Страница 10 из 27
Мои мысли вновь вернулись к лейтенанту Хаддо. Отзывчивый человек, явно затронутый смертью собственного сына, и все же он солдат, которому приказано схватить меня и убить моих друзей. Я бросила платок на скатанную постель и в очередной раз пересекла комнату. Наши маски паломников – слишком хлипкий щит против такой жестокости. Нас может уничтожить единственная ошибка.
Но ведь я наловчилась притворяться, за столько лет ложь стала моей второй натурой.
Мои беспокойные хождения прервала горничная. Она заволокла в комнату обещанный тюфяк и робко заверила, что вскоре принесет и ужин.
Едва она ушла, я присела под фонарем и размотала податливый черный жемчуг с руки, освобождая дневник Кинры. Нет смысла зацикливаться на Хаддо и его солдатах. Подобные мысли лишь подпитывают страх. Вместо этого я внимательно изучила страницу драгоценного фолианта, узнавая лишь один из выцветших символов: «долг».
В дни восстановления в доме рыбака Дела начала раскрывать мне тайны женского алфавита. Секретное письмо, как правило, передавалось от матери к дочери, но меня продали в услужение прежде, чем чему-то научить. Продвигалась я мучительно медленно, к тому же чтение даже незашифрованных записей осложняла древняя форма языка. Даже у Делы возникли трудности с переводом, и к настоящему моменту я выучила лишь около десяти иероглифов – слишком мало, чтобы выяснить ответы на волнующие меня вопросы: как обуздать собственную силу? как защититься от десяти скорбящих драконов?
Тихий шорох голосов отвлек меня от дневника. Неужели Дела и Вида уже вернулись? Я прислушалась. Говорили двое – мужчины на первом этаже. Не мои друзья. Я сунула фолиант в рукав, и жемчужины обхватили его, прикрепляя к моему предплечью.
Стоя на четвереньках, я прижала глаз к широкой щели в настиле, но увидела лишь стену и пол тускло освещенной передней. Говорящие были вне поля зрения и слишком далеко, чтобы различить слова. Хватит ли мне дерзости выбраться на лестницу и подслушать? Дела разъярится, если узнает, что я покинула комнату. Но, в сущности, что мне грозит? Если кто-то поднимется по ступенькам, я легко успею вернуться. Зато, возможно, услышу нечто полезное, а не просто буду бездельничать в ожидании остальных.
Я подобрала юбку, встала и осторожно отодвинула дверь. А не увидев никого в коридоре, потихоньку приблизилась к лестнице и наконец уловила в одном из приглушенных голосов командирские интонации Хаддо:
– …и пополнить запасы риса и какой-нибудь соленой рыбы. Все как прежде.
– Мне еще за прошлую партию не заплатили. – А это уже трактирщик, сварливо и возмущенно.
– Заплатим, когда в следующий раз пойдем через гору. Сейчас моя забота – накормить людей, так что подготовь провизию. Мы отправляемся с рассветным колоколом. – Хаддо ненадолго умолк и вдруг спросил: – Скажи-ка, а где купец, прибывший с нами?
– Думаю, ушел проследить, как разместили его волов. А что? Что-то неладно? Не принесли ли они с собой невезение и новые несчастья? Я отдал им лучшую комнату.
– Не тревожься. Уверен, женское горе не перекинется на тебя и твой трактир, – язвительно ответил лейтенант. – Я просто хочу предложить им сопровождение на завтра. Эта дверь ведет к конюшням, так ведь? Или нужно обходить?
Сердцебиение участилось. Если Хаддо сейчас выйдет на улицу, то может застать Рико. Я попыталась оценить, как давно нет Делы и Виды… еще и четверти колокола не миновало. Возможно, Рико уже освободили, но рисковать нельзя. Если островитянина заметят хоть краем глаза, мы пропали. Я должна остановить Хаддо. До верхней ступеньки оставалась всего пара шагов, когда в голове громом прогремело предупреждение Делы. Она была права. Я не могла спуститься. Ни одна уважаемая дама не пойдет сама к двум мужчинам. Нужно придерживаться образа.
– Я лишь говорю, что она помечена утратой, – продолжал трактирщик. – Много я таких повидал на пути к Водам Лунной Девы, и некоторые не возвращаются назад. Купцу бы лучше вернуть ее родителям и взять себе другую, способную родить живого сына.
Я вцепилась в поручень. Резкие слова трактирщика натолкнули меня на отчаянную мысль.
– Потише, старик, – упрекнул Хаддо и сам понизил голос. Пришлось напрячься, чтобы расслышать его следующую фразу. – … ды Лунной Девы как можно быстрее. Моей жене помогло.
– Я не хотел проявить непочтение, – торопливо выпалил трактирщик. – Ваша жена одна из благословленных. Может, и эта девочка тоже. Выходите здесь – попадете прямиком во двор. Купец в дальнем загоне.
Если мои навыки в притворстве и должны были когда-то пригодиться, то этот миг настал. Я высвободила несколько косичек из прически, вознесла безмолвную молитву богам и ринулась вперед, задрав юбку до самых щиколоток.
– Это ты, муж? – окликнула я, бегом спускаясь по ступеням. – Я видела его, муж. Видела нашего сына!
Обогнув лестничный пролет и увидев запрокинутые ошарашенные лица Хаддо и трактирщика, я улыбнулась и обратилась дрожащим голосом к лейтенанту:
– Он в нашей комнате, муж. Поднимайся скорее.
Я преодолела последние ступени и, схватив Хаддо за руку, попыталась затащить его наверх, но он не двинулся с места.
– Он плачет, бедный малыш, зовет отца, – прохрипела я.
Хаддо и трактирщик с ужасом переглянулись. «Она помешалась, – говорили их глаза. – Что нам делать?» Я вновь потянула лейтенанта за собой. Мужчины всегда готовы поверить в женское безумие.
Хаддо отцепил мои пальцы от своей руки:
– Госпожа, я не ваш муж. Я лейтенант Хаддо, помните?
– Конечно, я тебя помню, муж. – Я улыбнулась, почувствовав его жалость. – Что за странный вопрос? Идем же, пока наш мальчик снова не уснул.
– Я отведу ее наверх, господин, – вмешался трактирщик. – А вы найдите купца.
Они не должны были попасть к конюшням. Я представила себя той бредящей, потерявшей ребенка матерью с соляной фермы и вскрикнула, надеясь, что никто не услышит отчаяния в моем голосе:
– Смотри, он побежал играть! Вернись, сынок.
Молясь, чтобы мужчины ринулись следом, я оттолкнула Хаддо и побежала к передней двери с флагами.
– Подожди, сынок, подожди маму, – обратилась я к троице солдат, проходивших мимо.
Они замерли и удивленно повернулись ко мне.
– Слишком темно, чтобы играть на улице, – упрекнула я юношу в центре. – Вернись в дом.
Я явно его заинтересовала.
– Пойдем внутрь, поиграем.
Два его друга загоготали, и с их одобрения солдат быстро преодолел разделавшие нас шаги:
– Сколько стоишь, девица?
Поймав за запястье, он дернул меня к себе, одной рукой обхватил за талию, а другой принялся ощупывать грудь. Я остолбенела. Его прикосновения вызвали еще одно воспоминание о соляной ферме: лапы надсмотрщика и как Долана пинками гонит его прочь.
– Отпусти ее.
Это Хаддо. Заслышав приказ, солдаты вытянулись по струнке и отсалютовали. Внезапно лишившись опоры, я покачнулась, но лейтенант железной хваткой вцепился в мою руку и удержал от падения.
– Простите, сэр, – повинился солдат. Его дружки попятились в тень. – Я думал, она из местных.
– Используй глаза, Лаон, а не член. На ней траурные одежды.
– Да, сэр.
– Иди и тренируй свою наблюдательность в карауле. Живо!
Солдат вновь отсалютовал и скрылся.
Хаддо еще крепче стиснул мою руку и вгляделся в лицо:
– Госпожа? Как вы?
Он, без сомнения, увидел здравомыслие в моих глазах – я не способна изображать безумие под столь пристальным взглядом.
– Лейтенант Хаддо, – нахмурилась я. – Почему я на улице? Зачем вы меня держите?
– Вы… – Он разжал хватку и замялся. – Вам нездоровилось. Но, вижу, все уже позади.
Я уставилась в землю, избегая его зорких глаз:
– Ничего не помню.
– Такое случается. – Хаддо неловко похлопал меня по плечу. – Моей жене мерещилось дыхание нашего мальчика на щеке. Скоро станет легче.
– Где она? – донесся голос Делы из дома.
А следом и трактирщик раздвинул флаги в дверном проеме.
– Здесь, – сказал он, пропуская Делу. – Вам не стоило оставлять ее без служанки. Мне ни к чему безумные женщины, бегающие по двору.