Страница 4 из 7
Рыжик погладила пуделя, а тот лизнул ей щеку. В эту секунду черная дверь распахнулась, показалась сгорбленная старуха со светящимися, как у кошки, глазами, с красным крючковатым носом до подбородка.
– Назад! – завизжала она, взмахивая плеткой.
– Как его зовут? – стараясь задобрить старуху, самым сладким голоском спросила Рыжик.
– Джубабыркорбамсамплампурроргин!
– Как, как? Джубабыр… Не выговоришь. Можно, я буду звать его Мальчик? Мальчик, ко мне!
Едва она сказала это, злая старуха ударила пуделя плеткой и затолкала в квартиру. Послышался отчаянный собачий визг. Рыжик колотила кулаками по двери и кричала:
– Вы не смеете! Не смеете!
Через минуту все затихло. Вечером, отпросившись у сестры, Рыжик гулять не пошла, а села на ступеньки. Почти сразу соседская дверь приотворилась, в узкую щель протиснулась голова пуделя. Мальчик! – позвала Рыжик, но дверь сразу захлопнулась… Дома Рыжик подошла к сестре, склонившейся над тетрадями, обняла ее.
– Слушай, Рыжик! – выговаривая слова отчетливо и ясно, как на уроке, сказала сестра. – Есть еще последние пятнадцать минут. Ты понимаешь, о чем я говорю?! Иди к себе и подумай.
Рыжик села на кровать, но думать не стала: «Все решено и навсегда». В доме напротив окна были празднично освещены.
– Ну что ж, будь что будет! – Старшая Фея поставила на стол бутерброды, пирог, стакан, где покачивался синий подснежник.
Едва она вышла, Рыжик услышала, что в балконную дверь кто-то скребется. Открыла – в облаке кружащихся снежинок ворвался черный пудель.
– Мальчик! – обрадованно воскликнула она. Пудель, как утром, поднялся на задние лапы, а передние положил ей на плечи.
– Ты пробрался по карнизу?! Ты догадался, что я одна и тоскую. Ты хороший, ты храбрый! Вот тебе за это! – Она поцеловала пуделя в холодный нос.
Глядит – перед ней мальчик со знакомым лицом, с очень знакомыми глазами. На его куртке еще таяли снежинки. Рыжик стояла ошеломленная. Все, что забылось, ушло вместе с феиным детством, как по волшебству вновь возникло в сознании.
– Ты ме-ня спас-ла…- с трудом выговорил Мальчик.
«Спасла». Все только-только начинается»,- подумала Рыжик.
Где-то далеко поднялись в небо разноцветные ракеты новогоднего салюта. Рыжик заторопилась. За шкафом она надела лыжный костюм, теплый свитер, повязала волосы любимым зеленым бантом… Они стояли друг против друга – мальчик и девочка. Мальчик поднял руку, и возник куст сирени. Соцветия окутывали гномов, как одеяло. «И это тебе!» – сказал Мальчик. Из темноты выплыли небольшие круглые часы с острой стальной иглой. Мальчик нажал ладонью иглу, и все остановилось. В окне напротив замерли танцующие пары, замерли снежинки. Мальчик побледнел и закусил губу. Вот он отпустил иглу – танцующие закружились в вальсе, стрелки часов продолжали вечный путь. У Мальчика из ладони капала кровь. Пока Рыжик перевязывала ему руку, Мальчик проговорил:
– В Старом Городе часы потеряют силу: он заколдованный.
Рыжик кивнула, сделала два шага к балкону и рассмеялась:
– Совсем забыла, что не могу больше летать. Все-таки чудну становиться человеческой девочкой!
ГЛАВА СЕДЬМАЯ,
Последняя окраинная улица оборвалась, кругом стлалось снежное поле, прорезанное узкой тропинкой, которая на горизонте тонула в черном лесу.
«Так я ни за что не успею,- сама себе сказала Рыжик.- Вот бы сапоги-скороходы!»
Куст сирени придвинулся, гном в красном колпаке соскочил на землю, и сразу впереди выросло бетонное здание магазина с зеркальными витринами. Неоновые светильники зажигались на фасаде: «Обувь! Обувь! Обувь!». В огромном зале рядами стояли стеклянные подставки с туфлями всех цветов и фасонов, ботинками, сапожками, сапогами-скороходами. Рыжик увидела красивые лаковые туфельки и не могла глаз оторвать от них. Конечно, она ни секунды не забывала, что ей нужно, но так захотелось хотя бы примерить туфельки, хоть раз увидеть себя в зеркале, какая она в них.
Туфельки пришлись как раз по ноге. Рыжик, просияв, взяла покупку. Она уже приоткрыла рот, чтобы попросить показать сапоги-скороходы, но ничего и никого кругом не было: по пустынному снежному полю ветер мел поземку.
– Профукала чудо, дура! – вслух сказала Рыжик, швыряя туфли в снег.
Сиреневый куст медленно, как бы нехотя подлетел к ней. Один гном спал, а другой, в -зеленом колпаке, поднялся и сказал, отвечая на мысль, которая только пришла к Рыжику в голову:
– Нет, нет! Чудеса не повторяются! Рыжик заплакала; сейчас она сама себя презирала.
– Видеть не могу, когда девчонки ревут!.. Погоди, кажется, придумал.- С этими словами Зеленый гном соскочил на землю.
Перед ним возникла скатанная зеленая ковровая дорожка. Гном легонько толкнул ее ногой, дорожка стала разматываться, но не по земле, а круто вверх. Гном зашагал по ней. Рыжик едва поспевала за ним. Они поднимались все выше и теперь видели позади Лесной Город в праздничных огнях, а впереди – черный лес, горы со снежными вершинами, бесконечное снежное ноле, и там далеко – Старый Город.
Зеленый гном смешно прищелкнул языком, подмигнул Рыжику: «Не унывай, мол, скоро дойдем!»
Дорожка продолжала разматываться, теперь полого спускаясь над лесом, ледяными горами, снежным полем, до самого Старого Города. Рыжик присела на корточки и заскользила все быстрее и быстрее – дорожка была гладкая, как ледяной трамплин. Ветер свистел в ушах, подошвы тонко скрипели, вершины деревьев – там, под ногами, – с глухим шумом наклоняли седые головы.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ,
Рыжик очутилась среди лопухов, росших у края Главной площади. Впереди, шагах в трехстах, высился огромный черный куб с черным куполом. В стене, сложенной из каменных глыб, не было окон, зияли одни- единственные ворота.
Еще не решив, что делать, Рыжик подошла к замку. Четверо часовых с длинными алебардами несли караул у ворот. Мимо сновало множество людей в мышиного цвета одеждах, с короткими серыми волосами. Они все время во что-то вглядывались, принюхивались, так сильно втягивая носом воздух, что слышался резкий свистящий звук, будто у всех тут насморк. Иногда они нагибались и, быстро перебирая длинными руками, бежали на четвереньках.
– Под страхом смерти сдавайте золото Их Величеству Скряге Первому! Тот, кто найдет и принесет золото, получит лучшее сало и лучший сыр! – каждую минуту выкликали служители в черных плащах и черных островерхих шляпах.
Рыжик стояла напротив ворот замка. Перед нею открывался высокий зал, освещенный только мигающими огоньками свечей. Посреди зала окруженный вооруженными стражниками и служителями на троне восседал Скряга; за эти годы он ужасно растолстел. От спинки трона к вершине купола, венчающего зал, поднимался золотой прут, он поддерживал золотую тарелку, казавшуюся на страшной этой высоте чуть больше булавочной головки. Голубое сияние лилось сверху, разгоняя мрак.
«Вот оно, долгожданное Кольцо! Но как добыть его?» С лихорадочной быстротой Рыжик перебирала и отбрасывала один план за другим. И тут она увидела толстого мышиного человека, который, держа обеими руками тяжелую сумку с золотом, приближался к замку. Рыжик пошла за толстяком, как тень, повторяя каждое его движение.
– Дорогу толстому мышечеловеку! – крикнули служители.
Часовые с алебардами расступились, толстяк шагнул уже на порог замка, но в этот момент Рыжика заметили. Со всех сторон послышалось: «Лови! Хватай! Держи!» Чья-то лапа клещами схватила плечо Феи. Она упала плашмя на землю, проскользнула между ног стражников и замешалась в толпе. Тут она чуть не столкнулась с гномом, выбежавшим ей навстречу из лопухов. Морщась, как от сильной боли, гном сказал:
– Раз уж иначе не получается; я проведу тебя в замок. Но знай, это грозит смертью, а если ты погибнешь, я себе никогда не прощу, и никто из гномов мне не простит.