Страница 35 из 39
Большинство японских рабочих заняты на мелких предприятиях, которые едва сводят концы с концами и целиком зависят от крупных корпораций.
Японские автомашины привлекательны для покупателей своими ценами. А цены эти стали возможны благодаря множеству мелких субподрядных мастерских, грязных, плохо оборудованных, прячущихся где-то в закоулках и тупиках трущоб или предместий, но в то же время вовсе неподалеку от конвейеров крупных современных заводов. Эти мелкие предприятия вынуждены поставлять свою продукцию по самым низким ценам, проявляя притом всяческую услужливость и верноподданническую преданность крупным фирмам, лишиться заказов от которых значит для них погибнуть. Малейшие признаки спада несут этим остаткам XIX века угрозу банкротства.
Под воздействием внешних влияний постепенно стираются такие традиционные черты японского характера, как стремление подавлять личные интересы; считать личную выгоду социальным злом. Ослаблены и продолжают слабеть такие черты, как покорность вышестоящим; нежелание брать на себя дополнительную ответственность; привычка видеть в потреблении сверх насущных нужд нечто греховное, неоправданное преклонение перед всем подлинно японским; наконец, эмоциональный взгляд на мир, оценивающий красоту и гармонию превыше функции и этики.
К старым чертам, которые остались более или менее неизменными, относятся усердие, честолюбие и способность стойко переносить трудности.
Девичьи руки
Темные от времени столбы уходили вверх и терялись в величественном полумраке.
– Взгляните на эти опоры и стропила, – говорил гид. – Храм Хонгандзи – самое большое деревянное сооружение в Киото, одно из крупнейших в мире. Случись пожар – в Японии уже не найти таких вековых стволов. Да и прежде отобрать их было нелегко. А когда свезли, строителям оказалось не под силу поднять такую тяжесть. Как же удалось сделать это? Благодаря женщинам. Сорок тысяч японок остригли волосы и сплели из них канат невиданной дотоле прочности. С его помощью восемьдесят опорных столбов были установлены, балки подняты и закреплены. Вот он, этот канат. Обратите внимание на длину волос. Женщины укладывали их тогда в высокие сложные прически, какие теперь носят только гейши…
Гида слушали рассеянно, но стоило ему упомянуть слово «гейша», как посыпались вопросы. Иностранные туристы спешили получить оплаченную порцию «восточной экзотики», непременным элементом которой служит женщина в кимоно. В Нагасаки их обычно ведут к «домику Чио-Чио-сан». В Киото им показывают гейш. В Фукуоке они запасаются большими разряженными куклами – чем не наглядное пособие к рассказам о японках!
– Подумать только! – удивляется седая американка, услышав притчу о строительстве Хонгандзи.
Изумляясь тому, что косы сорока тысяч японок помогли когда-то построить самый большой в Киото храм, искатель «восточной экзотики» не вспомнит о миллионах женских рук, составляющих две пятых рабочей силы Японии.
– Купите эти шелка на память о красавицах древнего Киото! – говорят иностранцам, насмотревшимся на кимоно гейш.
А ведь кроме чайных домов, кроме памятников старины, куда возят туристов, не меньшей достопримечательностью Киото может считаться целый городской район – Нисидзин, где на сонных с виду улочках от зари до зари слышится стук старинных ткацких станков.
– Скажите, что труднее всего дается в вашем ремесле? – спросил я одну из киотских ткачих.
– Труднее всего ткать туман, – подумав, ответила девушка. – Утреннюю дымку над водой.
Стало совестно, что я назвал ремеслом то, чему по праву следует именоваться искусством.
Казалось бы, что общего между тесными каморками кустарей и цехами ультрасовременного завода, до которого от Нисидзина несколько веков и несколько минут? Высокие пролеты, лампы дневного света, музыка, заглушающая мерное гудение вентилятора…
Но на бесшумно пульсирующем конвейере, как и на кустарном ткацком станке, те же виртуозные пальцы творят славу Японии, не менее заслуженную, чем слава киотских шелков.
На девушке серая форменная блуза, волосы убраны под такой же чепец. К груди приколот жетон с именем и личным номером – он же пропуск в цех. Сосредоточенно склонившееся лицо полуосвещено, потому что яркое и холодное сияние люминесцентных ламп направлено прежде всего на ее руки. Длинные чуткие пальцы шлифуют линзы для фотоаппаратов, паяют волоски проводов на сборке телевизоров и видеомагнитофонов. И красота их столь же достойна быть воспетой, как и их умелость. Даже огрубев от крестьянского труда, с глубокими шрамами и узловатыми суставами, руки японок сохраняют артистическую утонченность. Конвейер же забирает их лучшую пору, требуя точности движений, граничащей с искусством. Девичьи руки – именно они в свое время утвердили за Японией славу «царства транзисторов», именно благодаря им японская радиотехника, электроника, оптика пробили себе дорогу на мировые рынки. Девушки, которые на пять-семь лет приходят на завод, чтобы заработать себе на приданое, – это целый общественный слой, это немаловажный фактор и в социальном, и в экономическом бытии послевоенной Японии.
Уходить до свадьбы на текстильные фабрики вошло в обычай еще с прошлого века. Тут и крылся секрет дешевизны японских тканей, наводнивших Азию в предвоенные годы. Автоматизация производства, переход на конвейер позволили расширить сферу применения этого «секретного оружия». С японской свадьбой связаны самые большие расходы в жизни человека (если не считать похорон). Чтобы подготовить все необходимое, невеста должна истратить в тридцать раз больше денег, чем она может заработать за месяц. Чтобы скопить такую сумму, девушка и приходит на фабрику. Труд у конвейера для нее – преходящая полоса в жизни. Этот обычай работать до замужества в сочетании с японской системой платить при найме крайне низкую ставку, увеличивая ее в зависимости от стажа, и сделал девичьи руки наиболее прибыльными для нанимателей. К тому же работницу легко уговорить даже эти деньги наполовину оставлять в кассе предприятия, если предложить ей более высокий процент, чем в банке.
Девушку ошеломляют расчетом: если она согласится подписать подобное обязательство, через пять-семь лет у нее сложится желанная сумма. Причем не надо беспокоиться: скоплю или не скоплю? Хватит ли денег дожить до получки? За место в общежитии, за обед в заводской столовой – за все вычтут при расчете, так что на руки достается лишь мелочь на карманные расходы. По существу – казарменное положение, котловое довольствие. И все это задумано не только для того, чтобы девушкам было легче скопить свое приданое, но и для того, чтобы проще было держать их в повиновении. Пока познакомились, обжились, огляделись – три года прошло; чего уж тут требовать каких-то перемен, когда осталось полсрока?
Другое дело мастера, наладчики, квалификация которых нужна для бесперебойной работы поточных линий. Это своего рода унтер-офицерский костяк с высокой зарплатой.
Покупая цветные гравюры великих мастеров прошлого Хокусая или Хиросигэ, иностранные туристы любят философствовать о неизменности лица Японии. Все так же оттеняют синеву весеннего неба снега Фудзи и первые розовые соцветия сакуры. Столь же колоритны сгорбленные фигуры в соломенных шляпах среди блеска залитых водой рисовых полей. Ведь машина не может полностью заменить чуткость человеческой руки, способной глубоко посадить куст рассады в холодную жидкую грязь и не повредить при этом ни одного из нежных стебельков. Все так же расшивают серебрящуюся гладь полей ровным зеленым узором. Чтобы заметить перемену, надо подойти и вглядеться: чьими руками? Из села ушла молодежь. Мужчины, вспахав землю, тоже отправляются в отход до жатвы. Остаются женщины. Им приходится брать на себя самое тяжкое звено в древней цепи сельскохозяйственных работ.