Третий шеар Итериана

— Да какие уж шутки. Всякое бывало. Я еще, можно сказать, воровской притон держала.

Игра в правду продолжалась: жил же у нее вор — вот вам и воровской притон.

Но эта игра уже не забавляла.

— А потом я в варьете работала, — Софи нервно хихикнула. — По ночам, да. Веселое, скажу вам, местечко.

Выходит, и этого она жениху не рассказывала. Не стыдилась, просто была для него такой, какой он хотел ее видеть. Но притворство — слишком тонкое искусство и тяжелое бремя для чистого сердцем человека.

Оглядев кухню, Тьен заметил на буфете графин с водой, поднялся из-за стола, наполнил стакан и подал его девушке, присев на корточки у ее ног.

— Не нужно вспоминать о прошлом.

— Не нужно, — повторила она эхом. — Так просто, да?

— Да, — успел сказать он, прежде чем Софи со злостью выплеснула воду ему в лицо.

…Было ведь уже. Слезы, обиды, вода в лицо. Сейчас еще и стакан грохнет…

— Просто, да? — Стакан со звоном разбился о пол. — Забудем о прошлом, и все сразу же станет, как прежде?

— Не сразу.

— Ты хотя бы представляешь…

— Представляю.

— Ты даже не знаешь…

— Расскажешь.

— Ты…

Она вскочила на ноги, рванулась в сторону, но тут же затихла, оказавшись прижатой к его груди, мокрой от слез щекой к мокрой от воды рубашке. Маленькая и теплая. Родная. И он, зажмурившись, не желая видеть ничего вокруг, уткнулся носом в мягкие русые завитушки, вдыхал запах ее волос и слушал, как стучит, успокаиваясь, ее сердце…

Пока не хлопнула, закрывшись за чужаком, входная дверь.

— Анри ушел, — прошептала Софи, не покидая его объятий.

— Давно пора.

— Я отвратительно себя веду.

— Для особы с такой криминальной биографией это нормально, — неловко пошутил он.

Девушка вздохнула.

— Я должна извиниться.

— Перед Анри?

— Перед тобой. Я вспоминала только плохое, когда ты вернулся. Это неправильно. Ты ведь помогал нам тогда. И в последний день… Ты спас Люка, его мог сбить тот автомобиль. А деньги, которые ты оставил пригодились потом для Клер. Она сильно болела, и…

— Ты выручала меня чаще.

— Чем?

Он бережно погладил девушку по голове, убрал упавшие на лицо волосы и осторожно коснулся губами ее лба.

— Тем, что ты была.

Из гостиной слышалась музыка, и смеялись над чем-то дети. Показалось, что над их глупостью…

— Тьен, можно тебя попросить?

— Все, что угодно.

— Ты не мог бы сейчас уйти?

Растерявшись, он даже не подумал удержать ее, и девушка отошла к окну. Поправила стоявший на подоконнике цветочный горшок, из которого торчали острые пятнистые листья незнакомого шеару растения.

— Пожалуйста. Я устала и выпила слишком много вина. Увидимся завтра. Ты же заедешь за Люком?

— А… торт?

Софи обернулась, и он с облегчением вздохнул, увидев улыбку на ее лице.

— Я заверну тебе кусочек с собой.

Глава 19

Посещают порою мысли, которые, спроси тебя кто-нибудь о них, крайне сложно внятно сформулировать, до того они смутные и размытые, то ли ни о чем, то ли обо всем сразу. Но еще труднее от подобных мыслей отделаться. Чем бы ни занимался, как бы ни старался отвлечься, они с тобой. Словно надоедливая мошка зудит над ухом, и не жалит, и в покое не оставляет.

Эйнар промучился день, кое-как пережил ночь, а едва первые лучи солнца пробрались в комнату, решился.

В конце концов, отец не запретил. А если бы и запретил… Хватит, не маленький уже. И так долго держался в стороне, делая вид, что не понимает, что творится вокруг. Хотя не понимает же…

Но попробует разобраться.

Пришел в этот раз открыто. С первой секунды понял, что его услышали, и прислушался сам, выискивая, откуда докатилась волна недовольства.

— Что ты здесь делаешь? — спросил Этьен, когда Эйнар, определив местоположение брата и убедившись, что тот один, вышел рядом с ним на покатую, крытую ребристым шифером крышу.

— А ты?

Третий шеар Итериана сидел, прислонившись к закрытой чердачной дверце, в компании драного серого кота и, судя по всему, планировал пробыть тут до утра.

— Закатом любуюсь, — ответил он.

— Было бы чем, — Эйнар присел невдалеке и всмотрелся в потемневшее, раскрашенное винными потеками небо. Картину вечерней зари изрядно портили наползающие на нее разбитые крыши, уродливые трубы и повисший над фабричными кварталами смог. — Какой в городе закат?

— Какой есть, — отозвался Этьен. — Так зачем явился?

Об угрозах он не вспомнил, да и вообще, если сравнивать с прошлой встречей, казался почти дружелюбным. А причина столь благостного расположения была несколькими этажами ниже — Эйнар заметил ее, по оставшейся с недавних войн привычке обшарив окрестности, узнал и уже не удивлялся месту, облюбованному братом для ночлега.

— Хотел извиниться за вчерашний визит, — начал он.

— Извинения приняты, можешь идти, — тут же закончил Этьен.

— Вообще-то я думал, мы сможем поговорить.

— Не о чем, — отрезал брат, мрачнея на глазах. Или это солнце уже спряталось за крыши?

— Ты со всеми так или только со мной?

— Не только. Но ты в числе избранных.

Нет, солнце тут ни при чем. А казалось, в этот раз удастся пообщаться.

— Это из-за отца? — поинтересовался наследник уныло.

Брат покосился в его сторону и насмешливо хмыкнул:

— Эйнар, сколько тебе лет? У меня чувство, что я конфету у ребенка отбираю.

— Я не ребенок, — насупился младший шеар… или старший, тут смотря как считать. Если не от дня рождения, а по прожитым годам…

— Оно и видно, — ухмыльнулся Этьен. — Ладно, я сегодня добрый. Говори.

— Что? — растерялся Эйнар.

— Что собирался. Ты же поговорить пришел. Вот и говори.

— Я хотел спросить…

— Спрашивай, — разрешил брат. — Отвечу. На три вопроса.

— Почему всего на три?

— Потому что в сказках обычно так. Три желания, три вопроса. Вот я и ответил на первый.

Возмутиться или возразить Энар не успел: с хрустом расколов шифер, в крышу между ним и Этьеном ударило копье с широким наконечником. Знакомое такое копье.

Братья непроизвольно переглянулись и разом обернулись к владелице оружия.

— Что? — сильфида недоуменно свела брови к переносице, прочитав что-то неодобрительное в глазах командира. — Ты же сказал, что не желаешь больше его видеть.

— Хм… — Этьен задумчиво потер подбородок. — Ну, во-первых, ты опоздала, и я его уже увидел. Во-вторых… ты промахнулась.

— Могу получше прицелиться, — пробурчала девушка.

— В другой раз.

Эйнар не понял, шутка это или приказ. Хотелось верить, что первое.

Эсея выдернула копье, и оно растворилось в воздухе. Без него она выглядела обманчиво хрупкой и беззащитной.

— Если что, я буду рядом.

— Нет, ты будешь где-нибудь подальше. В гостинице, например.

— Но…

— Не обсуждается! — сердито рявкнул Этьен.

Сильфида зло сверкнула глазами (в сторону Эйнара почему-то) и исчезла, как за минуту до этого ее оружие.

— Наглая девица, — заметил наследник. — Как ты ее терпишь?

Брат поглядел на него с раздражением, в следующий миг сменившимся едкой усмешкой.

— Итак, твой второй вопрос: как я ее терплю?

— Нет, это издевательство какое-то! — Эйнар в сердцах ударил кулаком по крыше и проломил шифер с другой стороны от себя. — Нельзя так разговаривать.

— Я тебя не держу, — равнодушно произнес брат.

— Ладно. Рассказывай про свою сильфиду. Может, и я научусь сносить неповиновение свиты. Правда, мне такое умение ни к чему, меня, в отличие от тебя, уважают и перечить не смеют.

— Кишка тонка, — снисходительно бросил Этьен.

— У ко… гм… — Хорошо, что не договорил, а то зачлось бы как третий вопрос.

— У тебя, младшенький, кишка тонка. Думал поддеть? Так мне твои поддевки до задницы. Пусть тебе твоя свита хоть ноги языками моет, но мои, они — мои, ясно? Все вместе и каждый в отдельности. А что касается Эсеи, то она на особом положении, и тебе за вчерашнее надо бы навалять как следует. Но раз уж ты в каком-то смысле мой брат, вас это, можно сказать, уравнивает.