Страница 9 из 21
Нужно ли насиловать русскую натуру классицизмом – натуру, отличающуюся добротою, мягкостью, благодушием и склонностью к самопожертвованию, доказательством чему служит целый ряд войн за освобождение славян…
При всех вышеуказанных условиях, кто же мог в России поддержать высокую идею Александра III?
Теперь, когда верховная власть 17 октября 1905 г. признала самосознание русского народа настолько установившимся, что призвала граждан к принятию участия в устройстве и управлении государством, сознательный русский национализм должен вспыхнуть в той мере, в какой он и может вспыхнуть в народной массе, начинающей жить сознательной национальной жизнью. Теперь действительно настало время его мощного господства и влияния в течение государственной жизни.
В настоящий момент мы вступаем в младенческий период национального самосознания и сознательного русского национализма.
Как и следовало ожидать, в столь юной гражданской стране, в стране, можно сказать, где гражданственность еще в младенческом состоянии, проявление национального духа выражается несмело, отдельными вспышками, враздробь и недостаточно настойчиво. И это весьма естественно. Русские еще не успели столковаться и сплотиться, а очень многие из активных общественных деятелей состоят из инородцев, сепаратистов и продажных русских либералов, в интересах коих стоит не содействие развитию народного духа, а противодействие ему. Пресса, тоже в огромном большинстве инородческая, всеми способами помогает этому противодействию. Даже между настоящими русскими нашлись предатели и иуды, которые не считают за позор и бесчестье клеймить свою Мать-Родину… А мы, русские, еще так рабски запуганы, так малодушны, так непривычны высказывать свое личное мнение, что не решаемся достойно и по заслугам оценить и заклеймить деяния и тех и других. Сознавая такую слабость нашего национализма, в этот момент инородцы постарались так поднять свой мелкий инородческий национализм, что открыто заговорили об автономии, сепаратизме и даже разрушении господствующей нации на благо их, инородцев…
Весьма понятны озлобление и даже ярость русских инородцев по отношению к русскому нарождающемуся национализму. Это – естественная попытка убить нарождающийся национализм в момент его нарождения, in statu nascendi. Теперь он еще слаб, юн, хил, и теперь его легче подавить и с ним справиться. Горе, если он разовьется. Тогда придется ему подчиниться.
Понятна и наша слабость в момент возникновения национализма. Многие из нас современники, а другие дети рабов или рабовладельцев, а потому у нас нет еще той силы духа, той духовной мощи, той национальной храбрости, какова у настоящих, спокойно развивающихся граждан. Отстаивать свою национальность далеко не легко. Примером тому служат евреи. Тысячелетия они защищают и открыто охраняют себя от всех, – а и им стыдно бывает иногда открыто признаться, что они евреи. И как часто они прячутся за то русское имя, которое они так ненавидят. Из стыда за свою нацию, за свою народность господин Бродский отказался от своего еврейского имени и принял русское, христианское. Вероятно, ему было чего стыдиться… Но наша нация чиста и безупречна, и бесчестно стесняться ее открыто исповедовать, а еще подлее – хулить.
Мне малопонятна та душевная низость, то предательство, та подлая бессердечность, с которыми сыны или, точнее, выродки России позволяют себе грязнить и чернить свою мать, Россию, самою мерзкой и гнусной клеветой, – или обкрадывать ее государственные и народные средства. Единственным объяснением может быть то, что во все времена были Хамы и Иуды, и кадеты, и интенданты.
В то время как наше национальное русское чувство спало и было подавлено, национализм других народностей России вспыхнул с наибольшей силой и стал настолько мощный, что раздались голоса об автономии народностей, населяющих Россию, о сепаратизме, о воссоздании новых государств на развалинах России… Не рано ли начался дележ?!. И не преждевременны ли похороны?..
«Русская интеллигенция эпохи до и после освобождения крестьян, – говорит профессор Локоть, – с правом может быть названа не только прогрессивной, но и демократической… И западническое, и славянофильское течения русской интеллигенции в эпоху 40—60-х годов, в сущности, шли по одному общему руслу, и их резкое, непримиримое расхождение начинается только после освобождения крестьян, с выступлением «инородческого» вопроса, встретившего такого сильного противоборника в лице бывшего защитника Каткова, резко разделившего достаточно единую до тех пор русскую прогрессивно-демократическую интеллигенцию на два уже почти непримиримых течения: космополитически-прогрессивное и национально-консервативное, из которых первое оспаривало для себя исключительную честь считаться демократическим, а второе совершенно напрасно и даже малоосновательно стало отказываться от этой чести.
В настоящее время большинство русской интеллигенции не только национально, но прямо антинационально. Оно порабощено социальным космополитизмом и сепаратизмом и с этой точки зрения является явным и резким противником и врагом своей нации и своей Родины.
Общественная драма русской радикальной интеллигенции усилилась именно с того момента, когда в ее мировоззрении стали господствовать принципы и идеалы космополитизма и социализма как воплощения бесконечно отдаленного будущего социального строя.
Только национальная интеллигенция, т. е. интеллигенция, проникнутая живым чувством кровной своей связи с данной национальной группой, найдет в себе животворящее ощущение прочной связи с общественным коллективом; только она будет активно и чутко относиться к интересам редкой общественной группы; только она будет иметь действительное право на интеллектуальное и общественное представительство своей группы, только она будет иметь нравственное право на влияние, на видоизменение всего уклада морального и общественного мировоззрения масс того коллектива, с которым она кровью связана. Без национального живого чувства и сознания интеллигенция – это отброс общественных групп, накипь на них, годная только в качестве механической служебной силы для господствующих групп и отчасти для государства, поскольку государство является подчиненным более сильным, государственным группам.
Национально-демократическое мировоззрение не может не быть консервативным в государственном смысле: для национальной демократии как представительницы главным образом мелких и средних масс политический прогресс страны мыслим только в форме эволюционного процесса, медленно созидательного, но не разрушительного, всегда связанного с тормозом в производительном труде, с уничтожением накопленного труда, накопленной общественной энергии.
В основе национально-демократической партии – национальное начало. Оно является естественной и могущественной объединяющей силой для общественных групп не только независимо, но даже в известных случаях и вопреки социально-экономическим их интересам. Вот почему национальное единство нации – вернейший залог внутренней ее сплоченности, вернейший залог более равного, эволюционного ее политического развития… Ясное национальное самосознание облегчит общественную борьбу группы за ее интересы, будет способствовать росту ее общественной силы. Особенно необходимо это национальное самосознание для мелко-и среднеимущих масс буржуазии, которые мы с полным правом можем называть мелкой и средней имущей демократией. И тот взрыв национализма, который мы в настоящий момент наблюдаем в политическом сознании русских народных масс, который мы, конечно, не можем считать каким-либо искусственным, политическим продуктом, так как он органически вытекает из необходимости политического самосознания и самоопределения общественных групп, уже призываемых к планомерной и закономерной политической жизни, – этот взрыв национализма России как нельзя более убедительно говорит о его необходимости. Мелко- и среднеимущественная демократия в России должна быть национальной, и она будет национальной, как бы ни шла вразрез с этим даже вся русская интеллигенция… Народные массы, народные демократические группы в конце концов подчинят себе интеллигентные группы, и общественно-политическое мировоззрение интеллигенции неизбежно должно будет включить элемент национализма… Само государство, вернее, сама исполнительная государственная машина неизбежно должна будет в известные моменты и при известных условиях становиться национальной не только в смысле отражения нации как сборного и в национальном отношении целого, но даже и в смысле отражения одной определенной национальности, интересы которой в данный момент получают доминирующее положение…