Заклятие роз

Не для меня цветут сады,

В долине роща расцветает,

Там соловей весну встречает,

Он будет петь не для меня…

Чем дольше текла песня, тем больше она врачевала раны – и у друзей, а их уже успели ранить, и у солдат, и у самой земли-матушки… Солдаты, которые только что бежали в атаку, остановились, заслушавшись…

…А для меня кусок свинца –

Он в тело белое вопьётся,

И слезы горькие польются.

Такая жизнь, брат, ждёт меня.

Песня стихла. Больше не летали страшные птицы, не теряли взрывающихся яиц… Больше не рычали железные твари, не плевались горючей слюной… не пылала земля, не полз по ней ядовитый туман…

По грязным щекам солдат текли слёзы очищения и облегчения. И благодарности… Прошла жизнь, закончилась. Не все они сами свою судьбу выбрали – кого-то забрили в солдаты, а кого-то враги у порога дома заставили взять оружие и защищать родных и любимых… Но долг свой воинский все они отдали сполна. Самой звонкой монетой рассчитались – жизнью своей! И смысла цепляться за это подобие жизни больше не было. Солдаты поняли, что они свободны.

Снова светило солнце, зеленела трава на лугу. В озере блестела вода, за озером чернел лес… Гуси-лебеди, расправив крылья, дружной стаей поднялись в небо и, издав прощальный крик, улетели.

Рок и Флинт стояли растерянные и смотрели им вслед. А хозяин в бешенстве сжимал и разжимал кулаки – мало того, что друзья живы остались, так и гусей теперь в хозяйстве нет.

Но тут горбунья принесла под навес кипящий самовар и позвала всех к завтраку.

Ели молча. Рок и Флинт всё ещё ошеломлённые нагрянувшей войной и согретые освобождёнными душами солдат не смотрели по сторонам, и не видели, как игриво посматривает на них хозяйская дочка, как злится её отец. Не замечали и горбунью, которая хлопотала за столом, подносила и уносила кушанья, мелькала тут и там, пытаясь незаметно привлечь их внимание.

Но вот завтрак закончился, и хозяин хлопнул ладонью по столу.

– Так! Сейчас возьмите упряжь и запрягите быков. Поле, что у подножья горы, вспашите, забороните и засейте. Дочка даст вам семян.

Сказал и поднялся, показывая, что завтрак закончился. Развернулся и молча пошёл в дом.

Друзья проводили его взглядом. Как только дверь за ним закрылась, хозяйская дочка, откровенно любуясь друзьями, промурлыкала:

– Ой, хороши! Лишили папеньку гусей-лебедей! Ну-ну, посмотрим, что дальше будет…

...– Сказки слушаете? – раздался внезапно голос Серафимовича.

Марта вздрогнула. Заслушавшись, она не заметила, как он подошёл, и, похоже, уже некоторое время стоял рядом, слушая. Глянув быстро на Анну Юрьевну и Полину, по их недоумённым лицам, поняла, что для них тоже появление Серафимовича – неожиданность. Хоть все они именно его и ждали…

Агафья Тихоновна же, казалось, нисколько не удивилась. Она деловито встала и сказала:

– Мы тут решили, что девушкам всё-таки нужно подготовиться к встрече с Сумрачным колдуном. Девушки поддержали меня…

– О! Это просто отлично! Я в вас не сомневался, дорогая Агафья Тихоновна! В ваших способностях к убеждению… – воскликнул Серафимович и довольно подкрутил свои усы «хэндлбары». – Тогда не будем терять время, пойдёмте со мной.

– Девушки сами, я тут ни причём… – пробормотала смущённая преподаватель травоведения.

– А как же ректор? – спросил Пётр Ильич.

– А что ректор? – удивился Серафимович.

– Она согласна с тем, что эта подготовка нужна?

– Что за глупости?! Разумеется, согласна! – отмахнулся Серафимович. – Давайте не будем терять время!

Не дожидаясь, пока все поднимутся, он развернулся и пошёл к двери.

Оглянувшись, Марта увидела, что Барда уже нет в столовой. Когда он ушёл, она не заметила.

Выходя из столовой, она ещё раз оглянулась. Перед глазами внезапно встали картины из гадания в хрустальном шаре в кабинете прорицания у Лилит Златановны и ночного видения, показанного Шушей. Оба видения были похожи. В обоих столы были сдвинуты, в обоих её убивал мужчина. В первом – неизвестно кто, а во втором – Серафимович. В первом, они были вдвоём с Полиной, а во втором – втроём – ещё и с Анной Юрьевной.

Закрыв дверь столовой, Марта поспешила за остальными. Она чувствовала, что что-то тут не так, но что, сказать не могла. Просто в ощущениях был какой-то дискомфорт. Хотя, дискомфорт она испытывала всё время, пока находилась в университете магии, но теперь что-то кардинально не срасталось. И это были не разночтения в видениях. А что-то другое.

Марта спешила по всё ещё пустому коридору и уговаривала себя, что подготовка к встрече с Сумрачным колдуном не будет лишней. Любые знания не бывают лишними, нужно только знать, как эти знания применять. А магические боевые навыки… Марта усмехнулась – когда-то она пыталась ходить в спортивный клуб на секцию Айкидо. За год занятий она усвоила одну истину, не нужно мешать нападающему. Нужно просто уйти с его дороги и помочь ему упасть.

Глава 22

Вскоре Марта мечтала только об одном – чтобы скорее уже пришёл Сумрачный колдун, и всё так или иначе разрешилось бы. Она неимоверно устала.

Девушки снова и снова повторяли слова заклинаний. Когда уставали, варили зелья, усиливающие эти заклинания. Завешивая ингредиенты, сочиняли заговоры, чтобы усилить действие зелий, а, разливая зелья по бутылочкам, пели обрядовые песни, которые сегодня ночью им понадобятся. Потом изучали ритуальные танцы, которые сегодня ночью будут танцевать и, когда ноги переставали держать, снова зубрили слова заклинаний.

Пётр Ильич всё время сидел на стуле и маялся от безделья. Иногда он вставал, приседал, наклонялся… Но, поймав взгляд Серафимовича, снова садился на стул и наблюдал. От нечего делать он начал потихоньку повторять слова песен и заклинаний, сочинял стишки-заговоры. Естественно, это всё не имело никакой магической силы, но помогало ему скрасить ожидание.

Анна Юрьевна время от времени погладывала на него как бы извиняясь – взрослому деятельному мужчине сидеть на стуле было непросто, руки и голова хотели работы, а тело – движения. Анна Юрьевна чувствовала вину, что он из-за неё сидит тут, но Пётр Ильич подбадривающе смотрел на неё и откровенно любовался ей, даже когда у неё что-то не получалось.

 Полине легко давались заговоры. Слова приходили сами, словно из воздуха. Заговоры получались ёмкими, точными. В конце концов Агафья Тихоновна сказала Серафимовичу:

– Может, в этом и заключается её сила?

Серафимович пожал плечами и согласился:

– Видимо, да.

«Не знаю, какая у меня сила, – подумала Полина, – но сил у меня больше нет!»

«Я тоже уже падаю от усталости» – поддержала её Анна Юрьевна.

«Может, попросим перерыв?» – мысленно спросила Полина.

Марта глянула на Серафимовича и Агафью Тихоновну, на фанатичный блеск их глаз и ответила:

«Не думаю, что они нас просто так отпустят на перерыв…»

«Я попробую…» – подумала Анна Юрьевна и внезапно застонала, словно стон сам вырвался из её груди.

– Что случилось, Аннушка? – спросила Агафья Тихоновна.

– Что-то бок разболелся, – прошептала Анна Юрьевна и взялась за то место, где на боку у неё после встречи с волком-оборотнем остался рубец.

И успокоила встрепенувшихся Марту и Полину: «Всё в порядке! Зажило, как на собаке»

– Девушкам нужно отдохнуть! – сказала Агафья Тихоновна, обращаясь к декану.

Недовольный Серафимович вынужден был согласиться и отпустить студенток на обед.

Когда они вместе с Петром Ильичом вышли в коридор, то увидели, что солнце не просто склонилось к закату, а вот-вот уйдёт за горизонт.

– Вот и день подошёл к концу, – задумчиво сказала Анна Юрьевна. – Что-то ждёт нас уже совсем скоро…