Бытие

- Да я как-то еще... ну, в общем, не думал.

- А кто должен думать! Дед, я? - покрасневший дядя Миша не на шутку разбушевался и стал мерять шагами маленькую приемную, периодически натыкаясь на мебель. - Не думал он. Короче. Благодаря нашему разлюбезному правительству, с первого января — ты пенсионер. Ценз опустили до 47.5 лет. А согласно еще куче постановлений и внутреннему положению Департамента здоровья, ты еще и подлежишь увольнению! Пропуск твой уже не действовал?

- Дда... Я думал, сбой какой.

- Дебил, сбой у него. Что бы ты без меня делал. В общем, так. Карьера медицинского техника закончена. Можешь конечно рыпнутся в Центр занятости. Но с твоей медицинской историей тебя даже в частную клинику эпиляцию делать не возьмут. В экстремальную медицину, на командировки ты и сам не пойдешь. Нахлебался уже по самые...

- Я не понял, дядь Миша. Квалифицированные врачи что, совсем уже не нужны? - начал я закипать.

- Почему не нужны, нужны. Здоровые, в возрасте от 25 до 40 лет. Кнопочки нажимать, конфликты утрясать, отчётики писать, денежку бюджетную осваивать. Бесконфликтные, бесхребетные и т. д. Тебе дальше перечислять. Короче, сделал все что мог, только сам понимаешь, никому. Иначе меня с дерьмом сожрут. У меня по Департаменту только в моем подчинении с января сокращение более пятисот техников. Тебя провел вчерашним числом, как попадающего под техническое сокращение. Получишь шестимесячный оклад и годовое медобеспечение, служебным жилым модулем можешь пользоваться ещё месяц. Все.

- Даа. Дела, - только и смог сказать я. - Дед знает?

- Да мы с ним вот уже месяц для тебя выход ищем...

- Партизаны, блин - настроение ушло в минус, не думал, что работа так была для меня важна. От медицины в ней давно почти ничего не осталось.

- Вот такие пироги с котятами, Тёма, давай, не затягивай. Ставь электронное подтверждение. Обсудить еще успеем завтра на даче, - и Михаил Васильевич повернул монитор ко мне. Все верно электронное заявление, галочки где надо. Я протянул ладонь к экрану и произнес уныло: «Подтверждаю!».

- Ладно, Артемий, не кисни, у пенсионеров, говорят, жизнь только начинается.

   Я практически не помнил, как спустился в вестибюль на лифте, медленно спустился по ступеням к парковке энергокаров. На улице шёл снег, праздничный такой, крупный, новогодний. Редкость по нашим временам. Забыл вызвать энергокар заранее, поэтому минут десять померз. Даже как-то легче стало. На вопрос ИскИна в машине об адресе доставки отстранено ляпнул «Домой!». На что ИскИн задумчиво помигал светодиодами и тронувшись с парковки невозмутимо попросил уточнить. Пришлось уточнить. Ехать домой смысла не было. Поеду к деду. Надо ситуацию обмозговать. Ехать в это время к нему на энергокаре - это, как минимум 2 часа. Поэтому весь в раздрае, плюнув на все вошёл в Игру с транспортного терминала. Ну здравствуй, Игра, я снова припёрся!

Глава седьмая.

Город Карагон. Столица майората Рыцарей Креста.

Цитадель. Внутренняя тюрьма майората. Цена Фиала.

Как и просил, ведут снова в каземат. Даже руки после того, как я подписал долговые расписки у секретаря, аккуратно связали. Только обычной веревкой, а не зачарованной. Традиция бессмысленная, однако. Тюремщик в этот раз сопровождал один. Тот самый косноязычный простак, который получил от меня золотой. Спускался уже привычно, как домой. Заботы реала отодвинулись, раздражение начало стихать. Все больше распирало любопытство, что же скрывалось за обещаниями Черной Лилии?

— Вот, значица, пришли ваше эльфийшество, — прошамкал тюремщик, открывая скрипучую решётку. Я плюхнулся на подстилку из гнилой соломы и попытался устроится поудобнее.

— Эта, значится, ваше эльфийшество, я, это, хотелось бы получить, — тюремщик замер в подобострастном полупоклоне перед решёткой.

— Чего получить? Рожа твоя наглая! — с недоумением воззрился я на него.

— Ну как же, обещались давеча, за услугу еще пять золотых. Получить бы, с нашим удовольствием, - тюремщик и вовсе занял уж унизительную позу, заглядывая мне в глаза. И тут я поймал себя на том, что с самого порога тюремного коридора все время вглядываюсь в камеру напротив, но ничего не могу рассмотреть, более того – ничего не слышу. День клонился к вечеру и солнце освещало через узкие окна у потолка гораздо лучше. Камера была пуста!

— Ааа, ну конечно, я и забыл! Конечно, я выполню своё обещание. Как звать тебя, мой новый друг?

— Эфраимом матушка назвала! — расплылся в щербатой улыбке тюремщик.

— Только вот в чём загвоздка, Эфраим. Руки у меня связаны, а деньги достать я со связанными руками не смогу.

— Так это мы с удовольствием, просовывайте, ваше эльфийшество, между прутьями, давайте! Я с радостью просунул руки, которые Эфраим ловко освободил и снова занял позицию слуги. Я кряхтя стащил второй сапог, упёр каблук в основание одного из прутьев надавил, и – вуаля, теперь окончательно лишился нормальной обуви.

— Изволь получить, Эфраим, — и я отсчитал в его потную ладошку причитающееся вознаграждение.

— Премного благодарен, эта, ваше эльфийшество! Чем могу еще помочь, если что, завсегда, значится, так!

— А и моешь, Эфраим, - мне вдруг пришла идея. — Ты давно в этой тюрьме служишь?

— Да, почитай, четырнадцатый год пошёл, и уж пять лет, как старшим надзирателем, вот! — лицо его вновь расплылось в самодовольной улыбке.

— И, наверное, всех узников помнишь? А, Эфраим?

— Ну, эта, за всех может и не поручусь, но главных злодеев всех знаю! — гордо похлопал себя по лбу тюремщик.

— Да ладно, заливаешь, Эфраимка. Их же тут тысячи перебывало! — решил я разогреть его интерес. Ну никак не поверю!

— А проверьте, ваше эльфийшество!

— А и проверю! Даже об заклад побьюсь! На десять золотых. Здесь, в этом каземате была эльфийка. Высокородная. С татуировкой Черной Лилии. Помнишь такую?

Эфраим вдруг побледнел так, что это стало заметно даже при скудном освещении подземелья. Его рука непроизвольно дернулась к вороту рубахи, и он отшатнулся от решётки.

—Чур ммменя, эта…, как не помнить, бббыла такая, - чего-то поплыл мой тюремщик. Надо подбодрить, и я позвенел монетами в кулаке.

— Ну-ну. Эфраим! Рассказывай давай. Будет интересно — получишь пятьдесят золотых.

Как и во все времена, алчность победила. Озвученная сумма излечила старшего надзирателя от столбняка. На щеках вновь появился румянец, глазки заблестели, дыхание участилось.

— А я — чё, я — ничё, ваше эльфийшество. Раз вы с пониманием. Только просьбочка у меня - вы уж меня не выдавайте, ну все что я расскажу — енто только для вас, со всем уважением, значица, вот.

— Не боись, Эфраим. Слово Светлого. Рассказывай!

— В общем, была такая, год назад привезли ночью. Аккурат в этот же каземат. Как раз камера напротив вашей, значица. Да охрана была не нашенская — сплошные рыцари. Они хоть и в плащах были. Да только глаз у меня намётанный, вот. Да, ещё, магов с ними целых два было, да привезли её в серебряной клети — я потом в щёлку дверную подсмотрел. А печатей на замках — о-го-го сколько, цельных пять. Значится, побитая она была участь, живого места не было. Так кровью и харкала. Бледная вот, как сама смерть. Но в сознании – зыркала так, ажно ноги подкашивались. Нас потом начальник тюрьмы, ну старших надзирателей, собрал и под расписочку рты открывать запретил, значица. Кормили её то же не мы, специальный человек приставлен был. Сдаётся, то же маг. Только, ваше эльфийшество, слава Спасителю, избавились от неё через 2 недели.

— Как избавились? Ты чего, Эфраим, заливаешь? — в растерянности я опустил руки, теребившие оторванный каблук.

— Не сумлевайтесь, Ваше эльфийшество, все честь по чести – сначала её допрашивали с пристрастием давешние маги и вроде как Отец Инкизитор с ними. Три дня, почитай, с утра до вечера. Криков было… Ну да мы привычные, значица. А потом на рассвете во двор вывели, к столбу, значится, ну, как водится, молитву и запалили. Сожгли её ваше эльфийшество. Уж год как. Вот и весь сказ.