Страница 9 из 16
– Неужто я так страшен, что ты трепещешь?
Да припечатал ее поцелуем прямо в красные губы, одной рукой прижимая к себе, другой держа за подбородок, чтобы не вырвалась. Девушка лишь глухо вскрикнула, упершись в его грудь ладонями, потом разом обмякла, значит, растаяла, не устояла. Сергею понравилось целовать недотрогу, он и выдерживал паузу в поцелуе как можно дольше, чтобы Настенька запомнила силу и сладость его губ. Оторвавшись, он удовлетворенно заулыбался, глядя на лицо девушки в расслабленном покое, закрытые глаза, полоску белых зубов между губами – хороша, ничего не скажешь, но бледновата. Сергей погладил ее по щеке и тихо позвал:
– Настенька…
А она – ни гугу. Он чуть встряхнул ее, повторив имя, но девушка была как мертвая, что и подтвердила ее рука, упавшая вниз, словно плеть. Тут-то Сергей и всполошился, не понимая, что стряслось. Подхватив ее на руки, поискал, куда бы уложить, да не нашел. Вышел с ней за прилавок, вертелся, окончательно растерявшись и бормоча:
– Что же это?.. Настя… Вот так дикарка. И куда мне теперь ее?..
– А! – вскрикнула женщина, войдя в магазин.
– Спокойно, мадам, спокойно! – прорычал он, боясь, что та поднимет вой, потом разбирайся ему с полицией.
Но мадам – стройная блондинка средних лет и по одежде аристократка – оказалась не из робких. Она направила в Сергея дуло крошечного пистолета, заговорив с иностранным акцентом:
– Пан бандит?
– Да какай я бандит, госпожа хорошая! Зашел, спросил эту… – Сергей приподнял выше девушку. – А она… она упала! Уберите пистолет, не ровен час – выстрелит.
– У меня есть умение в стрельбе. Хотите вороват мою Анастаси?
– Воровать? А, не-ет! Бог с вами. Да поглядите же, что с ней!
– Вон стул, несите ее туда. Но смотрите, пан, коль дурно сделать захотите, башку вам снесу, клянусь Езусом Христосом.
Действительно, возле окна-витрины стоял круглый стол и три стула, Сергей усадил девушку и не отходил от нее, иначе бедняжка упала бы. Мадам Беата осматривала Настеньку с докторской педантичностью, поворачивая лицо девушки, приподнимая веки. Сергей не выдержал:
– Живая хоть?
– Пан сомневаться будет? – усмехнулась она. – Анастаси лишенная чувств, не страшно. Держите ей голову, я принесу соль.
Вот так попал! Сергей вытер пот со лба рукавом и едва не уронил девушку, поспешно прижал ее к себе, чувствуя, что сам сейчас будет «лишенным чувств». На его счастье, прибежала мадам, сунула Настеньке под нос флакон, та вздрогнула, беспомощно захлопала глазами, ничего не понимая.
– Пан, несите ее на кушетка, – указывая на дверь, велела мадам Беата. Сергей тотчас поднял девушку, которая слабо запротестовала:
– Нет-нет, я сама… могу…
– Что ты кричишь, будто тебя горят на костре инквизиции? – мурлыкала хозяйка, идя впереди. – Пан не ест тебя. Ложите сюда…
Она заботливо укрыла клетчатым пледом Настеньку и приказала ей спать, не принимая возражений, после указала Сергею на дверь, а он и рад был удрать. Но когда выходил из магазина весь в липком поту, его остановил голос мадам Беаты:
– А что пан хотел у нас?
– Да так… потом как-нибудь… – буркнул он смущенно и выбежал.
– Бедный, – глядя вслед ему, произнесла мадам Беата со вздохом. – Он так напуган, а это всего лишь обморок.
Зыбин стоял над трупом не шевелясь и будто принюхивался, затем умостил толстый зад на поваленное дерево, уступив место Чиркуну. Тот осматривал труп, сокрушаясь, что столь молодая и прелестная особа так рано ушла из жизни. Выводов он не делал, поэтому Марго то и дело ерзала от нетерпения на том же бревне, где сидел гений сыска, ее любопытство требовало немедленного удовлетворения: что же случилось с девушкой, почему она оказалась в этом месте, сама или с чьей-то помощью ушла в загробный мир?
А Зыбин проявлял абсолютную незаинтересованность к находке, как показалось подполковнику. Он подставлял круглое лицо солнечному лучу, прорывавшемуся сквозь густые кроны, щурился и чмокал губами, словно луч ему вливал по каплям небесный нектар. Или смотрел налево, потом направо, опустив одну бровь, вторую подняв, а то и попросту дремал! Суров засомневался в его способностях, не может же квашня и сонная рохля в одном обличье шевелить мозгами!
– А ведь прохладно-с, господа, – наконец изрек гений сыска, поправляя шинель и ежась. – Кажись, я замерз.
– Это потому, что вы сидите, – сказала Марго, не отрывая глаз от анатома, который ее интересовал в данную минуту больше.
– Да я не к тому, – лениво промямлил Зыбин. – Девица-то легко одетая, в одном платьице-с.
– И что? – повернулась к нему теперь уже заинтересованная Марго. – Ну, Виссарион Фомич! Отчего вы молчите?
– Рассуждаю, ваше сиятельство. Про себя.
– Вы лучше рассуждайте вслух, – потребовала она.
– Да вот я и думаю, место сие далече от города, а коли девица сюда шла, то что ж она не одета в теплую одежку? Ни шарфика, ни платочка, ни шляпки…
– Ни телогрейки, ни салопа, – перебила Марго, дополнив список вещей, которые должны бы быть на девице. – Дальше-то что?
Но тут Чиркун подозвал полицейских, те взяли труп за ноги-плечи и переместили на другое место. Федор Ильич осмотрел примятую траву и с недоумением сообщил:
– Орудия убийства нет. Любезные, – обратился он к полицейским, – поищите-ка здесь, в траве.
– Убийства? – переспросила Марго. – Полагаете, девушку убили здесь?
– Самоубийство я исключаю, прекраснейшая, по причине того, что нет ни ножа, ни бритвы, коими эта особа могла разрезать себе руку. Но и когда бы мы нашли орудие, я бы настаивал на убийстве. Однако, ежели бы ее убили здесь, вы повсюду видели бы кровь, а крови-то нет.
– Да, крови нет, мы тоже заметили, – проговорила Марго.
– А кровоподтеки на руке есть, будто ее держали крепко. Точнее скажу, когда осмотрю тело.
Зыбин с трудом поднялся, заодно высказав мысли вслух, как немногим ранее требовала ее сиятельство:
– Потому и одета она легко, что девицу привезли мертвой и бросили тут, надеясь, что зверь подберет. Зверье опосля зимы изголодалось, но труп не тронуло. Почему-с?
– Девушку перевезли сегодняшней ночью, – догадался Мишель. – А то и под утро, когда город спит. Она же из города, не так ли?
– Все так, крестьянки иначе одеты, – закивал Зыбин. – На утренней зорьке зверь бежит подальше в лес, это ведь зимой мало кто в чащобы заглядывает, а весной люди зверя прогоняют. Потому и не добрались клыки до девицы.
Труп завернули в полотно – его привезли полицейские, – обвязали веревкой, потом погрузили на лошадь и отправились туда, где оставили коляску с кучером, а также телегу, которую захватили благодаря Мишелю, толково объяснившему о находке.
Зыбин и Чиркун ехали в коляске, остальные верхом. Виссарион Фомич, казалось, вновь дремал, несмотря на неудобства бездорожья, из-за чего коляска подпрыгивала и сотрясалась, издавая жалобное скрипение. Как она не развалилась на ухабах под тяжестью трех человек, включая кучера? Но личная безопасность в ветхой коляске не волновала ни Зыбина, ни Чиркуна, похожего на мясника сложением и на мечтателя лицом; он набивал в курительную трубку табак и вдруг легонько ткнул ею в выступающий живот Зыбина:
– Такой же случай у нас уже был: тоже девица, найденная на прошлой неделе, тоже юная и тоже резаная вена. Помните, Виссарион Фомич?
– Помню, помню.
– Как! – вмешалась в диалог Марго, ведя свою Ласточку вровень с коляской. – Еще одна девушка? С такой же раной? И вы молчали?
Тот, кто умолчал о предыдущей несчастной, понял, к кому обращается ее сиятельство, посему приоткрыл один глаз и скосил его на наездницу, промямлив:
– Недосуг было, сударыня, мы занимались живыми покойниками с чародеями – весьма занимательными историями, вам, как никому, это известно.
Его совиное веко опустилось, Зыбин снова впал в дрему, изредка шевеля и причмокивая толстыми губами. Чиркун раскурил трубку и, устроившись поудобней, несколько минут любовался пейзажами, тем не менее мысли его крутились вокруг находки, о чем он задумчиво проговорился: