Страница 3 из 6
Уголок Ликанского дворца. Боржом. 1912
Зинаиде Николаевне не понравились стихи двадцатитрехлетнего Дмитрия Сергеевича, прочитанные ею в журнале. К тому же петербургский поэт не танцевал и не ездил верхом, а потому его шансы на успех в кругу боржомских барышень приближались к нулю. Однако он все же пришел в галерею с ротондой, где проходили танцевальные вечера. Подходя к ротонде, Зина увидела рядом со своей матерью «худенького молодого человека, небольшого роста, с каштановой бородкой». Видимо, от застенчивости она поговорила с ним очень сухо. Ее больше всего волновало, что боржомская молодежь уже успела похвастать перед Мережковским стихами «нашей поэтессы», детскими и слабыми.
Как бы то ни было, знакомство состоялось, и за первой встречей последовали другие. Начались разговоры и споры о литературе, романтические прогулки по окрестностям. Правда, Мережковский одновременно флиртовал еще с одной боржомской барышней, Соней Кайтмазовой, но столичному «Онегину» это было позволительно.
Большими компаниями молодежь отправлялась в далекие поездки, возвращаясь иногда лишь утром. Мережковский всегда находился в центре внимания, хотя и не был весельчаком и остроумцем: «Никого он не „занимал“, не „развлекал“: он просто говорил весело, живо, интересно – об интересном».
Через две недели после знакомства, 11 июня, на детском празднике в боржомской ротонде, Мережковский заговорил с Зинаидой Николаевной о будущей женитьбе.
И Зинаида Николаевна с изумлением понимает, что ее отношения с Мережковским совершенно не похожи на все прошлые влюбленности… Вечером она рассказала о предложении матери и тетке, но те, зная влюбчивость молодежи, не восприняли эту новость серьезно.
Каждое утро Зинаида и Дмитрий встречались в парке и подолгу разговаривали.
«Бал был очень милый, но нашим матерям смотреть на детей было, кажется, веселее, мне же скоро наскучило. Д. С., конечно, тоже. Да в зале – духота, теснота, а ночь была удивительная, светлая, прохладная, деревья в арке стояли серебряные от луны. И мы с Д. С. как-то незаметно оказались вдвоем на дорожке парка, что вьется по берегу шумливого ручья – речки Боржомки далеко по узкому ущелью. И незаметно шли мы все дальше, так что и музыка уже была едва слышна. Я не могу припомнить, как начался наш странный разговор. Самое странное, что он мне тогда не показался странным. Мне уже не раз делали, как говорится, предложение. Еще того чаще слышала я объяснение в любви. Но тут не было ни предложения, ни объяснения: мы – и главное, оба – вдруг стали разговаривать так, как будто давно уже было решено, что мы женимся и что это будет хорошо».
Их любовь вскоре стала известна всему Боржому. Начальник почтовой станции, влюбленный в Зинаиду Николаевну, безумно ревновал и даже хотел сразиться с соперником на дуэли, остальные поклонники смирились со столичной знаменитостью. Осенью Дмитрий Сергеевич уехал в Петербург. Венчаться решили в январе. Это была единственная большая разлука в жизни Мережковского и Гиппиус. Но письма они писали друг другу каждый день.
«Молодую живость, увлекательную образность речей он умел сохранить до конца жизни, но у юного, двадцатитрехлетнего Мережковского была в его речах еще и заразительная веселость, не злая, а детская насмешливость».
Приехав в Петербург, Дмитрий Сергеевич легко уговорил мать согласиться на этот брак. Она обожала сына, и ее не смутило даже то, что Зинаида Николаевна была бедна. Труднее было убедить отца, генерала и чиновника, сурового, властного. Но все трудности были преодолены, и в конце ноября Мережковский уже вернулся в Тифлис. Он привез журнал «Северный вестник» с первыми стихами Зины, появившимися в печати. Впрочем, требовательная к себе девушка была ими недовольна.
Жених с невестой вместе читали Золя и Чехова, снова подолгу беседовали. Зина любила ездить в оперу – Тифлисская опера была хороша, сам Чайковский приезжал в город, слушал своего «Евгения Онегина». Мережковский оперу не любил, но готов был поскучать ради невесты. Семья Гиппиус была очарована Дмитрием Сергеевичем.
Д.С. Мережковский. 1890-е гг.
Странная свадьба
Это действительно были родственные души. Оба были полностью согласны в том, что свадебные платья и пиры – проявление дурного вкуса и даже пошлость. Решено было устроить простое и скромное венчание без толпы гостей и даже без певчих. Оно состоялось 8 января 1889 года в Михайловской церкви Тифлиса. На Зинаиде Николаевне было платье темно-стального цвета. Ей больше всего запомнились «яркие и длинные солнечные лучи верхних окон» церкви. Прямо после церемонии новобрачные отправились домой завтракать, потом читали книгу, обедали – день прошел так же, как и вчерашний. Зашла в гости бывшая гувернантка, мама сообщила ей между прочим, что «Зина сегодня замуж вышла». Та чуть было не упала в обморок. Потом муж ушел к себе в гостиницу, а новобрачная легла спать и как-то даже забыла, что замужем.
«Такая же была у меня за спиной толстая рыжеватая коса (я не изменяла прическу и в дальнейшие пять или шесть лет), в той же квартирке с низенькими потолками жила grand’maman, в том же угловом доме против церкви Воскресенья, и так же золотилась вывеска над колониальным магазином Медведева с сыновьями».
И на следующее утро очень удивилась, когда мать разбудила ее словами: «Вставай, к тебе муж пришел».
Свадебным путешествием стал зимний путь в Петербург по Военно-Грузинской дороге.
Разговаривали вполголоса, чтобы не вызвать обвала. Ночевали в бедной гостинице на Крестовой горе, укрывшись шубой и шинелью. Таким было их свадебное путешествие.
Заехали в Москву, навестили бабушку Зинаиды Николаевны, которая ужасно рассердилась, услыхав о венчании без фаты и белого платья. Встречи с Москвой молодая женщина ждала с волнением, но в старой столице совершенно ничего не изменилось.
В тот же вечер почтовый поезд умчал молодых в Петербург.
«Мы выехали довольно рано.
Со второй станции громоздкий дилижанс был покинут: нас по двое рассадили в сани, и мы покатили по узкой снежной дороге. Мне навсегда запомнилось это нестерпимое солнечно-снежное сверканье, как бы длительная молния. От него и синий вуаль, которым меня снабдили, не помогал.
Когда снежные стены с обеих сторон дороги делались круче и мелькал черный флажок на них, даже легкие сани замедляли ход: флажок обозначал опасность обвала.
А такой обвал – не пустое: гибель от него в диких местах почти наверное.
Другой флажок – красный – советовал, напротив, проезжать это место как можно скорее: тут обвал уже был, но возможен второй».
Начало семейной жизни
Поселились супруги в небольшой, заново обставленной квартирке на Верейской улице. Была она далековато от центра, но обустроил ее Дмитрий Сергеевич специально для своей молодой жены очень уютно, с любовью и вниманием, в этом ему помогла мать.
На следующий день произошло знакомство с родителями мужа. Чопорность и строгость его отца, генерала Сергея Ивановича Мережковского, отпугивали молодую женщину. Мать вызывала восхищение, но душевная близость между свекровью и невесткой вряд ли могла возникнуть быстро.