Страница 2 из 13
– Нет, не врали, – покачал головой Петр Васильевич. – Только на Востоке сие действо тесно связано с оккультизмом. Проще говоря, удар наносится темной нечеловеческой энергией, полученной сам знаешь от кого и какой ценой. Кстати, на православных христиан, на настоящих православных, – подчеркнул он, – подобные фокусы не действуют (так же, как и гипноз). Но таких, к сожалению, маловато осталось… Однако не будем отвлекаться. В нашей отсроченной смерти нет никакой мистики. Все основано на законах анатомии и физики. Пораженный нервный узел по цепочке воздействует на другие органы и в конечном итоге приводит к летальному исходу. Но учти – удар должен быть очень точным, определенной силы. Лишь тогда мы получим желаемый результат. Вот смотри, – Логачев ткнул двумя пальцами в одну из точек. Глаза манекена вспыхнули синим пламенем.
– Через четыре часа инфаркт, – механическим голосом сообщил он.
– Теперь ты, – Петр Васильевич отстранился.
Прицелившись, Корсаков выбросил руку в аналогичном ударе.
– Мазила, – отчеканил манекен и металлически расхохотался.
– Поставленной цели ты не достиг, – добавил Логачев. – Я же говорил: удар должен быть очень точным, буквально хирургическим. Иначе враг отделается легким испугом. Ладно, не беда, научишься постепенно. А сейчас – к делу. У тебя ровно десять минут на запоминание. Затем разминочный спаррингс тремя противниками, отработка грамотного столкновения с машиной и снова попробуешь. Так будет продолжаться, пока намертво не запомнишь точки, нарисованные на голом теле. Потом задачу усложним. Приступай.
– Можно один вопрос? – вздохнул Корсаков и, не дожидаясь ответа, спросил: – Это единственная цель тренировок?
– Она главная, но отнюдь не единственная, – судя по заиндевевшему взгляду, Логачев начал терять терпение. – У нас в программе изучение некоторых медицинских нюансов, подробное ознакомление с ядами и противоядиями, психологическое воздействие на людей, животных, способы оказания самому себе первой помощи при серьезных ранениях и отравлениях, плюс освоение ряда приемов из секретного раздела боевого самбо. А теперь заканчивай болтать и принимайся за работу. Иначе накажу. Нелюбин, между прочим, разрешил.
Снова вздохнув, Корсаков впился взглядом в манекен. «Не было печали, так черти накачали, – сумрачно подумал он. – Ох, чую, загоняет меня Васильевич! И какого рожна Нелюбину взбрело в голову делать из меня терминатора?»
– Десять минут прошло, – спустя некоторое время прозвучал в ушах ровный голос инструктора. – На очереди разминочный спарринг. Начали!
На Корсакова прыгнули откуда-то сверху три здоровенных бугая в закрытых головных шлемах, с раковинами, щитками и прочими защитными приспособлениями.
«Весело! – мысленно усмехнулся он, отражая первые удары и переходя в контратаку одновременно на три фронта. – Тут явно не соскучишься, мягко говоря. Ну да ладно, нам не привыкать!!!»…
Глава I
Полковник ФСБ Корсаков Дмитрий Олегович, 30 лет,
дважды герой России, русский, беспартийный, неженатый.
Месяц спустя.
– Еще кофе?
– Да, пожалуй.
– Одну минуточку! – ослепительно улыбнувшись и вильнув упругими бедрами, Вика скрылась за дверью. «Явно в постель заманивает, – отложив прочитанную оперативную сводку, подумал я. – Недаром Клавдия смотрит на нее при встречах, как будто собирается съесть живьем. Ну да пусть смотрит! Я ей никаких обещаний не давал, а после гибели Кости Сибирцева она так достала меня «бедной раскаявшейся Аллочкой»(см. «Штрафники»), что видеть ее больше не хочется!»
– И бутерброды, да побольше, – внезапно ощутив голодное бурчание в животе, сказал я в селектор.
– Обязательно! – нежно мурлыкнуло в ответ.
За истекший месяц я похудел на восемь килограммов, здорово осунулся, и теперь мне постоянно хотелось есть. Слова Нелюбина «не менее двух-трех часов в сутки» Логачев воспринимал как «любую свободную минуту» и гонял своего ученика почем зря. Он запросто мог уволочь меня в «спортзал» сразу после окончания операции, а если днем совсем уж не оставалось времени – без зазрения совести являлся ночью и проводил тренировки по психологическому воздействию… (О них чуть позже)… На плановых же занятиях (это когда без особого напряга выкраивались необходимые часы) он дрессировал меня безжалостно, до последнего издыхания.
«Грамотное столкновение» с машиной, вопреки утверждению Васильича, оказалось отнюдь не «ерундой». И я порядком намял себе бока (хорошо без переломов обошлось), прежде чем освоил эту технику. «Разминочные спарринги», правда, давались мне легко. Я быстро, без особого труда расправлялся с логачевскими громилами, невзирая на то, что дрался по пояс голый, без какого-либо защитного снаряжения. А вот с «отсроченной смертью» пришлось вдоволь намучиться. Первые несколько занятий манекен после каждого моего удара разражался безжизненным хохотом и обзывал меня то «мазилой», то «косоглазым», то «ботаником хреновым». (Других ругательств в его лексиконе не было.) Васильич хмурился, сопел, недовольно кряхтел и в конце концов подверг вашего покорного слугу обещанному наказанию, заключающемуся в спарринге с ним самим. Я дрался отчаянно, жестко, мечтая порвать на части своего мучителя, но… спустя полторы минуты уже лежал на полу и до крови кусал губы от дикой боли в локтевом суставе.
– Молодец! – повременив немного и отпустив мою руку, похвалил запыхавшийся Логачев. – Давненько не встречал такого противника. А боль ты терпишь просто великолепно! Тем не менее наказывать буду и впредь. Тренировочный процесс надо форсировать!
– Нарваться не боишься? – массируя ноющий сустав, проворчал я.
– Нет, – усмехнулся Васильич. – Со мной тебе вовек не справиться! Слишком разные уровни. Разве что лет через десять…
Инструктор ошибся. Ближе к концу месяца, в процессе восьмого по счету (и последнего) наказания, я исхитрился отправить седовласого богатыря в тяжелый нокдаун, обозначил смертельное добивание, помог Васильичу подняться и, когда он полностью очухался, выслушал очередное поучение с изрядной долей самокритики: «Никогда не считай противника слабее себя, пока не убедишься в отсутствии у него пульса. Прописная истина! Я, старый дурень, о ней забыл, впал в гордыню и… поплатился соответственно. Смотри, парень, чтобы с тобой никогда такого не произошло!» Однако я отвлекся. Итак, дни шли за днями, пот лился градом, мышцы ломило от усталости, и постепенно манекен перестал обзываться и хохотать. Все чаще и чаще (а затем постоянно) он начал рапортовать после моих ударов: «инсульт», «через пять минут разрыв сердца», «через пять часов – кровоизлияние в мозг», «через шесть часов приступ астматического удушья со смертельным исходом», «через три с половиной часа – мгновенная закупорка кровеносных сосудов»…
Тогда тренажер одели в костюм, и я стал наносить удары, уже не видя точек перед глазами. А когда и здесь добился положительных результатов – выключили свет.
Разумеется, «отсроченная смерть» и «развлечения с машинками» сопровождались изучением целого ряда других дисциплин, рассказывать о которых слишком долго. Поэтому я кратко остановлюсь только на психологическом воздействии или «ПВ», как называл его Логачев. Обучение «ПВ» производилось по ночам в «полевых условиях». Против людей – в темных подземных переходах, где любило собираться всяческое отребье, и в некоторых других местах, пользующихся дурной репутацией. А против животных (в нашем случае – бродячих собак) – на пустырях и свалках. И тех и других подопытных нужно было взглядом принудить к покорности или обратить в паническое бегство. На худой конец (это с людьми) двумя-тремя словами. Означенная наука далась мне без особого труда. Вероятно, помогла предыдущая практика. Опять же оговорюсь – тут отсутствовала какая-либо мистика. Просто более сильная воля ломала более слабую. Плюс – хорошее знание психологии (и людской, и животной). Конечно, существовала специальная методика усиления волевых качеств до нужных кондиций, но раскрывать ее я не имею права. Васильич взял подписку о неразглашении. «Не дай Бог, враги пронюхают!» Кстати, здесь он абсолютно прав…