Страница 57 из 78
Общепризнанно, что до монгольского нашествия Русь развивалась как типичная европейская страна. Оказавшись под властью империи Чингисхана, Северо-восточная Русь, ставшая позже Россией, испытала большое социо-психологическое влияние степняков. В недрах общества сложилась матрица деспотии восточного типа. Естественно, что у нового приобретения появились как противники, так и сторонники. Во второй половине XX века защитой «ордынской» составляющей прославился Л. Н. Гумилев. Он горячо и талантливо пропагандировал правильность курса Александра Невского и других князей на симбиоз Руси с «азией». Ему, естественно, возражали. Кто прав? Это дело политического вкуса. Для одних выплата дани Орде — иго, для других — плата за взаимовыгодный союз. Орда получала материальные средства и рабов, а взамен обеспечивала, по мнению защитников симбиоза, защиту от католической Европы. Что несла с собой такая Европа, можно узнать, посетив Прибалтику или Чехию с Польшей. Обычно такой позиции придерживаются антизападники. Точно так же ныне существует симбиоз современной России с Западом. Для кого-то это нечестивая зависимость, для других — взаимовыгодный союз. Россия поставляет сырье и полуфабрикаты, а взамен получает технику и потребительские товары.
Есть и те, кому не нравится ни иго, ни подобный симбиоз, что с Ордой, что с Западом. Но эти люди мало влиятельны. К тому же что делать в такой ситуации — малопонятно. Во всяком случае, мнений — масса, толку ноль.
А как в аналогичном случае поступили другие государства? В Японии, Южной Корее, Малайзии предпочли синтез двух качеств — традиционного и западного социумов, ибо одно дает стабильность, другое — динамичность. Но, в отличие от России, эти азиатские страны, решительно покончили с матрицей восточно-деспотического государства с его отсутствием гражданских прав и принципа разделения (автономности) властей.
Доминирование цивилизационного кода влияет на выбор экономического механизма. В одном случае пассивного и экстенсивного, в другом — экспансионистского и интенсивного. Западная Европа и США стали тем, кем они есть только благодаря экономической (и, как следствие научно- технической) экспансии. Все другие варианты — социализм, пассивный капитализм Латинской Америки и Западной Азии — оказались неконкурентными по сравнению с экспансионистским рыночной моделью.
СССР стал великой державой благодаря военно-политическому экспансионизму, что заставляло верхи энергично развивать науку и технику и наращивать индустриальные мускулы. Но с середины 1970-х годов появление сырьевой, прежде всего, нефтяной ренты позволило власти перейти в режим «щадящего управления». Это стало одной из причин будущей катастрофы и препятствием на пути конвергенции, которую столь успешно осуществили власти КНР. Китай также, как и другие восточноазиатские «тигры», принялся создавать экспансионистский экономический механизм, что привело к появлению новой индустриальной сверхдержавы. Эти различия у нас почему-то не замечают, а взлет восточно-азиатских государств связывают с разного рода спецификой — дешевой рабочей силой, конфуцианской этикой, и прочими попутными обстоятельствами.
Если почитать публицистику антисоветской эмиграции, то она сводима к одной главной мысли: «если бы в СССР появились свободы, то все б в стране расцвело». И вот свобода пришла и… началась деградация: культурная, экономическая, научная, моральная. Возникают естественные вопросы: как такое могло случиться? Неужели свободы могут принести к упадку? Ответы за прошедшие годы так и не были получены. А ведь кроили новую Россию, вроде бы, по «западным» образцам. Там выборы, и у нас многопартийные выборы, там общество потребления, и у нас… Однако экономика получилась почему-то не западного типа, а «латиноамериканского» типа. Заодно были привнесены многие болячки развитых стран, в том числе негативного влияния культа потребления на состояние общества.
Для наглядности обратимся к художественному произведению — повести А. и Б. Стругацких «Хищные вещи века», впервые изданному в 1964 году — в «эпоху дефицита».
В предисловии критик О. Шестопалов так описал тему данного произведения: «Повесть "Хищные вещи века" была написана потому, что Стругацкие обнаружили ранние, почти еще незаметные в обществе симптомы девальвации мысли и труда. Они обнаружили, что техническое развитие общества, если только оно не сопровождается развитием личности, губительно… Они обнаружили побочные продукты прогресса — «хищные вещи». Они обнаружили слабость и неподготовленность человека к тому, что ему предстоит в будущем… Выясняется, что при наступившем изобилии люди так же несчастливы, как и до его наступления. Общество эпохи изобилия изнасиловано бездельем и, следовательно, ненужностью людей самим себе… Изобретено «иллюзорное бытие, яркостью и неожиданностью своей значительно превышающее бытие реальное». «Невозможно помешать распространению иллюзорного бытия силой. И неизвестно, как помешать этому распространению умом» (А. и Б. Стругацкие. Хромая судьба. — Хищные вещи века / Послесловие "Тридцать лет спустя" О. Шестопалова. — М.: Книга, 1990).
Фантастика повести полновесно реализовалась три десятилетия спустя. С 1992 года российское общество пребывает в потребительской лихорадке. «Потребиловка» в очень малой степени связана с положением дел в промышленности, сельским хозяйстве и науке. Рост доходов населения в значительной степени оторван от производительности труда, появление большого числа миллионеров и миллиардеров почти не связано с развитием производительных сил страны. Главный источник «процветания» — торговля сырьем и эксплуатация советского индустриального наследия. Понятно, что этот путь самоубийственен, но сложность проблемы состоит в том, что как показал опыт древнего Рима, общество может разлагаться и при этом комфортно жить. Вариант «Обломов» применительно к обществу удобен, если, конечно, особо не задумываться о будущей расплате.
Россия, несмотря на довольно мощный потенциал, за последнее столетие рушилась уже дважды. Экономика страны накануне 1914 года была на подъеме и в последующем, суммируя длинные столбцы убедительных цифр успешного развития, немало публицистов пытались доказать «неправильность» прихода к власти большевиков. Неясным было лишь одно: тогда почему так легко рухнула монархия?
Советский Союз в 1980-х годах был второй промышленной и научной державой мира. Да ее догоняли Япония и ФРГ, но ныне ясно, что догнать им все же не удалось бы. СССР после необходимых реформ в духе тех, что провел Дэн Сяопин, вновь ушел бы в отрыв. Слишком велики были накопленные экономические и научно-технические возможности СССР. Догнать такого колосса ФРГ и Япония могли лишь в одном случае — гибели государства. Что и произошло.
В чем были причины таких метаморфоз? Как ни странно, они не ясны до сих пор (другое дело, что есть немало людей, уверенных, что знают истину). Получается, что тайна эффективного управления сокрыта для общества. Государственный успех связывается либо с политикой на костях (Иван Грозный, Сталин), либо с разрушением страны во имя свободы (Горбачев, Ельцин). А как можно двигаться быстро вперед без огромных издержек — непонятно.
Бросается в глаза следующее обстоятельство: государство рушили милейшие люди, вроде Николая II и М. С. Горбачева. Первый получил от церкви звание страстотерпца, второй от Запада — Нобелевскую премию. Непонятно только, как стать святым и выдающимся реформатором, не губя страну?
Россия вступила в период угрозы нарастания деградации. Процесс развернулся при Брежневе и продолжается до сих пор. Деградация проявляется в умирании промышленности, ослаблении науки, технологическом отставании, демографической самоликвидации, упадке культуры, эрозии трудовой этики, росте социального паразитизма.
Деградации не бывает без ее носителей. На рубеже XIX–XX веков то было дворянство, при Брежневе — закостеневшая партбюрократия, в либерализованной России — компрадорская буржуазия и ее либеральная идеологическая обслуга. Как это выглядело на практике?