Страница 7 из 8
7
В реставрационной мастерской было безлюдно: обеденный перерыв время святое, лишь в конце коридора кузнечиком потрескивала пищущая машинка. Заперев дверь кабинета, Фатьянов сел и расслабился.
«Вся эта чертовщина с голосами и подмигивающими фотографиями, конечно, галлюцинация. План застройки — это Сашка Хмелев сработал, больше некому. Ну, родной, погоди! Ты, по-моему, еще макет не сдал, а сроки все прошли. Так что, друг, не обессудь, ответный ход Е-2, Е-4! Сейчас найду заключение и — порядок, получи и распишись, как говорится!»
Игорь несколько раз глубоко вздохнул и открыл глаза. Не глядя, достал из нижнего ящика папку «Акты и заключения» и решительно шлепнул ее на стол. В комнате заметно потемнело — собиралась гроза. Фатьянов щелкнул несколько раз выключателем — настольная лампа перегорела. Чертыхнувшись, он вывинтил лампочку и полез за новой в шкаф. Достав запасную, Игорь вздрогнул. Перед ним, как и в прошлый раз, чинно сидел давешний «чокнутый» старик. Или другой?.. Этот вроде и постарше, и посолидней, и лысина более обширная, и лишь борода, пожалуй, такая же седая и клочкастая.
— Доброго вам здоровья, Игорь Евгеньевич! — часто закивал гость. — Не гадайте, я по тому же делу, что и. сотоварищ мой, Кузьма Васильевич.
Фатьянов судорожно сглотнул и начал шарить по карманам, ища сигареты.
— Да вы не волнуйтесь, Игорь Евгеньевич, я располагаю некоторым временем. Вы ведь собирались найти какое-то заключение? Я охотно подожду. — Посетитель опустил тяжелые веки и мелодично засвистел что-то себе под нос.
Фатьянов дрожащими пальцами развязал тесемки и заставил себя опустить глаза. Нужная бумага, как показалось Игорю, сама выскользнула из стопки и послушно легла на стол.
— П-прошу, — протянул ее почему-то гостю Фатьянов.
— Благодарствую, — отвел руку Игоря старик. — Мне известно, что там начертано, а вы — почитайте, почитайте!
Фатьянов пробежал глазами текст и машинально вытер галстуком холодный пот. «…Дом Елизара Матвеевича Бастрыгина представляет архитектурную и историческую ценность и подлежит полной реставрации и охране как памятник старины…»
— Бывает, Игорь Евгеньевич, по себе знаю, — утвердительно и ласково, как сквозь вату, доносилось до Фатьянова. — Понервничаешь, закрутишься — и вон из головы, перепутаешь чего-нибудь. Склероз называется. Сухие сороконожки пополам с кваском, натощак, по столовой ложке три раза в день — и как рукой!
— Вот что, товарищ домовой, — Игорь усилием воли сбросил оцепенение, — как вас величать?
— Архип Захарыч, с вашего позволения.
— Прекрасно! Архип Захарович, рад вам сообщить, что со мною подобные номера не проходят!
— Но ведь документ-с подписали вы-с, — вкрадчиво напомнил домовой.
— Ничего подобного! — с отчаянной решимостью Фатьянов разорвал пополам злополучный акт и бросил в корзину. — Гипнозу не поддаюсь, в мистику не верю, фокусы разоблачаю!
Он достал бланк, подложил копирку и вставил в каретку.
— Сейчас составлю новый акт и завтра подпишу у всех членов комиссии!.. — приговаривал Игорь, с чувством лупя по клавишам.
Машинка возмущенно всхлипывала, чихала, шипела и, наконец, совсем остановилась.
— Саботаж?.. — Фатьянов мрачно усмехнулся, — Ничего, мы и от руки можем написать! — И он принялся лихорадочно строчить. — За нос водить вздумали! Домовых нам еще не хватало! Посоветоваться с ними забыли!.. Все, готово! Можете убедиться! — Игорь сунул гостю одну из копий: — И оставьте ее себе на память.
— Весьма признателен, — Архип Захарович аккуратно сложил вчетверо лист и спрятал в карман. — То, что надо! Благодарю от имени всей нашей колонии и от себя лично! Вы — настоящий человек. Ваш дом будет отныне под нашей охраной, перекроем все щели — ни одна беда не просочится, лихо отведем, напасти заговорим!
— Вы что там бормочете? — встревожился Фатьянов, мельком взглянув на текст: — «…подлежит полной реставрации и охране…»
Он был близок к обмороку, лицо посерело, тошнота волной подкатила к горлу.
— Но ведь это не я решаю, — наконец устало произнес Игорь. — Есть постановление исполкома: построить на месте вашего дома гостиницу. Более удобной площадки нет поблизости.
— Есть! — развеселился Архип Захарович. — И бумажки все уж выправлены, в папочке у вас лежат-полеживают…
Фатьянов, ничему уже не удивляясь, начал перебирать документы, ничуть не сомневаясь, что обнаружит необходимый.
«…Согласно решению горисполкома от… июня 19… года о ликвидации частных гаражей по улице Источной и заключению экспертной комиссии… площадка признана годной для строительства гостиницы „Интурист“.
— Гениально! — Игорь неожиданно расхохотался. — Как вам это удается, Архип Захарович? Откройте секрет!.. Мы год бились, ходили, доказывали, митинговали — все тщетно! А тут… доверьте тайну, никому не скажу, слово!
— А нету секретов, — гость обескураженно развел руками. Профессия такая. Да и учимся оной не пять лет, — домовой лихо подморгнул, — а за пятьсот-от годков и печной научится. Это вроде начальной грамотки вашей. Другое худо — учить некого становится. Деревенские — печные да банные — совсем отделились, и за родню нас не признают, а молодежь вконец обленилась — ей бы чего послаще да попроще. Вот „пряталки“, „пугалки“, „перевертыши“ — это они еще осилят. А как чего посерьезней, так и норовят схалтурить. А в последнее время повадились тайком на шабашки к ведьмам лесопарковским мотаться. В рабочее время!.. — Архип Захарович даже поперхнулся от возмущения. — День спят, ночь гуляют. Да еще пристрастились к муравьиной кислоте, бр-р!.. Налакаются, а после язвами да гастритами маются — беда!
— Да, смотрю, и у вас проблемы не легче, — посочувствовал Игорь.
— И-их, — тяжело вздохнул Архип Захарович. — А с другой стороны, чего от них требовать?.. Ребятня десятого да тридцатого года рождения и домов-то путевых не видела: панель да шлакоблок, шлакоблок да времянка, да вагончик с палаткой. Какие-такие традиции передашь в них? Веришь, Евгеньич, как посвящение проводить, с ног сбиваемся. Не во Дворце же спорта собирать народ — и скользко, сквозняки гуляют, вместо нормального пола — лед, а огонь где-то под потолком, мертвый, холодный — рук не согреешь, не то что спину… С появлением реставрации вашей маленько воспряли, — Архип Захарович посветлел лицом и едва заметно улыбнулся. — Никак за ум люди взялись! Хотя бы малое спасти от тлена, где бы душа могла притулиться.
— Послушайте, Архип Захарович! — загорелся Игорь. — Есть конкретное предложение — давайте заключим союз! Вы находите дома, где душе человеческой, как говорится, будет уютно, и оформляете таким вот макаром, — он кивнул на распухшую от документов папку, — необходимые бумаги. Наше дело — быстро привести жилище в порядок, ну а дальше владейте, охраняйте очаг, наполняйте теплом, помогайте людям окончательно не озвереть, — добавил Фатьянов шутливо, явно пытаясь скрыть смущение.
— С превеликим удовольствием! — пылко откликнулся домовой. — Нам это не в тягость, а в радость!
— Значит, договорились, — Игорь крепко пожал детски-сухонькую руку деда. — А все-таки признайтесь, Архип Захарович, заставили меня акт нужный подписать? Вынудили?
— Неужто, Евгеньич, ты до сих пор не уразумел?.. Совесть твоей рукой водила, что в душе живет. А я токо помог ей наружу выкарабкаться, щелочку махонькую проковырял. На это вся надежда, а ты — заставить…
— Архип Захарович, переселяйтесь ко мне, а? Один ведь как перст.
Голубенькие глазки домового подозрительно заблестели.
— Не могу, — отказался он. — Обчество бросить не могу, сотоварищей. Да и дома у тебя нет, куда зовешь? Хрущоба твоя — не дом, а так, крыша общая.
— Ну что ж, — излишне бодро начал Фатьянов, — на нет — и суда нет. Будем сейчас туннель прокладывать к душе одного матерого… Работа долгая, приготовься, Захарыч: там жиром все заплыло.
Игорь несколько раз настойчиво крутил диск, набирая нужный номер, пока на другом конце провода не сняли трубку.