Страница 23 из 27
При мысли об этом рука дрогнула, и я выронила дощечку. Она упала в ручей и закружилась в волнах ила. Я потянулась было вперед, но запуталась в юбке, а когда все же сумела высвободиться и поймать табличку, быстрая вода выхватила ее из моих слабых пальцев и понесла прочь.
С трудом поднявшись, я заскользила по мокрой траве вдоль берега. Табличка уперлась в преграду из веток и грязи, но ручей потащил ее дальше через полуразрушенную плотину.
Я замерла.
Может, лучше отпустить? Пусть вероломство Кинры утекает прочь вместе с водой. Тогда одна из ее дверей в этот мир закроется навсегда.
С другой стороны, это же моя история. Мое наследие. Связь с семьей.
Дощечка проскользнула в просвет между ветками.
Я скинула сандалии, разорвала шнурок юбки и, отбросив ее в сторону, ринулась в ручей. Холод тут же сковал лодыжки, колени, бедра, дыхание перехватило. Нижняя рубаха и туника отяжелели и плотно облепили тело, а концы шелкового пояса трепыхались на воде, точно хвост красного карпа. Табличка скользила все дальше, но вдруг застряла среди плотины. Я потянулась за ней, поток вился вокруг моих ног, подталкивал, давил. Камни на дне смещались под моим весом, впивались в плоть, царапали кожу.
Остатки небольшой плотины развалились и закружились вокруг месивом из веток и ила. Табличка исчезла, а потом вдруг вынырнула на поверхность. Я попыталась ее схватить, но лишь зачерпнула воды – водоворот вновь утянул дощечку вниз. Неужели все потеряно? Приготовившись, я отчаянно впилась взглядом в головокружительный вихрь. Табличка всплыла на расстоянии вытянутой руки. Я кинулась к ней, но, едва пальцы сомкнулись на дереве, поскользнулась и ударилась коленями о каменистое дно. Вода окатила меня по грудь. Но хоть реликвию удержала.
Дрожа, я выпрямилась и поняла, что в своей погоне добралась до места, где поили лошадей. Я вскарабкалась на берег. Вода с тяжелой одежды стекала вниз по ушибленным ногам. Холодная грязь сочилась меж пальцами.
Я очистила дерево от ила. Кинра так или иначе часть меня. Избавившись от ее посмертной таблички, я не изменю своего наследия. И не стряхну с плеч бремя ее предательства. Я ощупала рукой мокрый пояс и нашла кисет – память о Чарре тоже уцелела. Облегченно вздохнув, я вынула и отжала кошель и вернула внутрь вторую памятную дощечку.
– Эона?
Я крутанулась на пятках.
На опушке леса стояла Дела.
– Все хорошо?
– Прекрасно. – Я смягчила резкий ответ взмахом руки и захромала к брошенной обуви и юбке.
– Его величество зовет всех. Скоро выступаем.
Дела двинулась ко мне по сырой земле, высоко поднимая ноги, будто на ней были не крепкие купеческие сандалии, а шелковые тапочки.
– Ты вся мокрая, – усмехнулась она.
Но тут позади послышались шаги, и мы обе обернулись. Из леса чуть поодаль появилась Вида и замерла, поймав наши взгляды. Даже со своего места я заметила, что у нее глаза красные от слез.
– Вида, у нас есть сухая одежда для леди Эоны? – спросила Дела.
– Все, что есть, все на нас, – ответила та.
– Тогда поменяйтесь, пока ее вещи не высохнут, – приказала Дела.
Вида стиснула зубы.
– Нет, – вклинилась я. – Не нужно. Все и на мне быстро обсохнет.
Вранье – во влажные дни сезона муссонов ничего быстро не сохнет, но я не хотела добавлять Виде поводов для ненависти.
Дела отмахнулась от моих протестов:
– Ты не можешь ехать с императором в сырой одежде, а то и его намочишь.
С таким не поспоришь. Вскоре я уже стояла в платье Виды, пока она с трудом натягивала мой мокрый наряд.
– Мне жаль, – пробормотала я, а в ответ получила лишь взгляд исподлобья.
Я потеребила ворот платья горничной. На Виде все смотрелось скромно, прикрывая округлости. А на мне вырез вдруг стал слишком низким и широким, только подчеркнув выступающие ключицы. Я потянула его вверх и другой рукой попыталась собрать свободно болтающуюся ткань на талии.
– Давай помогу. – Дела обмотала вокруг меня грубый пояс. – Так будет держаться.
Затем она завязала пояс, спрятала края и наконец удовлетворилась результатом, хотя, по мне, вырез все равно был слишком глубоким. Я прижала руки к своей бледной груди… не только ключицы он подчеркивал.
Вида наклонилась и, подняв с земли кисет, протянула его мне:
– Моя леди, не забудь.
Я сознавала, что посмертная табличка Кинры отнюдь не так опасна, как мечи, но все равно не хотела носить ее при себе.
– Леди Дела, можешь сберечь это для меня? – Я протянула таблички Деле. – Вместе с дневником.
Она какое-то время буравила взглядом кисет, затем велела:
– Вида, возвращайся к остальным. Скажи его величеству, что мы идем следом.
Вида посмотрела на нас с любопытством, но все же пошагала к лесу. И едва она исчезла среди деревьев, Дела потянулась вперед, вот только схватила не кошель, а мое запястье:
– Что происходит, Эона?
Я дернулась назад, однако хватка ее была крепкой.
– Ты отказалась нести дневник, мечи и компас, а теперь еще и посмертные таблички своих предков мне вручаешь. Что-то не так.
Я прикусила губу. Не стоило забывать про острый глаз оборотной; в конце концов, она выжила при дворе лишь благодаря уму и проницательности. И я не сомневалась, что она хочет помочь мне. Дела всегда хотела помочь. Но все же сказать ей о Кинре – это все равно что сказать Рико, и он пойдет прямиком к императору.
– Понятия не имею, о чем ты. Не выдумывай. – Еще один рывок, и моя рука свободна. – Его величество ждет.
Я сунула кошель в глубокий карман, намереваясь вскоре избавиться и от слишком широкого платья Виды, и от реликвии Кинры.
Я вернулась на поляну раньше Делы. Она отстала на несколько шагов, тем самым безмолвно упрекнув меня за отказ от ее помощи. К тому моменту лагерь уже собрали, коней оседлали. О нашем здесь пребывании говорили лишь участки придавленной травы да комья мягкой грязи вокруг деревьев, где были привязаны лошади.
Император ждал, скрестив руки на груди, а все остальные стояли перед ним на коленях полукругом.
– Леди Эона. – Киго жестом подозвал меня ближе.
Сказал ли он всем, что я его нейзо? Собравшиеся наблюдали за моим приближением, но я не видела потрясения или неодобрения на лицах.
Киго еще ничего не сказал.
Его глаза скользнули по моему телу.
– Ты цела? – спросил он.
– Да. – Я скрестила руки на груди и смущенно добавила: – Спасибо.
Киго отвлекся на появившуюся Делу. Бормоча извинения, она изобразила глубокий придворный поклон и опустилась на колени рядом с Рико. Я же подошла к императору. Легким кивком он указал, что я должна встать за его левым плечом.
– Традиционная позиция, – шепнул мне на ухо. – Ты защищаешь мои слабые стороны.
От его теплого дыхания мои щеки запылали.
Ни один из шести усталых людей перед нами, казалось, не обратил внимания на символичность места, где я стояла. Да и с чего бы? Старый император не назначал нейзо, а женщина-советник – это вообще нечто немыслимое.
Рико смотрел прямо на меня, сжав челюсти. Не простил. Солли нетерпеливо ерзал; его лицо было красным и потным от жары. Вида разглаживала мокрую тунику на бедрах и не отрывала глаз от Киго. Капитан Юсо, как всегда, бдительно следил за обстановкой. Тирон рядом с ним лучился волнением, но изо всех сил пытался скопировать спокойную уверенность своего командира. Дела искоса поглядывала на Рико. Она переживала за островитянина. Ну так и я тоже.
– С самого захвата дворца, – заговорил Киго, – мы лишь противодействовали шагам моего дяди. Настало время свершить свои собственные.
Юсо одобрительно кивнул.
– Вы заметили, что дожди и ветры изменились, – продолжил Киго. – Без полного круга драконов и заклинателей наш мир беззащитен перед капризами демонов погоды или гневом земли… – Он оглянулся на меня: – Леди Эона не в силах повелевать стихиями сама. Она не подготовлена, а сейчас еще и не может призвать свою мощь.
И хотя говорил император бесстрастно, от громогласного объявления о моей никудышности внутри вспыхнул стыд. Я не смела взглянуть на людей перед собой; разочарование, читавшееся на их лицах, словно тысячи иголок впивалось в кожу.