетых по-походному: штормовки, свитера, рабочие брюки. По залу были разбросаны набитые рюкзаки со спальными мешками, подсунутыми под клапаны.
Ребята орали возбужденно и даже как будто бы негодующе.
В том, что ребята вообще орут, для учителя ничего удивительного не было. Ведь и взрослые часто начинают орать, думая, что так их лучше поймут. Неожиданным был самый смысл воплей.
- Елена Дмитриевна, где вы пропали?
- Елена Дмитна, мы же опаздываем!
- Елена Дмитна, мы уже за вами посылать хотели!
"Куда посылать? - машинально подумал Алексей Палыч. - _туда_ что ли?"
- Тихо, тихо, - сказала Елена, да еще и Дмитриевна. - У нас остался целый час. У кого деньги?
- У меня, - отозвался паренек, на шее которого не без элегантности, под воротником свитера, была повязана шелковая косынка.
- А мои вещи?
- Вот ваш рюкзак.
- Давайте в последний раз все проверим. У кого список?
- У Мартышки.
- Сколько раз я вас просила - без кличек, - строго сказала Елена, бог ее знает почему, Дмитриевна.
"Сколько же раз?" - тупо подумал Алексей Палыч.
Теперь, когда Алексей Палыч смотрел на девочку издали, она не казалась ему такой уж девочкой. Лет, может быть, восемнадцати, а может, девятнадцати, а может, пятнадцати; кто их теперь разберет при всеобщем удлинении молодежи. В данном случае это ничего не меняло: Алексей Палыч, в присутствии Бориса, сам видел, как вместе с голубым лучом исчез мальчик, а вместо него верхом, так сказать, на том же луче появилась эта Елена, допустим, Дмитриевна.
Алексей Палыч уехал, а Борис остался. Сейчас Алексей Палыч об этом жалел. Борис удивляться и раздумывать не любит. Во всяком случае, опекая мальчика, он с ним особенно не церемонился.
И все же надо было что-то немедленно сделать. Эти ребятишки не знают, кому они доверяются. А в том, что они доверяются, Алексей Палыч видел не просто опасность - угрозу. И тут очень кстати ему вспомнилось условие мальчика - не говорить никому, кто он.
"А про нее надо сказать, - решил Алексей Палыч. - И пускай тогда ее "отзовут". Я не должен допускать экспериментов на детях."
Решить-то он решил... Но все же за два часа общения с железной "мадам" он не успел утратить врожденную деликатность и попытался договориться по-хорошему. В конце зала, как и во всех таких залах, находилась преподавательская комната, о чем Алексей Палыч хорошо знал. Туда он и направился. Ребята взглянули на него мельком и отвернулись. "Мадам" посмотрела внимательней. Алексей Палыч ей кивнул, и она, сказав что-то ребятам, пошла за ним.
- Елена... извините, Дмитриевна... - строго сказал Алексей Палыч. - Я прошу прекратить! Никаких походов. Я просто не допущу!
- Нельзя, Алексей Палыч, им же обещано.
- А я прошу: делайте со мной что хотите, но их не трогайте!
- Ни с вами, ни с ними ничего не случится. Да и как я могу отменить? Вы же сами видите.
- Заболейте, подверните ногу - что хотите.
"Мадам" покачала головой.
- И вы утверждаете, что это невмешательство? - гневно спросил Алексей Палыч.
- Я так думаю.
И тут новая мысль осенила вдруг Алексея Палыча.
- А куда вы дели ту Елену Дмитриевну, настоящую?