Третий шеар Итериана

Но он сделал это.

И добился правды.

Получил по заслугам.

Или еще нет?

— Он отнял у меня все! — горько сетовал Генрих. — А сам всего лишь умер…

Тьен сжал виски, прогоняя голоса из своей головы и с удивлением понял, что уже не спит.

— Всего лишь умер, чтобы потом вернуться как ни в чем не бывало и жить дальше…

Разговор, реальный разговор шел на кухне, но последняя фраза… Она принадлежала не отцу. Кто-то другой закончил по-своему. Лэйд говорил о Вердене, а тот, другой, — о Тьене. Нашептывал зло, что убийца спрятался за смертью от заслуженной кары.

Убийца…

Убийца должен ответить за все…

Убийца не имеет права на счастье…

Прежде, чем Тьен успел определить, откуда доносится зловещий шепот, тот стих.

Шеар прислушивался еще какое-то время, задействовал силу стихий, но так и не нашел чужака.

А потом пришла Софи, и ни о чем плохом уже не думалось.

Утром он был бодр и весел почти по-настоящему. Но ровно до того момента, как в столовой появился Генрих.

Общение с отцом давалось Тьену труднее всего. Казалось, одно неосторожное слово, один взгляд, и он выдаст себя. А иногда и хотелось, чтобы случилось так. Возможно, если бы Лэйд знал правду, если бы понял все и не винил его, он и сам простил бы себя.

Но он не желал облегчать свою участь за счет чужих страданий. Генриху больно было бы узнать, что случилось на самом деле. Ему и так больно, он живет с этой болью почти век со смерти своей сильфиды и сам не позволяет ей уйти, лелея вместе с памятью в сердце.

— Дедушка Генрих, вы сегодня не заняты? — деловито поинтересовалась Клер, едва Лэйд присел за стол.

— Нет, милая. Сегодня я совершенно свободен.

— А что вы скажете, если я приглашу вас в кино?

Софи и Тьен переглянулись: вот же маленькая хитрюга! В кинозале братьев Ароль, что недалеко от набережной, крутили какую-то романтическую картину. Они видели афиши еще на прошлой неделе — яркие, броские, изображающие томную блондинку в объятьях брюнетистого типа бандитской наружности. И название было под стать: что-то вроде «Леди и бандит». Никто, кроме Клер, не изъявил желания смотреть подобную чепуху, а когда вчера она вскользь напомнила и вовсе было не до того…

— Скажу, что приму приглашение с удовольствием, — ответил с улыбкой Лэйд.

Тьен вздохнул с облегчением. Детская уловка Клер была, как сказали бы люди, ответом на его молитвы. И Генрих развеется, и ему не придется снова избегать бесед с ним, прикрываясь надуманными причинами.

— Может быть, пойдем все вместе? — предложила, оглядев семейство, девочка.

— Нет, — тут же отказался шеар. — Мы с Люком собирались позаниматься.

Он, и правда, начал понемногу готовить мальчишку к школе, и хотя накануне они ни о каких занятиях не договаривались, напарник, вспомнив приторно-карамельную «леди» с афиши, закивал, подтверждая грандиозность и неотложность планов.

— А я думала сходить в магазин, — сказала Софи. — Хочу проведать Хлою и узнать, как дела в оранжерее.

Тьен не стал возражать. Она нуждалась в том, чтобы вырваться хоть ненадолго из дома. Погулять, встретиться с подругами. Но от мысли о том, что она просто сбегает, и где-то, не с ним, ей будет, пусть не лучше, но легче, делалось не по себе.

— Всего на часок, — пообещала Софи. — А вечером можем выбраться всей семьей. Погуляем, поужинаем где-нибудь.

Так и договорились: после завтрака все занимаются своими делами, к обеду собираются дома, а вечером отправляются на прогулку.

Первой ушла Софи. Тьену стоило немалых усилий не навязаться в сопровождающие.

Потом — Генрих и Клер. Потешная парочка. Он — в летнем костюме, легком, но строгом, с тростью, в начищенных туфлях. Она — всячески стараясь соответствовать — в голубеньком ситцевом платьице, с собранными в два пушистых хвостика, украшенных большими синими бантами, волосами. Но сбитые коленки выдавали, сколь непривычен ей подобный образ, и проказливая улыбка, нет-нет, да мелькала на губах.

Возможно, она станет для Генриха тем самым лекарством, что исцелит его от болезненных воспоминаний о том, чего никогда уже не вернуть. Если бы у них с Аллей была дочь, она, верно, многим походила бы на эту легкую, жизнерадостную девочку…

Если бы…

Не позволив себе углубиться в пучину бесполезных, если не сказать опасных размышлений, шеар взял из библиотеки несколько книг и, кликнув Люка, направился с мальчишкой на террасу. В летний день сидеть на свежем воздухе куда приятнее, чем в комнатах, пусть и с открытыми нараспашку окнами.

Там, на террасе, увлеченно разбирающих историю морских сражений последней войны, и застал их приехавший через час Фер.

Флейм выглядел обеспокоенным.

— Кеони к тебе не заходил? — спросил он, когда Тьен, объявив занятия оконченными, отпустил Люка, разрешив подростку утащить с собой книги.

— А должен был?

— Мы договаривались встретиться сегодня, — сказал Фернан, — Но я надеялся, что он не придет.

Стихийник коротко рассказал о своем разговоре с тритоном, состоявшемся в Итериане после «прощального выступления» Тьена.

— Может, так было бы лучше, — вздохнул шеар. — Кеони — совсем еще мальчишка, я не подумал, когда притащил его с собой. Хотел вытряхнуть из него эту дурь о спасителе, о безупречности шеаров… Перестарался. Что ему делать теперь с такими знаниями?

— Не бывает бесполезного опыта, — тоном философа выдал Фер. — У рыбенка вся жизнь впереди, и жизнь эта далеко не черно-белая. Ты это наглядно продемонстрировал. Ты и Холгер…

О Холгере Тьен говорить не хотел.

— Почему ты решил, что Кеони придет ко мне? — спросил он, возвращая флейма к началу разговора.

— Мне показалось… Нет, я уверен, что он был утром в гостинице. Но не зашел. Я подумал, что он мог заглянуть к тебе.

— Вряд ли он придет, пока не определится, как относиться ко всему случившемуся и ко мне, — сказал шеар. — А там, может, и не захочет уже встречаться.

— Только не превращай это в еще одну свою вину, — покачал головой Фер. — Что бы ни решил Кеони, это будет только его выбор. К сожалению, он так и не вписался в нашу компанию. Мы старались, я, Лили, Эсея, ты тоже. Но у нас у всех за плечами был свой, горький опыт, а у Кеони — сплошь юношеские идеалы и мечты.

Да, наверное, в этом все дело.

И вина… Чья, если не Тьена? Кто, как не командир, должен был объяснить мальчишке простые житейские истины? Но он ведь устраивал его именно таким, наивным, восторженным, со всеми своими по-детски честолюбивыми планами, верой в абсолютную справедливость и непогрешимость шеаров…

Однако сейчас Тьена беспокоила отнюдь не судьба тритона. Не получалось полностью сосредоточиться на разговоре, отвлекала невесть откуда взявшаяся тревога и смутное ощущение грядущей беды.

Осознание пришло внезапно.

Софи!

Софи должна была уже вернуться, а ее все еще нет…

Футляр оказался тяжелее, чем рассчитывала Софи. И нести его было неудобно: острые углы то и дело били по ногам.

Девушка кое-как дотащила покупку до ближайшего перекрестка и остановилась, чтобы перевести дух и решить, как быть дальше. Можно подъехать на трамвае, но после снова придется идти пешком. А можно попытаться найти извозчика…

— Вам помочь?

Задумавшись, Софи не заметила подошедшего к ней молодого человека, которого в других обстоятельствах не заметить было бы сложно. Обратившийся к ней юноша выглядел ожившим воплощением девичьих грез: привлекательное открытое лицо, голубые глаза, белозубая улыбка, спортивная фигура, дорогой костюм и часы. Последнее девушка, привыкшая с первого взгляда оценивать платежеспособность и возможные запросы покупателей, отметила механически.

— Помочь вам… с этой штукой? — повторил он и, не дожидаясь ответа, подхватил с мостовой футляр. — Ого! Да тут фунтов двадцать!

Двадцать два — как значилось в инструкции по пользованию. А с футляром — и того больше. Не так уж и много, но ручка неудобная, и углы эти…