Страница 23 из 26
В штатах Северной Америки растение под названием «свинцовая трава» указывает на близость свинцовых руд.
Почвенный покров Кавказских гор чрезвычайно богат окислами железа, отчего местная почва очень близка к тропическому краснозему. Вследствие обильного содержания железа в почве Кавказа местные цветы гортензии отличаются голубой окраской. В то же время на почвах с небольшим присутствием железа гортензии обыкновенно имеют розовые цветы. Легко в этом убедиться на опыте, если обыкновенную комнатную гортензию с розовыми цветами поливать водой, в которой растворены соли железа (проще всего взять железные опилки). Через некоторое время цветы гортензии приобретут красивый голубой оттенок.
В южных степях, по солончаковым низинам и вблизи берегов Черного, Азовского и Каспийского морей, встречаются почвы, содержащие много солей натрия, калия, магния и др. Для таких солонцеватых местностей, нередко имеющих бальнеологическое значение[9]), характерны красноватые солянки (Salicornia hebraca), кермеки (Statice), содержащие дубильные вещества и разные виды полыни.
Красноватая солянка
Вулканические (изверженные) породы являются одними из наиболее плодородных— особенно, если они содержат калийные соли, которые считаются отличным удобрением. Благодаря изобилию солей калия склоны вулканов обычно покрыты богатой растительностью. Вспомним, например, роскошные виноградники и живописные сады окрестностей Везувия в Италии. Но бывают случаи, когда продуктами разложения изверженных пород являются соли серного и главным образом мышьякового колчедана. Соли эти отравляют почву — на таких местах обычно ничего не растет. Около сернистых источников в горах Кавказа и Средней Азии, в скалистых местностях Африки, Северной Америки и Новой Зеландии почва совершенно пустынна.
Как известно, фосфорнокислые и углекислые соли кальция легко усваиваются растениями. Следовательно, если под слоем почвы расположены пласты известняков, фосфоритов или мергелей, то растительность здесь достигает пышного развития.
Развиваясь на излюбленных почвах, многие растения являются как бы своеобразными «почвоведами». Сосны отлично растут на известняках и песках, укрепляя приречные берега, дюны и склоны оврагов. Зато на торфяных болотах сосновые насаждения никогда не отличаются хорошим развитием. К числу известковых культурных растений относятся клевер, горох и табак, а из диких— крестовник полевой, лилово-желтые цветы астрагала австрийского и другие. Однако такие растения, как торфяной мох, вереск и черника всегда избегают извести.
На кремнистых почвах растут каштановые деревья, обыкновенный дрок и лекарственная наперстянка (Digitalis), с кистью красных цветов, похожих на наперсток. Среди песчаных просторов юго-востока СССР, где путник напрасно будет искать глоток воды, встречаются бессмертники, лапчатка песчаная, типчак и колючка, а для полупустынь Туркменистана характерны тамариск и корявые кусты, не дающие тени саксаула. Стебли бессмертника настолько сухи, что букет сорванных цветов этого растения почти не меняет внешнего вида в течение нескольких лет.
В тропических странах коричневое дерево может расти только на чистом песке. На песчаных дюнах и по берегам морей встречаются осоки песчаные (Carex arenaria) и кустарники облепихи, душистые ягоды которой между прочим идут на варенье. Осоки вместе со злаками нередко образуют дерновистые луга на «кислых» почвах болотистых местностей.
В отличие от сосны ель предпочитает селиться на глинистых почвах. В украинских степях, по склонам глинистых оврагов и долин, растет душистый чебрец и скабиоза голубиная. Растительность глинистых почв представляет интерес еще потому, что в глинах содержится такой важный металл, как алюминий. На глинах Утахского плоскогорья укореняется исключительно полынь (Artemisia).
Подсолнечник, кукуруза и свекловица считаются поташными[10]), так как свыше трех четвертей золы этих растений состоит из щелочей. Зола стеблей подсолнечника, например, используется в промышленности для изготовления мыла, стекла и т. д. Киргизы-ауши (охотники) натирают золой саксаула свеже снятые шкуры пушных зверей с целью удаления остатков жира.
Наконец, косвенное значение в горном деле растения имеют во время стихийных явлений в природе. Когда проносятся колоссальной силы ураган и тайфун, то вырываются столетние деревья, которые глубоко укоренились в почве. Вместе с корнями и землей обнажаются при этом горные породы, содержащие, например, золотоносные россыпи, железные или медные руды, о существовании которых прежде ничего не было известно. Иногда после лесных пожаров, где-либо в сибирской тайге или среди лесных массивов Уральских гор, удается обнаружить залегание горных пород, имеющих важное экономическое значение.
И. Брудин.
МУРАВЬИ-ПОЖАРНЫЕ
Немецкий натуралист Фридрих Гедде произвел любопытный опыт с муравьями. Вот его описание.
«В еловом лесу на высоте 3000 футов в Австрийских Альпах под сваленной елью находится большой муравейник, об’емом приблизительно в 10 кубических футов; он сложен из хвои, сухих сломанных веток, полусгнившей листвы и мелкого гравия.
В 9 ч. 45 м. утра я воткнул в муравейник стеариновую свечу так, что ее конец возвышался над муравейником приблизительно на 1 дюйм.
Муравьи занимались своим делом, охотясь за паразитами — лесными клещами. Клещи двигались быстро, но муравьи поспевали за ними, бегая по свече.
В 9 ч. 55 м. я зажег свечу. Над фитилем поднялось пламя дюйма полтора в высоту.
Тотчас же ближайшие к огню муравьи отскочили прочь и стали рассматривать его. Через несколько секунд наиболее храбрые решили прыгнуть в огонь и загасить его своим телом, но погибли зря. Около фитиля лежало шесть обожженных трупов.
Тогда зашевелилось все племя. Бесполезные прыжки в огонь прекратились, и я заметил несколько сильных муравьев, которые осторожно всползли наверх и разместились на краю свечи, встав на самом краю на задние ноги и откинув головы и передние ноги. Средние ноги балансировали и направляли заднюю часть туловища на пламя.
Стоя в этом положении, храбрые насекомые начали выпускать из хвостовой части тела тонкую струйку жидкости, под действием которой пламя начало потрескивать.
Сбить пламя было нелегко. Свеча возвышалась иад муравейником, и муравьям приходилось взбираться по стеариновой стенке, и при малейшем неосторожном движении пламя сжигало насекомых.
Каждый муравей-пожарный выдерживал две-три секунды и валился мертвым, но на его место прибывали все новые и лили струи не только на пламя, но старались направлять его на фитиль.
И вдруг (от удачного ли нападения) пламя опало. Снова и снова падали обожженные герои, плавая в расплавленном стеарине.
Пока происходила эта героическая борьба с пламенем, рабочие муравьи бешено таскали иглы, окружая ими конец свечи, так что вскоре пожарным не приходилось влезать вверх по стеарину; они поднимались по пологому откосу из игл, и опасность значительно уменьшилась.
Теперь положение муравьев стало лучше. Пламя трещало все сильнее, но все еще валились обожженные герои. Ничто не могло удержать муравьев от героического порыва спасти свой город. Вокруг свеча теснилось 150–200 муравьев, готовых в любую минуту пожертвовать собой. То там, то тут загоралась хвоя, но ее быстро тушили.
Муравьи продолжали прибывать. Пламя все еще было высотой в дюйм, как вдруг послышалось сильное шипение, и опасность миновала. Пламя было потушено в четыре с половиной минуты.
Тотчас же начались дальнейшие работы. Одни муравьи заливали черный фитилек, другие спешно таскали хвою, заливая свечу со всех сторон, третьи пытались вытащить из застывающего стеарина тела погибших товарищей.