Бытие

— Да, да, да, молодой человек, — ответил старик в ответ на удивлённое выражение моего лица, — это действительно тапочки, и – нет, я вполне вменяем. Просто любая другая обувь, когда я нахожусь дома, вызывает у меня дискомфорт, физический. Даже сшитая на заказ. Так, что примите как данность. Вы же доктор, вам не привыкать к причудам пациентов.

— Никаких проблем, эээ…простите, не знаю, как к вам обращаться, — промямлил я.

— Да, хм, ну, скажем, Билл, вот, точно, зовите меня Билл. Это, конечно, далеко от истины, но так будет проще, и мне, и вам, — старик развёл руками.

— Ну что ж, Билл, так Билл. Где я могу провести осмотр?

— Отлично, Артём, вы позволите мне вас так называть, вы действительно не тратите время в пустую, прошу сюда, направо, в моей спальне есть всё необходимое и Билл, или кто он там, подхватил меня под локоть и мягкими неслышными шагами провёл к незаметной панели в стене холла. Панель отъехала в сторону и вот тут я окончательно растерялся.

В огромном просторном светлом помещении, площадью ну никак не менее 100 квадратных метров стояла функциональная кровать-диагност со встроенной дискретной нейрованной. Судя по серьёзному фундаменту пола, агрегат позади кровати в виде двухметровой полусферы — нейромодулятор с магниторезонансным томографом. Слева от кровати небольшим грибком застыл комплекс «ЭкоЛаб 2060». Глаза разбегались от доброй дюжины приборов, назначение которых мне не удавалось распознать. В дальнем углу помещения, чуть ниже уровня пола была утоплена конструкция, похожая на саркофаг с матово-чёрной поверхностью. И меня стали посещать подозрения, что это тот самый блок репликационного синтеза для регенерации тканей, непосредственно в организме пациента. Военно-космические технологи, однако.

— Предвосхищая ваши вопросы, Артём Сергеевич, скажу заранее, будучи факультативным ретроградом, как, впрочем, и дедушка ваш, дай бог ему здоровья, не совсем доверяю я всему этому железу с искусственными мозгами. Иногда тянет пообщаться и проконсультироваться с живым доктором. И хотелось бы успеть, пока этот вид профессии не стал окончательно вымирающим.

— Вы знали моего деда, Билл? — я уже перестал удивляться.

Старик подошёл к одной из стен спальни и провёл по ней рукой. Стена растаяла, открыв великолепный вид на ночную Москву, в которой пошёл, наконец, долгожданный снег.

— Когда-то, Артём, ваш замечательный дедушка, спас жизнь моей первой жене… Ну да это дела давно минувших дней. Мне раздеваться? — старик подошёл к кровати - монстру.

— Да пожалуйста, Билл, пока не ложитесь, я начну осмотр стоя.

Старик подошёл к диагностическому комплексу, не спеша разделся, аккуратно складывая пиджак, брюки и рубашку. Колец и цепочек он не носил. Вполне крепкое и сухощавое тело было покрыто мелкими рыжими веснушками. Подойдя ближе, я рассмотрел несколько тонких шрамов расположенных симметрично на нижней трети спины и на животе справа и слева. МКИП Билл носил не на плече. Его прибор располагался между лопатками и крепился на коже вакуумными фиксаторами. С такими моделями я был уже знаком.

Итак, дедуля хочет ретро-осмотр. За ваши деньги — любой каприз. Я расстегнул рюкзак, достал фонендоскоп. Пшикнул на руки антисептиком из стоявшего рядом с кроватью набора. И приступил к осмотру. Я выслушал лёгкие, провёл вибрационные пробы, заставил Билла наклоняться и форсировать дыхание, выслушал сердце, прощупал все группы лимфоузлов. Понимая некоторую бессмысленность ситуации, уложил старика на кушетку, провёл пальпацию живота, определил границы печени, селезёнки. Провёл простые функциональные пробы на рефлексы, реакцию сосудов кожи. За всё время получасового осмотра мой пациент не сказал ни слова. К концу осмотра я уже имел определённую приблизительную картину текущего состояния.

— Билл, мне понадобится ваше разрешение на диагностический тест МКИПа, — шея сидевшего ко мне спиной старика немного напряглась. Не такой уж ты и железный, Билл.

— Проводите, — произнёс старик. Я достал индивидуальный ключевой чип компании и поднёс к внешнему порту МКИПа. Несколько секунд, индикатор мигнул и всё было завершено.

— Одевайтесь, — разрешил я Биллу. Пока старик одевался, я присел к терминалу рядом с кроватью. Подключил чип, ввёл личный код и завис ненадолго, анализируя информацию.

— Ну что там, док? — одевшийся Билл был весь внимание.

Я ещё некоторое время порылся в архивных базах по обслуживанию этого МКИПа.

— Я думаю, Билл, что в целом не скажу вам ничего нового. Физиологический возраст вашего организма стабилизирован на уровне 60-65 лет. Биологический, полагаю, не менее 120. Учитывая двукратно проводимую трансплантацию печени, однократную почек, сердца, селезёнки и состояние этих органов, беспокоится пока не о чем. Получаемые циклы регенерации, поддерживают их в оптимальном состоянии. Единственно, у меня появилось при осмотре одно замечание, которое вы можете и не брать во внимание. И специалисты по трансплантации могут даже его оспаривать. Но я всё же скажу. Учитывая график, вы слишком часто делаете циклы регенерации. Вполне можно сделать их реже как минимум вдвое. Иначе, учитывая постоянное цикличное ускорение метаболизма, вам придётся задуматься о трансплантации щитовидной и поджелудочной железы. А также, вновь повторять проведение противоопухолевой терапии в отношении предстательной железы. Что же касается МКИПа, здесь то же есть нюанс. Вы используете последнее поколение стимуляторов нейроактивности вместе с вазостабилизаторами. Эти препараты вводятся МКИПом однократно перед сном. И вы, как правило, меняете только картриджи. Так вот, имея в спальне мини-госпиталь, лучше вводить эти препараты отдельно, не через МКИП.

При длительном использовании совместно препаратов этих фармацевтических групп возникает риск закупорки микрокапилляров МКИПа, что может спровоцировать резкий скачок внутричерепного давления и инсульт. Вероятность небольшая 5-10%, но она есть. Или меняйте МКИП каждый месяц на новый. То же решение. Вот вкратце и всё.

— Браво, Артём Сергеевич, браво, если бы я абсолютно точно не знал, что у вас не может быть доступа к моей медицинской карте, то заподозрил бы, что вы успели соблазнить Инну, пока шли сюда и выведали все мои секреты, — Билл наконец улыбнулся, показывая великолепную эмаль имплантов.

— Это обычный анализ данных, полученных при первичном осмотре, и, не забывайте, у вас МКИП последнего поколения, и большую часть информации я вынул из него.

— Ну не прибедняйтесь, батенька, не прибедняйтесь. Я же наблюдал за тем, как вы работали. Вы же как наркоман, получивший дозу после длительной ломки. У меня глаз намётан. Вы очень любите свою работу, не ту, медицинского техника-контролёра, а настоящую —врача по призванию. Вопросов больше не имею. Может разделите с пациентом стол. Я, знаете ли, люблю почаёвничать на сон грядущий. Не ради чревоугодия, а исключительно из гедонических наклонностей. Ну как, идёт?

— Идёт, Билл, — ответил я, подумав, что ничего не меняется в этой жизни и хорошо, что я основательно подкрепился перед поездкой.

Вернулись из спальни в холл. Уходя, я обернулся на окно, хотелось посмотреть на город и заметил у самого края рамы голубоватые блики, словно мерцание. Значит, все-таки не окно, проецирующий экран. Осознание того, что мы глубоко под землёй почему-то успокоило меня.

В холле уже был накрыт стол для вечернего чая. Засахаренные фрукты, разнообразные сладости и закуски. Неплохо. Даже аппетит проснулся.

— Артём, может вы не хотите чай. У меня есть великолепный йерба мате, настоящий селекционный андресито! Или, может быть, никарагуанский кофе?

— Нужно отдать вам должное, Билл, ваша служба безопасности — это что-то. Мои комплименты. Но, я думаю, что в комплиментах такого профана, как я, они нисколечко не нуждаются.

— Ну что вы, Артём, это стандартная процедура проверки любого визитёра ко мне домой, ничего особенного, вы пейте чай, не стесняйтесь.

— Хм, уважаемый Билл, я хоть и «молодой человек», как вы изволили выразиться, но почему-то не очень верю в то, что человек вашего уровня будет тратить своё время, пусть и ради причуды, на такого, как я. Не в обиду будет сказано. Тапочки-кролики — ещё куда не шло, но медосмотр в ретро-стиле для человека с нейрошунтами шестого поколения — это смахивает на клоунаду. Или представление для одного зрителя — меня. А вы не производите впечатления человека, который вызывает смех. Всё что угодно, только не смех.