Страница 15 из 19
Дезертирство представляет собой неизбежной сюжет в жизни любой массовой армии. Однако мотивы, масштабы, условия и последствия дезертирства могут существенно разниться.
Русская императорская армия знала многочисленные случаи групповых сдач в плен во время тяжелых боев 1915 г., общее число пленных превысило 2 миллиона 400 тысяч, из них порядка миллиона нераненых. Однако дезертирство не было значительной проблемой до революции. С начала войны до Февральской революции дезертиров насчитывалось 195 тысяч, средняя величина в месяц – более 6300 человек. Дезертирство кратно возросло после революции. Н.Н. Головин специально исследует вопрос о количестве дезертиров и доказывает, что широко распространившиеся разговоры о двухмиллионном дезертирстве к концу 1916 г. не соответствуют действительности. До указанных величин оно выросло к концу 1917 г.157 Действительно, даже на прифронтовой Смоленщине наплыв дезертиров старой армии стал наблюдаться только в начале 1918 г.158 В то же время «динамика дезертирства показывает, что основную роль в развале русской армии сыграла не революция… Главным фактором послужил крестьянский состав русской армии, не выдерживавшей тягот современной войны. Как и раньше, солдат подчинялся в своем настроении больше сезонным циклам, нежели гражданскому долгу. В целом же солдат-крестьянин не воспринимал противника как непримиримого врага, братаясь с ним на Юго-Западном фронте и просто убегая от него на Западном и Северном»159. Не следует считать, что более национально собранные народы не знали этой проблемы. Гинденбург говорил, что в германской армии в войну дезертирство носило эпидемический характер и не стало массовым только из-за своей молодости160.
Гражданская война создала новую ситуацию на фронте и новые соблазны. Например, Ю. Поляков пишет о Гражданской войне как войне без пленных: крестьянам-солдатам меняли кокарды и ставили в строй. При этом сохранялся антагонизм офицера и солдата в белых армиях и старого офицера, революционного начальства и солдатской массы – в Красной161. Это верно только отчасти. Крестьянскую природу дезертирства из РККА заметил М. Левин. «История дезертиров – это, конечно, история крестьян», – пишет он, указывая, что красные новобранцы легко могли найти дорогу к зеленым, Махно, Антонову…162 По мнению О.А. Суховой, «сущность массового уклонения от призыва и дезертирства из действующей армии, превратившегося к 1919 г. в мощнейший фактор социальной динамики, постепенно меняется: из формы обыденного сопротивления противостояние дезертиров и государства превращается в отдельный фронт гражданской войны, определяемый многими авторами как антикоммунистический»163. То есть дезертирство политизируется и превращается в субъект Гражданской войны. Выражением данного процесса как раз и стало зеленое движение.
П.А. Сорокин видел в революции растормаживание рефлексов, «биологизацию» человека, которые, в свою очередь, требовали дальнейшего мощного насилия для очередного «торможения». Прививка рефлексов торможения сработала, однако надетая большевиками смирительная рубашка слишком тесна, она душит само общество. Когда большевики перешли к «прививке рефлексов повиновения», восстания поднялись уже против них. Однако большевики уже располагали аппаратом принуждения и подавили сопротивление. В результате «к 1919–1920 гг. наступило «оцепенение» общества. Реакции неповиновения были сломлены путем беспощадных тормозящих стимулов. Армия, не хотевшая воевать, поставленная в поле таких детерминаторов, послушно пошла на войну», протесты смолкли, восстановилась система подчинения164. В этой парадигме разыгрывалась драма русского новобранца, мобилизованного, дезертира.
Дезертирству в годы Гражданской войны из Красной армии в середине 1920-х были посвящены две специальные и весьма информативные работы, сочетавшие исследовательский подход и оперирование личным опытом авторов165. В наше время по теме также работает несколько авторов. Книга С. Оликова является наиболее подробным очерком эпопеи массового дезертирства из РККА в годы Гражданской войны. Н. Мовчин рассуждает и о проблеме дезертирства в будущей войне166. Он стремится сделать книгу популярной, увы, жертвуя при этом сносками на источники.
Характерно, что Оликов не смог разыскать архив Центркомдезертир, полагая его уничтоженным в Наркомтруде, который стал заниматься дезертирством уже с трудового фронта167. Сам автор боролся с дезертирством в Орловском военном округе и в махновских районах на Украине. Книга проникнута рассуждениями о подходе к дезертиру, содержит и статистический, хотя и разрозненный, материал.
В советской документации причинами дезертирства называются необеспеченность красноармейцев, голод в частях, медленная выдача пособий, потворство комсостава, длительные стоянки эшелонов на станциях, близость дома, необходимость участвовать в сельхозработах дома и многие подобные резоны. Е.А. Сикорский справедливо задается вопросом: в разнообразной документации не упоминаются антисоветские и антибольшевистские настроения как причина дезертирства, – из-за их отсутствия? Или же авторы сводок и опросных листов оставляли таковые за скобками?168 Очевидно, мы вправе предположить, что дезертирское положение направляло судьбу по «зеленому» руслу просто силою вещей. Если власти начинали борьбу против дезертиров, те оказывались в ситуации конфронтации с властью, организовывали свои структуры выживания и самообороны, обращались к антибольшевистской риторике.
Советское военное строительство уже с весны 1918 г. ориентировалось на создание массовой армии. Это предполагало недобровольное привлечение широких кругов населения.
В марте 1918 г. был образован Высший военный совет и проведена военно-административная реформа с образованием 11 военных округов. Декретом СНК 8 апреля 1918 г. учреждались волостные, уездные, губернские и окружные комиссариаты по военным делам. В апреле создана Высшая военная инспекция для помощи местным советам в деле создания армии и контроля над этим процессом. Декретом ВЕД1К 22 апреля 1918 г. отменялась выборность и вводилось назначение командного состава, вводилось всеобщее воинское обучение трудящихся. Объявляются первые штаты строевых частей. В мае образован Всероссийский Главный штаб с подчинением ему всей системы военных комиссариатов. 29 мая 1918 г. ВЦИК издал декрет о принудительном наборе в Красную армию. V Всероссийский съезд Советов в июле 1918 г. утвердил декрет о всеобщей воинской повинности.
Декретом СНК 29 июля 1918 г. вводился воинский учет для лиц 18–40 лет. Декретом от 29 июля 1918 г. в РСФСР введена всеобщая воинская обязанность. Все военнообязанное население в возрасте от 18 до 40 лет бралось на учет, также вводился учет и мобилизация конского состава169. Появился всевобуч как система массового военного обучения «трудящихся». Всевобуч стал паллиативным решением: всеобщее вооружение трудящихся оказалось утопией, и в качестве резерва для РККА был изобретен всевобуч. По впечатлениям Терне, относящихся, правда, к городу и 1920 г., дело было поставлено бестолково, относились к нему соответственно, и идея всевобуча быстро ушла из фаворитов в иерархии советских ведомств170. Очевидно, в сельской глубинке было не лучше. Однако на должности инструкторов всевобуча попадали недавние фронтовики, бывшие офицеры из местных уроженцев, и для вооруженных возмущений система всевобуча как раз могла предоставлять командные кадры и иногда какое-то элементарное вооружение. К началу 1919 г. на территории РСФСР было 4616 пунктов военного обучения, в которых работало около 50 тысяч инструкторов. В июне 1919 г. принято положение об обязательном военном обучении в объеме 96 часов. На осень 1920 г. имелось 5 миллионов прошедших обучение лиц призывного и допризывного возраста171.
25 декабря 1918 г. вышло масштабное постановление Совета обороны, посвященное борьбе с дезертирством. Оно признавалось «тяжким и позорным» преступлением, всем советским органам предписывалось незамедлительно приступить к повсеместному розыску дезертиров. Конкретные мероприятия предлагалось проводить силами РВС Республики. Дезертирам предоставлялся двухнедельный срок «со дня опубликования особого приказа» для возвращения в части без наказания. При этом такие красноармейцы подлежали особому учету в своих частях, чтобы в случае новых нарушений «революционного долга» быть подвергнутым более тяжелому наказанию, чем красноармейцы, не запятнанные дезертирством. Учреждалась Центральная временная комиссия по борьбе с дезертирством в составе представителей Всероссийского главного штаба, Всероссийского бюро военных комиссаров и Народного комиссариата внутренних дел. Предлагалась активная пропаганда, митингами и с помощью печати, среди населения идеи преступности и недопустимости дезертирства. Наказания для дезертиров варьировались от денежного штрафа до расстрела, и для укрывателей предлагались принудительные работы до пяти лет. Принятие мер и оповещение населения возлагались на систему военных комиссаров, комбеды (доживавшие последние дни) и исполкомы советов разного уровня172.