Меч космонавта

Воля к борению оставила Страховида, расширились зрачки его, и он безучастно взирал, како Тварь-Победительница поднимается из Бездны, неся разрушение Божьему миру. Попутно проносились перед внутренним взором осколки разбитой памяти: картины битв, мечи, нацелившиеся в грудь, дабы войти в него неудобным гостем, кинжалы, бьющие под забрало, кистени, крушащие голову — обитель мысли, бешеный скач от смерти, когда вражье копье хочет отворить новые врата в твоем теле, чтобы насытиться кровавой трапезой. Улетали в никуда добрый взгляд господина и образ девушки с подоткнутым подолом у реки, запах молока и хлеба от девичьих волос. Пропадали во тьме облики пустых коридоров Храма Нечистоты, где бродил сиротинушка босыми стынущими ногами. Как будто не было никогда синих мальчишеских коленок и щуплого тельца, трепещущего под потоком мокрого снега. Но самое последнее воспоминание задержалось — бутон, наполненный ласковым теплом, грудь неведомой матери, к которой прильнул он доверчивым ртом. Бутон раскрылся, и Страховид стал таять в уютном материнском чреве, все уменьшаясь и уменьшаясь.

Воина втянул в себя один из сизых пузырей и понес вместе с остальной пеной над поверхностью земли. Адские корабли окончательно оборотились в чудовищ, шкура их поросла металлическим волосом, лапы были подобны глыбам, пасть — кратеру вулкана, а глаза-колеса блуждали, испуская взгляды, полные ненависти и алчности. Следом неслись и другие адские создания, огненные и ледяные, и уродливые звери, напоминающие ящеров, змей и медуз. Все эта кавалькада составляла тело Большой Твари. Синие сумерки затягивали Землю.

Ядовитая роса покрывала посевы, и они тут же съеживались, засыхали, и превращались в серую пыль. Сизые пузыри немилосердно притягивали к себе говяд, баранов, коз и прочий полезный скот — все разбухая, огромные сгустки раздавленных костей, расплющенных внутренностей, растерзанных шкур неслись по земле.

Адские всадники поражали своими копьями и стрелами храбрых воинов — были ли то ратники Макария Второго, ордынские нукеры, туркийские сипахи, солдаты Ван Шэня или ландскнехты верхнегерманского кайзера. Люди Земли бились храбро, но токмо самые неустрашимые и отчаянные из них умели противостоять посланцам Преисподней. Впрочем, были и такие воины, кои могли сражаться даже с огненными и ледяными чудовищами. Их вера была крепка, а воля несокрушима — особенно вблизи ревностных служителей церкви. Однако способных возразить аду было немного, и удалился Господь от грешной Земли — поля покрылись трупами поверженных и растерзанных, угольками сожженных костей и льдинками замороженных внутренностей.

А когда люди Земли обессилели и устали от борьбы, то синие сумерки опустились еще ниже и пали хлопья снега. Изморозь покрыла людей, и грешных, и невинных, и все они были похожи на ветхие тряпки. Но сияющий лед проникал в гнилую ветошь и превращал ее в сплетение прекрасных серебристые нитей. Потоки нитей наматывались на странные предметы, напоминающие веретена. Те косяками устремлялись в небо и брали направление к звездам…

11. “Раскуроченная планета”

Помехи. Настройка. Сигнал четкого восприятия. Дуплекс.

Я сражался храбро и вовремя кинулся наутек. Широкая пасть крейсера натуральным образом ухватила рейдер за корму, синий туман хищно прополз по покорившемуся кораблю. Узорчатые клубы уже проникали на форпик, когда я обнаружил шлюпочный отсек. Кто-то из чурок-сатурнян, пытался помешать, обвиняя меня в трусости и дезертирстве. Но товарищи болваны мало что соображали, а я неплохо орудовал обрезком трубы — как-никак обучался бою на палицах и палках. К тому же, и сатурнянский демон уже прибирал обратно своих кукол. Они судорожно подергивались в объятиях Плазмонта и опять принимались ловить меня, но уже по другой причине — я снова был для них проклятым марсианским безбожником. Я, забариккадировав дверь отсека, стал наскоро спускать шлюпку и, слава космическому ветру, один из ее разгонных двигателей оказался химическим и твердотопливным. (По части спасательных аппаратов сатурняне не так уж далеко усвистали от нас.) Сатурнянское божество к тому времени полностью осилило и распотрошило нашего искусственного плазмонта и собиралось закусить мной. Я почувствовал тяжесть, дурноту, жар, и ту силу, которая выдавливала сок из каждой моей клетки. Впрочем, после подготовки в испытательном блоке я уже не был чайником и имел навык к споротивлению. Однако наш самопальный плазмонт на фоне сатурнянского демона выглядел словно первоклассник по сравнению с вором в законе — как и предупреждала офицерша Мара. Откровенно говоря, нечистая сила имела чем прельщать, внутри нее были новые миры, сияющие радостные, не чета нашему. Демон, явившийся с Сатурна, влиял на мои центры восприятия без всякой Анимы, напрямую.

Мне казалось, что я не в шлюпочном отсеке, а залип где-то в внутри зверя-рейдера. И стал его частичкой, каким-то лимфоцитом в его кровеносных сосудах. Честно говоря, прекрасно было чувствовать себя частью чего-то могучего и ужасного. Зверорейдер как будто уже вошел в слои земной атмосферы, наряду с другими кораблями адской эскадры. Я ощущал себя не только частичкой, но и мускулом этого зверя и даже всем этим чудищем целиком. Какими клопами и таракашками представлялись люди Земли! Они еще пытались навредить мне своими жалкими пукалками. Я давал себе время позабавиться, прежде чем превращал их в обожженные угольки или розовые ледышки.

И мне стоило больших трудов отогнать такое наваждение, едва-едва я удержался, чтобы не поддаться обаянию зла. (И на этот раз вспомнился мифологический Фенрира, то ли зверь, то ли тролль, который “будет грызть трупы людей, кровью зальет жилища богов.”) Я, конечно, повторял космотеистические молитвы, вроде “Унесенные Космическим Ветром”, и твердил сам себе, что работаю в службе “Алеф”, хоть и не ударник труда, но жизнь свою отдал борению против Сатурна и его темного божества.

Когда я немного пришел в себя, то смог, наконец, разумно поработать с трансквазером. Процессор все торопил, скорее-скорее. Я увидел на виртуальном экране, что толстые хрональные канаты опутывают меня со всех сторон и воспользовался последней лазейкой, чтобы вырваться на волю. Аж вспотел, пока из этих толстых хронолиний выворачивался.

Потом щупальце Плазмонта в последний раз цапнуло мою пси-структуру, вызвав приступ суицидной тоски, но все-таки отпустило. Шлюз шлюпочного отсека хрупнул и поддался, очистив дорогу. В бортоболочку стартовавшей шлюпки надо было срочно ввести баллистические данные. У меня, естественно, возникли сомнения насчет того, куда тикать — к Луне или к Земле, на большее бы не хватило топлива.

На Земле должно было твориться невесть что. Я без натяжки предположил, что Тварь на радостях устремится туда и устроит погром на уровне целого светопреставления.

Но что предпримет Луна, то есть наша база ВКС? Вояки наверняка перекинут меня в Техноком и еще неизвестно, где я в итоге окажусь, в службе “Алеф” или в “Бет”, на дознании с пристрастием. Что там еще придумают мастера из пыточного отдела? И все-таки я выбрал Луну. Ввел полетные данные в бортоболочку и оттянулся от забот на несколько часиков, уделив их храпу и сну. Решил, что когда приближусь к Луне вплотную, запрошу привод и совершу мягкую посадку на базе.

Встреча со своими была на удивление “радостной”. Очнулся я, несмотря на полное изнеможение, от резкого толчка. Это рядом со шлюпкой разорвалась сигнальная ракета. Сигнальная-то она для крупного корабля, а для мой утлой лодчонки почти как настоящая. Я глянул на экран радара и гвизор-монитор оптического наблюдения. В пяти тысячах километров от меня на фоне близкого лунного диска болталось два борта, хорошо были заметны факелы их термоядерных движков. База явно встречала меня в штыки. Ну это само собой, шлюпка-то сатурнянская.

Я вышел на связь на аварийной частоте, радостно поприветствовал своих. Никто не откликнулся. Перешел тогда на военный канал, залепетал, что я — свой, простой стриженный подмастерье из Рынь-города, старший матрос запаса, что дал деру от супостата. Но в ответ раздалось противное драконье шипение: