Охота на блондинок

— Вчера в «Мегаполисе» я кое-что почувствовала и была почти уверена, что он вышел на охоту…

— Я в курсе, Глеб вчера звонил, — Войнич задумчиво поскрёб подбородок. — Только почему ты считаешь, что это были именно ЕГО эмоции? Мало ли что кого могло взбесить?

— Примерно тоже я чувствовала, подключаясь к воспоминаниям убитых девушек. А стопроцентной уверенности, конечно, нет.

— Она что, правда, всё это умеет? — недоверчиво уточнил молчавший до сих пор рыжий.

— Умеет, — Алан достал из большого кожаного кейса ноутбук, включил его и поставил на журнальный столик. — Насколько я понимаю, ты считываешь эмоции на близком расстоянии?

— Да, в радиусе двух метров и преимущественно очень сильные.

— В клубе ведётся видеозапись. Я её раздобыл. Хотел посмотреть, кто находился рядом с тобой, но это нереально. В танцевальном зале камера всего одна. Вот общий план — сцена и толпа зрителей. Разрешение маленькое. Разглядеть детали и лица не получится.

— Можно посмотреть? — я подошла и заглянула ему через плечо.

Полумрак, разноцветные узоры лазерных проекторов и море возбуждённых, дёргающихся под музыку людей, причём со спины (видимо, камера направлена в сторону сцены). Как там сказал Громов — не меньше трёхсот человек. М-да, задачка.

— Отмотай вперёд до выступления Жаклин, — попросила я. — Кстати, а почему вас с Никой не было? Вы же друзья семьи?

— Отец заболел — навещали, — снизошёл до объяснения спортсмен. Он нашёл нужный момент и остановил запись. — Это?

— Нет, здесь она только вышла на сцену. Чуть дальше. Да, тут. Можешь увеличить картинку? Я находилась рядом со сценой, кажется, справа.

Алан приблизил остановившийся кадр. Картинка получилась нечёткой и размытой. Я себя-то узнала с большим трудом (и то сомнения остались), а стоявших в непосредственной близости девушек и парней разглядеть тем более не смогла.

— Там ещё телевидение снимало, — напомнил Глеб. Он скромно сидел на диване, не пытаясь посмотреть съёмку, и вообще выглядел как-то понуро.

— Они снимали Богдана и приглашённых звёзд, а не массовку, — возразил Алан, закрыл ноутбук и повернулся ко мне: — Злата, сядь. Разговор есть.

Мне не понравилось, как это прозвучало, а Глеб погрустнел ещё больше.

— У меня есть ещё одна видеозапись — с камеры на входе. Я её посмотрел, так, на всякий случай. — В тихий голос спортсмена просочились холод и металл. — Глеб, объясни мне, пожалуйста, что за школьную самодеятельность вы вчера устроили? Почему Злата вошла в помещение одна, а ты появился только через сорок минут?! Ты хоть представляешь, что могло случиться за это время?!

— Виноват, этого больше не повторится, — тоном нашкодившего двоечника пробормотал Глеб, сверля взглядом паркет.

— Конечно, не повторится, потому что ты — отстранён, — спокойно сказал Алан.

— За что? Ничего же не случилось? — слабо запротестовал Глеб.

— Ничего не случилось? — нехорошим голосом повторил Алан. Я почувствовала захлестнувшие его раздражение и возмущение.

Вот только их разборок мне с утра пораньше не хватало! Пришлось перевести огонь на себя:

— Мальчики, успокойтесь, пожалуйста. Алан, это я виновата: хотела пообщаться с Ингой без свидетелей, вот и уговорила Глеба уехать, можно сказать, заставила. Ты ведь знаешь, я умею убеждать.

Рыжий заступничество не оценил: покраснел и полыхнул в мою сторону сердитым взглядом, но промолчал.

— Его задача — охранять тебя, а не вестись на уговоры! — злился Войнич. — И ты тоже хороша! Сначала возмущаешься, что не обеспечена достойной защитой, а потом сама же отсылаешь охранника! Как я могу гарантировать твою безопасность при таком беспечном отношении?!

На это возразить было нечего, мне стало неловко.

— У нас тут что — детский сад на прогулке? — Алан нервно взъерошил волосы и смерил нас усталым взглядом родителя, горько разочаровавшегося в неблагодарных детях.

Теперь узорами паркета мы с Глебом любовались вдвоём.

— Говорю же, больше такого не будет, я от неё ни на шаг не отойду, — пылко заверил отстранённый телохранитель.

Войнич отрицательно покачал головой:

— Это не обсуждается. Я больше не могу на тебя положиться, тем более сейчас, когда дело приняло такой оборот. Ночью будешь дежурить как раньше, а днём обойдёмся без тебя.

— Кем обойдёмся? — настороженно уточнила я, вспомнив народную мудрость, не рекомендующую менять коней на переправе. От Глеба я хотя бы уже знала чего ожидать, а к новому бодигарду придётся привыкать заново.

— Угадай с трёх раз, — тяжело вздохнул Алан и поднялся, посмотрев на часы, — всё, я звоню Лизе, через час выдвигаемся.

Вот это поворот!

— Стоп! Ты сам будешь меня сопровождать?!

— Что-то не устраивает? — нахмурился спортсмен. — Могу предложить кандидатуру Громова, правда, за сотню баксов он лично продаст тебя тому же маньяку.

Пожалуй, так и будет, разве что за большую сумму.

— Нет, нет, меня всё устраивает. С тобой — хоть на край света! — вполне искренне заверила я.

Алан порыв не оценил и предупредил:

— Не старайся зря. Я на твои провокации больше не поведусь!

Свежо предание, да верится с трудом! Я скромно промолчала, предпочитая не озвучивать сомнения.

В кафе «Наоми» сегодня было многолюдно. Некоторых посетителей я уже знала в лицо. Видимо, контингент здесь более-менее постоянный. Ольги Ворошилой не было, зато за столиком у окна обнаружился мой вчерашний лысоватый воздыхатель. Он меня сразу узнал, приосанился, снова извлёк из кармана платочек и начал усиленно промокать выступившую на лбу испарину. Большинство посетителей меня тоже узнали и, заметив смену кавалера, «обласкали» ещё более концентрированной неприязнью.

Алан, оказавшись в центре внимания, машинально потянулся к карману рубашки, из которого выглядывали тёмные очки, но, перехватив мой понимающий взгляд, опустил руку.

— Они всегда так смотрят? — тихо уточнил он.

— Да. Со скукой борются. В этом кафе других развлечений нет, а я слишком уж резко выделяюсь на общем фоне.

Он пробежал быстрым взглядом по моему лицу, украшенному броским макияжем и короткому открытому наряду (черный топ в виде корсета со шнуровкой и расклешённая красная юбка) и согласился:

— Да, пожалуй. Но я-то не выделяюсь.

— Выделился, когда пришёл со мной. Кстати, не боишься, что нас увидит кто-нибудь из твоих знакомых? Ты ведь не хотел светиться.

— Не хотел, а что остаётся? — неохотно признал спортсмен. — Насчёт знакомых не беспокойся. Увидят — поймут правильно.

— Это как же?

— Решат, что завёл игрушку на пару ночей — это не возбраняется, — буднично объяснил он, явно без желания поддеть или обидеть, но стало неприятно. Разумеется, промолчать я не смогла:

— Мне жаль тебя разочаровывать, дорогой, но, учитывая, что кавалеров, как перчатки меняю я, игрушкой на одну ночь сочтут тебя. Вернее, уже сочли. Оглянись вокруг — от большинства этих людей, особенно от женщин просто фонит жалостью. Для них ты — мой очередной каприз, а не наоборот.

Алан поморщился, оценив ситуацию.

— А кто для них — ты?

— О, всё согласно вашему гениальному плану, — я послала ему кокетливую улыбку роковой обольстительницы, — распутница, изменница, разлучница, ну и дальше по списку…

— Перестань со мной заигрывать! — предупредил он суровым шёпотом.

— Не могу, я — в образе, — я улыбнулась ему ещё нежнее и томно вздохнула, подперев щёку ладонью.

Войнич слегка растерялся, видимо, позабыв о своём решении не поддаваться на провокации.

— Но почему со мной?! Вокруг есть другие мужчины, а тот лысый с тебя уже минут двадцать глаз не сводит. Ему улыбайся!

— Не с меня, а с моих ног, — уточнила я. — Ему, по настоятельному требованию Глеба, я улыбалась вчера. Сегодня — твоя очередь.

— Почему?

— Потому что я только что сменила кавалера. И начинать напропалую кокетничать со всеми подряд в твоём присутствии — это перебор даже для маньяка. Он просто сочтёт меня озабоченной нимфоманкой, сбежавшей из спец учреждения. Так что терпи, любимый!