В живых не должен остаться никто!

Торн вытянул правую руку вперёд. Из его указательного пальца вырвался слабый голубой луч и ударил в утку. Через несколько секунд луч погас. Торн убрал руку и сказал:

– Ну, вот и всё. Теперь можешь есть.

Олег осторожно коснулся утки рукой. Как он и предполагал, утка оказалась горячей – магия Торна сработала не хуже, чем «микроволновка».

Вежливо поблагодарив волшебника, Олег целиком сосредоточился на утке. Она оказалась в меру прожаренной, а мясо, предварительно вымоченное в каком-то пряном соусе, было на редкость мягким и сочным. Олегу казалось, что он в жизни ни ел ничего вкуснее.

Дружно работая челюстями, Олег быстро расправился с уткой. Сделав несколько больших глотков из фляжки с вином, он почувствовал себя, наконец-то, сытым и готовым к любым действиям.

Торн всё это время молча сидел у костра и терпеливо ждал. В своей мрачной чёрной одежде он был похож на большого чёрного ворона. «На старого мудрого чёрного ворона», – тут же поправил себя Олег, ибо Торн сейчас выглядел гораздо старше своих лет. А может это так оно и есть? Кто знает этих волшебников, сколько им действительно лет. Может быть, его молодость это только иллюзия, простая обманка?

Впрочем, сам Олег представлял себе волшебников и магов не иначе как старыми. И у каждого обязательно должен был быть просторный балахон, непременно украшенный золотыми звёздами, длинный посох и большая седая борода. Поэтому он с трудом воспринимал Торна как волшебника из-за его столь юного возраста. До чего же порой тяжело расставаться с привычными образами, пусть даже и сложившимися в самом далёком детстве…

Олег замялся, не зная как начать разговор. Торн со своим сверхъестественным чутьём тут же пришёл к нему на помощь.

– Я слушаю тебя, Олег. Времени у нас с тобой много, так что не спеши. Начни свой рассказ с самого детства: где родился, где вырос… Кем были твои родители, чем они занимались, ну, и так далее. Тебе так будет легче, да и мне будет проще понять тебя, ведь я практически ничего не знаю о вашем мире.

– Хорошо, – согласился Олег и, набрав в грудь побольше воздуха, начал свой рассказ.

Торн слушал очень внимательно, часто задавая уточняющие вопросы. Олег как можно подробнее и обстоятельнее отвечал на них, стараясь удовлетворить искреннее любопытство волшебника. Но так продолжалось только до эпизода с похищением жены и сына. Дальше Торн слушал молча, не перебивая. Олег говорил резко, отрывисто, в его словах была только боль и ничем неприкрытая ненависть к своим врагам. Было видно, что он ничего не забыл и не простил.

Торн печально покачал головой. Дослушав рассказ Олега до конца, он с горечью убедился, что отговорить Олега от мести ему не удастся. С его помощью, или без, но Олег будет мстить. Он будет мстить, пока не погибнет. А он непременно погибнет, ибо шансов уцелеть у него нет никаких. Абсолютно никаких. Слишком много врагов…

– …последнее, что я помню: это как я ткнул мечом в кристалл, – Олег замолчал и вопросительно посмотрел на Торна.

Волшебник поднял голову.

– А дальше, Олег, произошло следующее: едва ты коснулся мечом кристалла – он тут же взорвался и я оказался на свободе.

– Но как вы смогли остаться в живых, будучи замурованным в твёрдое тело? – удивлённо спросил Олег. – Это ведь невозможно. Или кристалл это порождение какой-то магии?

Торн улыбнулся, загоняя мрачные мысли о будущем своего спасителя подальше, в самые глубины своего сознания.

– Ты правильно догадался, Олег. И кристалл, и сам меч – это порождение магии. Причём очень сильной магии.

– Как же вы попали в этот кристалл? – не удержавшись, вопросил Олег. Его чрезвычайно интересовал данный вопрос. Но, заметив, как мгновенно напряглось лицо Торна, он понял, что своим неуместным вопросом причинил ему сильную боль. Видимо воспоминания о кристалле и о том, как он попал в него, были не из самых приятных. Олег мысленно ругнул себя за неуёмное любопытство и извинился: – Простите меня, Торн, за мой глупый вопрос. Мне, наверное, не следовало спрашивать вас об этом.

Торн устало отмахнулся.

– Это пустое, Олег. Не переживай по этому поводу. Ты рассказал мне свою историю и теперь, – Торн тяжело вздохнул, – и теперь пришла, наверное, моя очередь рассказывать. – Последовал новый вздох, после чего он посмотрел Олегу прямо в глаза. – Я попал в этот кристалл не по своей воле. Я был туда заточён. Да, Олег, ты правильно меня понял: кристалл – это тюрьма. И поверь мне, Олег, очень страшная тюрьма. Ты жив, ты дышишь, ты всё видишь и слышишь, тебе не нужно ни пить, ни есть – кристалл сам поддерживает твои силы – но ты не можешь ни говорить, ни шевелиться. Это ужасно чувствовать себя скованным по рукам и ногам. Дни проходят за днями, а ты всё стоишь и стоишь… Но самое страшное заключается не в этом, а в том, что ты не знаешь, когда придёт срок твоего освобождения. Через день, через два, через неделю, или через год, а может и вовсе не наступит никогда. Ты не знаешь. И от этого можно сойти с ума. Я провёл в кристалле три года, три долгих года. И я уже умирал от отчаяния, когда появился ты…

Торн замолчал и, опустив голову, невидящим взором уставился на землю у себя под ногами. Перед его глазами вновь проплыли страшные годы заточения, годы, наполненные лишь болью, страхом и ужасом отчаяния.

– Ты не представляешь себе, Олег, с каким наслаждением, выйдя из кристалла, я набрал в грудь свежего чистого воздуха и вновь увидел небо и звёзды, – глухо сказал он, не поднимая головы. – Я уже думал, что никогда больше не увижу солнце и так и умру в этом сыром, мрачном подземелье.

– Вы многое перенесли, – сочувственно сказал Олег. – Но, к счастью, всё это позади и теперь вы полностью свободны.

– Это так, – подтвердил Торн. – Это так. И всё благодаря тебе, Олег. Если бы не ты, я вскоре бы сошёл с ума. А это, поверь мне, пострашнее смерти. Это ужасно чувствовать себя похороненным заживо.

– Это враги заточили вас в кристалл? – быстро спросил Олег, чувствуя, как в нём просыпается ярость – шутка ли, заживо замуровать человека.

– Враги? – переспросил Торн и, подняв голову, несколько удивлённо посмотрел на Олега. Затем грустно усмехнулся и медленно покачал головой. – Нет, Олег, меня заточили в кристалл не враги. Меня заточил туда самый близкий мне человек. Мой родной брат Тар…

– Ваш брат?! – с ужасом переспросил Олег.

– Да, – тихо подтвердил Торн.

Олег резко помотал головой и негодующе воскликнул:

– Да ваш брат, наверное, сошёл с ума. Он настоящее чудовище, раз поступил с вами так. Я представляю, как вы ненавидите его…

Торн протестующе поднял правую руку.

– Нет, нет, Олег. Ты не можешь так говорить. Мой брат не чудовище. Он… Ты просто не знаешь всего, Олег. – Торн опустил голову и несколько раз тяжело вздохнул. – Мой брат не чудовище, Олег, он просто был вынужден поступить так. Если кого и можно назвать чудовищем, так это только меня.

– Вас?! – удивлённо переспросил Олег.

– Да, меня, – со вздохом подтвердил Торн. – Мне тяжело говорить об этом, но я совершил страшное преступление, за что и был жестоко наказан. – Он поднял голову и посмотрел Олегу прямо в глаза. – Я предал своего брата. Понимаешь, Олег: я предал своего брата! Более того, я хотел убить его. Убить! А мой брат… А он всего лишь только защищался. Он не хотел убивать меня. Он любил меня и не хотел убивать…

Олег молчал, не зная, что и сказать. Он ничего не понимал. История Торна оказалась не менее страшной и запутанной, чем его собственная.

Торн отвернулся от Олега, и какое-то время молча смотрел в костёр. А затем заговорил глухим, безжизненным голосом.

– Мой отец был волшебником и, одновременно, правителем государства Архон. В семьях волшебников обычно лишь один из сыновей рождается с даром и наследует затем своему отцу. И магический дар всегда был важнее первородства. Но наша мать родила сразу двойню, двоих сыновей. И оба сына имели дар. Такое случается крайне редко. Раз в триста, а то и четыреста лет.