Огненный шквал

Местный народ его выслушивал, каялся и опять продолжал нарушать. Эти нарушения изначально заложены в законодательстве, которое предусматривало жизнь у леса без дров, как, впрочем, у моря без рыбы, в сельском хозяйстве без сенокосных угодий и тому подобное.

Вот и сейчас он встретил Егорку Сопочкина, который тащил из леса две берёзовые жерди. Егор, увидев его, встал, как вкопанный.

– Ну, и куда тащишь? – спросил Федорцов.

– Тык, ведь, надыть огород-от чинить. Жёнка послала за жердями. В магазине не продаются, где же ещё взять, как не в лесу?

– А чего разрешение не выписал?

– А ты его разве дашь?

– Нет, не дам. Иди в контору, но и там не дадут. Лес заповедный, вырубки запрещены.

– Вот поэтому и не выписал. А вдруг ты не увидишь? Лес-то большой, от двух жердей не убудет.

– Ты, поди, уже на целый огород натаскал?

– Не, только две. Не будешь же ты меня казнить за две жерди?

– За две не буду, просто выпишу штраф, чтобы больше не воровал.

– Ты что, Валерьич, с каких же заработков мне штраф платить? Я безработный и жена не работает.

– Ты же недавно работал, я сам видел.

– Это была халтура! В магазин груз привезли, вот я и робил, вместе с другими. Работа кончилась, и я опять безработный.

– Ладно, если нужны жерди, пойдём, покажу, где рубить, надо расчищать просеки. Мне одному всё равно не справиться. Отработаешь за украденные жерди. Не дай Бог полыхнёт, а у нас нет даже противопожарных разрывов.

– А чё оно полыхнет? Сам знаешь, которое лето льют дожди, сено невозможно заготовить.

– Вот поэтому все и успокоились. Денег нынче на лесоустройство не выделяют совсем. Раньше здесь имелось пять егерей, техника, снабжение, а нынче я один. Дали только две руки и голову. Как хочешь, так и крутись! Помнишь ведь сам, как мужики раньше расчищали просеки.

– А чё тебе крутиться? Зарплата идёт, и ладно. Раньше был леспромхоз, вот и вырубали, а теперь это никому не надо. Одни запреты, а дело не делается.

– Где же идёт зарплата? Третий месяц без неё родимой. Мой дом крайний, сгорит первый, если случится пожар. Просил технику в местной администрации, но там всё время жалуются на нехватку средств, так ничего и не дали. Народ совсем обленился, даже траву не окашивают вокруг домов. Кругом валяются окурки, того и гляди где-нибудь загорится. А ещё эти, сосунами я их зову, засосут из горлышка «полторашку», окурок в зубы и дальше хоть трава не расти. Разбрасывают свои окурки направо и налево, – Василий взял у Егора одну жердь.

Они сходили на просеку, вернулись вдвоём обратно и пошли в посёлок. Так вдвоём и пришли, держа в руках по одной жерди.

– Валерьич, ну, я пошёл, – Егорка как-то виновато, взяв жердь, начал пятиться к своему дому.

– Иди, больше не нарушай.

Василий Валерьевич, постояв на крыльце, вошёл в дом. Жена Василиса находилась дома. Пахло щами, хлебом, домашним теплом и уютом. Звали супругов одинаково. Один раз, познакомившись и узнав, что являются тёзками, они решили, что это судьба, и уже больше не расставались. Жена выглядела женщиной не худенькой, но очень какой-то обтекаемой и приятной. Мягкий голос, неторопливые движения, женственные формы заставляли деревенских мужиков невольно поворачивать вслед головы. Она это знала, но старалась красоваться только перед своим мужем. Родила она Василию двух сыновей, двух коренастых крепышей. Старший похож на отца, хозяйственный, трудолюбивый, прилежный, а младший пошёл в мамку, и похож на неё, и склонен больше вертеться у матери. Сейчас они находились в школе.

– Васильчик, обедать будешь? – спросила хозяйка.

– А как же? Конечно, буду. После обеда пойду снова. Слишком сухо в лесу. С утра поймал одного нарушителя.

– Это кого же?

– Егорка Сопочкин.

– Тоже мне, нашёл нарушителя, мужик мухи не обидит. Нёс, наверно, какую-нибудь сушину на дрова.

– Так и есть, срубил две жерди.

– И за это ты его наказал?

– Да кто же его наказывать будет? Если за это наказывать, весь посёлок надо наказывать, и меня тоже. Предупредил, да показал, где брать жерди.

– Вот и правильно. Люди берут не со зла, а из необходимости. Времена такие, что ничего не купишь: или нет товара, или нет денег.

Он обнял Василису за плечи.

– Ты у меня голова. Тебе бы сельской головой быть, сразу бы навела порядок.

Василиса прильнула к нему и замерла. В его огромных ручищах хорошо и уютно, пахло лесом, хвоёй и дымом, но она знала, что вряд ли Василий разводил костёр в такую сушь. Просто дымом пропахла его одежда, ещё с весны, когда лежал снег. Он любил пить чай на свежем воздухе у костра в компании стройных сосен и ёлок. Для этого занятия имелись у него любимые места, где он делал привал и чаёвничал, доставая из припасов шаньги, выпеченные Василисой. Иногда он брал в лес своих сыновей, обучал их лесным законам и показывал все заветные места, а потом они втроём также пили чай у костра. Дети всерьёз считали, что чай у костра намного вкуснее домашнего.

– Отпускай меня, – шутливо сказала Василиса, – В меню только обед!

– А на десерт?

– А на десерт спустишься в погреб и занесёшь картошки. Потом можешь опять идти к своим соснам, – она тихонько отстранилась и стала накрывать на стол, а он всё ещё стоял и молча наблюдал за её плавными движениями, не в силах оторвать взгляда. – Иди, мой руки, не то до дыр просмотришь!

После обеда он увидел на придорожной поляне весёлую компанию. Молодые люди смеялись и веселились. Василий никого не узнал, вероятно, приехали на машине проездом. По громким голосам и выкрикам стало ясно, что не обошлось без горячительных напитков. Машина стояла на обочине дороги. В центре поляны горел костёр, накрыт импровизированный стол. Две молодые дамы, раздевшись до нижнего белья, пытались загорать, визжали и бегали по поляне. Гнус не донимал, так как стоял май месяц, и его ещё не было. Лёгкий ветерок нёс весеннюю прохладу. Девицы поёживались, но одеваться даже не думали. Трое парней, поглядывая на девиц, сидели у костра и после очередной стопки дымили сигаретами.

– Молодые люди, вы бы поосторожнее с огнём, – подойдя к костру, сказал Василий Валерьевич.

– Шёл бы ты, дядя, – ответил самый бойкий долговязый парень, но, покосившись на карабин, ничего говорить больше не стал.

– Мы ничего не нарушаем, просто отдыхаем, – добавил тот, что сидел в центре.

– А я вас ни в чём и не обвиняю. В лесу сухо, поэтому предупреждаю, чтобы обращались осторожнее с огнём и не разбрасывали окурки.

– Дядя, иди к нам, позагораем, – крикнула одна из девиц, – ты по возрасту как раз в женихи подходишь!

– Затушите после пикника костёр, – сказал Василий Валерьевич и покинул компанию. В дебаты вступать ему совсем не хотелось. Он почему-то был уверен, что костёр останется не затушенным. «Надо позднее проверить», – подумал он, углубляясь в лес.

* * *

Самолёт наконец-то прибыл. Утром он вылетел с базы и к вечеру добрался до Сосенок. В отделении с утра царило оживление, собрался почти полный штат. Все что-то делали, суетились, что-то перетаскивали, наводили порядок, готовили комнату для экипажа. К концу рабочего дня все разошлись по домам, осталось только руководство ждать самолёт. До прилёта оставалось ещё полтора часа. За пятнадцать минут до приземления машина авиаотделения находилась возле самолётной стоянки.

Наконец с южной стороны из-за леса показалась чёрная точка, постепенно увеличиваясь и принимая знакомые контуры. Ан-2 сделал резкий разворот, снизился, и колёса мягко коснулись бетонной полосы. Знакомый звук поршневого двигателя весело огласил окрестности, нарушив тишину затухающего весеннего дня, спугнув стаю чаек, облюбовавших для своей тусовки бетонные плиты.

Прилетел знакомый экипаж, который работал здесь до этого один сезон. Самолёт оказался загружен, как говорят, «под завязку»: какие-то ящики, стремянка, техническое имущество, инструмент, личные вещи – всё это лежало в общей куче и, казалось, что разбирать придётся целые сутки. Не прошло и десяти минут, всё оказалось рассортировано, разложено и прибрано. Лайнер прибыл без технического состава. Володя Рябинин, командир экипажа, сказал: