Страница 23 из 46
Пожалуй, хорошо, что он признался, всё равно ведь выяснят. А судя по нехорошей усмешке, тронувшей губы Петра Максимовича, для них это уже не новость.
— Ну и каковы результаты?
— Увы, следствие зашло в тупик, — вмешалась я. — Надеюсь, у вас это получится лучше.
— Вряд ли, если вы и дальше будете скрывать информацию, — начал раздражаться майор. — Хотя, возможно, у вас имеются на то веские основания!
— На что вы намекаете?! — горячился Алан. — У нас есть алиби на оба убийства!
— У вас мог быть сообщник, — встрял лейтенант. — Да, сторож видел, как вы бродили по территории гостиницы, но он также заметил, что вы говорили с кем-то по телефону.
— Не стоит бросаться абсурдными обвинениями, — угрожающе предупредил Войнич. — Если можете предъявить что-то конкретное — предъявляйте, в противном случае — давайте прощаться! У нас дела!
— Мы проверим распечатку звонков и ещё вернёмся к этой версии, — заверил майор.
Алан уже не скрывал возмущения:
— Бредовая версия! По-вашему, я убиваю или отдаю приказ убивать этих женщин в память о матери?! Где здесь логика?!
Я сильнее сжала его ладонь, стараясь успокоить. Ерёменко, видимо, тоже понял, что грядёт скандал и занял менее агрессивную позицию:
— Хорошо, давайте поговорим о вашей версии. Считаете кто-то, копируя смерть вашей мамы, пытается вам что-то сказать? И кто же на такое способен? У вас есть враги, Алан Константинович?
Всё ещё раздражённый чемпион нетерпеливо передёрнул плечами:
— Нет. Я не знаю, кто это может быть.
— А с Виктором Андреевичем Красновым, который вчера вам, Злата Романовна, угрожал, вы знакомы?
Я растерялась, не зная, как лучше ответить, но Алан опередил:
— Нет, она с ним не знакома! И если у вас больше нет вопросов…
— Вообще-то есть, — Ерёменко явно не торопился завершить нашу «доверительную» беседу и смотрел на меня взглядом Каа, гипнотизирующего бандерлогов. — Он уверял, что его девушка стала жертвой вашей своеобразной практики целителя. Говорят, вы лечите местных жителей травами и заговорами, — губы служителя закона искривила презрительная улыбка, — это так?
Войнич снова среагировал быстрее и холодно отчеканил:
— Я вам уже сказал: или предъявляйте обвинение или уходите! На провокационные вопросы мы без адвоката отвечать не будем!
— Но вы же понимаете, что такая деятельность незаконна без соответствующего разрешения и образования.
— А ваши обвинения бессмысленны и некорректны без доказательств! Ещё вопросы есть? — холод в голосе Алана дополнился металлом.
От спортсмена исходили тяжёлые волны негатива. Мне стало не по себе.
— Есть. Злата Романовна, мы не нашли в местной поликлинике вашу медицинскую карту, она у вас дома? Можно взглянуть?
А вот это было очень неожиданно. Я удивилась.
— У меня вообще нет карты — очень редко болею, а для чего она вам?
— На теле первой убитой девушки обнаружено лекарственное средство, которое принимают астматики. Похоже, кто-то воспользовался ингалятором, но у жертвы ни астмы, ни приступов удушья не отмечалось. Получается…
— Это мог быть убийца, — закончил Алан. — Мою медицинскую карту тоже затребуете?
— В обязательном порядке, — кивнул майор, тяжело поднимаясь из кресла. — Ничего личного, мы обязаны всё проверить. Но чистосердечное признание, как вы помните, смягчает вину и существенно влияет на наказание, так что если хотите о чём-то поведать…
Мы не хотели. Он вздохнул и закончил:
— Позвоните, если передумаете. А пока не покидайте посёлок. Оба!
Это было сказано приказным тоном — никаких «пожалуйста» или «будьте любезны».
Когда они ушли, я вспомнила об обещании лейтенанта проверить распечатку звонков Алана. Что будет, если выйдут на Громова? Нет, «оборотень», конечно, выкрутится, но мало ли!
— Ты зря недооцениваешь нашего коварного наёмника, — развеял сомнения Войнич. — Для неофициальных дел у него и номер неофициальный. Зарегистрирован на какую-то знакомую. Она всегда готова подтвердить, что звонили именно ей.
— Что скажешь об убийце-астматике? Насколько это реально?
Алан устало взъерошил волосы.
— Не знаю, что думать. Слишком устал. Когда приедет бабушка?
— В восемь вечера. Время есть, отсыпайся пока.
Алан охотно согласился, раздвинул диван в гостиной и со вздохом устроился на нём. У меня сложилось впечатление, что чемпион просто не хочет обсуждать встречу с Ерёменко и в особенности дикую версию о его причастности к убийству.
— Ты тоже ложись, нужно выспаться, — он подвинулся, освобождая место.
— Прямо здесь?
— Да, прямо здесь. Хочу быть уверен, что ты не умчишься снова кого-нибудь спасать, пока сплю, — проворчал Войнич.
— Может, тогда лучше привяжешь? — хмыкнула, протягивая ему свой пояс от халата.
— А это уже твои сексуальные фантазии? — насмешливо поддел спортсмен, отомстив за прежнюю шутку. — А говорила, БДСМ не любишь!
Увы, контроль утерян безвозвратно. Он действительно больше не реагировал на мои выпады, ещё и острить пытался. А если так:
— Не люблю, но можно попробовать наоборот: я могла бы связать тебя. Думаю, это мне понравится! А может быть и тебе тоже.
Войнич комментарий не оценил, зевнул и сонно пробормотал:
— Ложись, соблазнительница, обойдёмся без крайних мер. Просто пообещай никуда без меня не выходить и не поддаваться героическим порывам.
— Не выйду. А порывы — это больше по твоей части. Ты такой непостоянный.
— Я - непостоянный?! — от удивления, начавший было дремать спортсмен, проснулся. — С чего ты взяла?
— С того, что летом обещал ненавидеть меня вечно, а теперь вон завтраки готовишь и ни на шаг от себя не отпускаешь. Всё-таки влюбился, да?
Вообще-то это тоже была шутка. Последняя, так сказать, контрольная. Но эффект она произвела неожиданный. Алан с растерянным видом принял сидячее положение и, глядя в сторону, неохотно проворчал:
— Ты же сама выспаться предложила, а теперь допрос устраиваешь. Ладно, чтобы между нами не было недомолвок и двусмысленностей, объясняю: влюбился — это сильно сказано, но ты мне нравишься. Отрицать очевидное бессмысленно перед твоими-то способностями. И не смотри на меня, как Кутузов на Наполеона. Это не признание и не предложение — просто констатация факта, — торопливо добавил он, заметив выражение моего лица.
На нём, подозреваю, застыло нечто посильнее удивления.
— А ты не знала? Тоже мне экстрасенс, — Алан постарался скрыть неловкость за упрёком.
Я машинально парировала:
— Я, если помнишь, считываю только сильные эмоции. Из них у тебя преобладают злость и ненависть. Всё остальное как-то слабо выражено. Значит, там ничего серьёзного!
— Я так и сказал, — кивнул он, избегая моего взгляда. — Просто симпатия. Не беспокойся, ни на что кроме твоей безопасности не претендую. А теперь, если мы, наконец, всё прояснили давай поспим.
Он снова лёг, закинув руки за голову, и закрыл глаза. А я, потрясённая, ещё долго стояла рядом, ожидая, что вот сейчас он засмеётся и выдаст что-нибудь вроде «Ага, повелась! Не только ты можешь вгонять людей в ступор!». Не дождалась.
Глава 18
Алан уснул. Я вернулась в свою комнату и попыталась последовать его примеру, но сон не шёл. Обдумать полученную от Ерёменко информацию тоже не получалось. Слова Войнича, прозвучавшие как гром среди ясного неба, упорно не хотели забываться и вытесняли все остальные более продуктивные мысли.
Ещё больше смущала собственная реакция на них. Пылающие щёки, смятение и чуть ли не паника — это что-то новое. Меня, познавшую фактически все тайны человеческих отношений (пусть и через эмоции других людей), сложно застать врасплох. Я привыкла препарировать и раскладывать по полочкам чужие чувства, а свои со временем научилась подавлять и загонять куда-то очень глубоко. В моей ситуации так было проще. Иногда они, конечно, прорывались наружу в минуты сильных эмоциональных потрясений, вроде появления Игрока, но в целом поддавались контролю. Тогда откуда эта паническая атака на ровном месте? Чего мне бояться? Неловкости в наших и без того непростых отношениях или неотвратимости дальнейшего объяснения?