Страница 14 из 21
Тощий сутулящийся боцман, тенью сопровождавший моложавого чифа, вставил свои «пять копеек» и велел ходить по палубе только по специальным дорожкам, выкрашенным с добавлением песка и крошки, чтобы ноги не скользили. Мы постарались как можно аккуратнее ступать по этой зеленой «тропе» с желтой каймой.
Обветренное на ветрах унылое лицо боцмана практически не выражало никаких эмоций. Выглядел он примерно лет на пятьдесят – пятьдесят пять, был худосочен и, как мне показалось, болезнен, говорил тихим голосом, медленно, с расстановкой, подбирая слова, словно нерусский. Эстонец? Карел?
– И носить обувь с задниками, в тапочках не шастать! – продолжил Иван. – А то с нарушителями мер безопасности случаются разные казусы.
– Какие, например? – заинтересовался Гарри.
– Помню приказ по пароходству: буфетчица несла кастрюлю, поскользнулась и опрокинула на себя суп – лобок обварила. Вышла из строя почти на весь рейс!
– В смысле «из строя»? – переспросил, недопоняв, мой сосед.
– Работать могла, а вот для прочих дел стала непригодной, – громко заржал боцман.
Чиф хитро ухмылялся, то и дело ограничивая нашу свободу на танкере: туда не ходить, сюда не лазьте, тут не совать свой нос.
По просьбе Джексона боцман включил все водяные пушки, чтобы продемонстрировать, как можно создать первый пояс обороны. Выглядело это зрелище внушительно – словно работала дюжина пожарных машин. Легкий порыв ветра вырвал из мощного потока несколько струй и окатил сухопутных вояк с ног до головы. Вот досада! Мои часы, мобильник и фотоаппарат намокли, а соленая вода может умертвить любую электронику. Изо всех сил я принялся протирать их куском ветоши, пытаясь спасти.
– А теперь пройдемте в преисподнюю! – пошутил Антон и с заметным усилием распахнул перед нами тяжелую металлическую зеленого цвета дверь с надписью «Посторонним вход воспрещен». – Прошу в машинное отделение!
Мы ступили на трап, ведущий куда-то вниз. Пролет, другой в полутьме осторожных шагов вдоль серого цвета переборки – и моим глазам открылся колоссальный вид: провал вниз метров на пятнадцать, где на самом дне размещались малые, большие и гигантские механизмы. Что-то там внизу парило, что-то гудело и шумело, что-то гремело и вибрировало.
– Это наш главный двигатель! – с нескрываемой гордостью произнес чиф, указывая на бочковидную машину. – Мощности этой турбины должно хватить, чтобы освещать небольшой город!
Держась за металлические поручни, осторожно спустились пятью «этажами» ниже, подошли к самой главной машине – над нами возвышалась примерно шестиметровая вибрирующая и дрожащая махина, извергающая целую гамму звуков: ж-ж-ж, з-з-з, ву-ву-ву, ш-ш-ш, бум-бум.
Впечатляло!
В помещении стояла нестерпимая жара – с меня моментально полил ручьями пот. Если воздух на палубе прогрет до тридцати пяти градусов, то какая же температура тут?
Антон заметил мои мучения и ухмыльнулся:
– Понимаю! Пятьдесят градусов! А тут люди работают, а не просто праздно гуляют…
Мы дружно закивали, по достоинству оценивая тяжкий труд механиков и мотористов. Джексон не удержался и вставил свое веское замечание:
– Чиф! А представляешь, как работалось в машинном отделении в начале прошлого века несчастным кочегарам, когда пароходы топили углем? Какое там было пекло!
Я на секунду представил себя этаким мечущимся с лопатой от угольного бункера к топке прокопченным «истопником» и внутренне содрогнулся.
– Между прочим, идеальное место для цитадели! – заявил Джексон. – Моряки с «Московского университета» смогли укрыться, отсидеться и отбиться от пиратов именно в машинном отделении.
– В нашем случае не выйдет! Помимо двери, через которую мы спустились, на палубу выходят еще две двери и три люка. А вот румпельная подойдет.
Мы прошли в следующее помещение, в самой корме.
– Тут стоят механизмы, которые управляют рулем, и всего один люк на палубу. Его и эту дверь мы вполне можем заблокировать.
Как самый опытный в этих делах, Джексон огляделся по сторонам, оценил обстановку:
– Согласен! Румпельная подойдет для цитадели. Надо только запасти воды в бутылях, хлеб и ящик консервов. Да ведро поставить в угол – парашу. Как без этого…
Завершив обход периметра танкера, Джексон вновь развил кипучую деятельность: сначала устроил долгое совещание с капитаном, затем увлек нас на обход внутренних помещений в надстройке. И так до самого обеда.
Но, война войной, а обед по распорядку! Мы поспешили в кают-компанию.
Меню ресторанное: на первое – солянка, на второе – котлеты по-киевски, гарнир – картофельное пюре, плюс овощной салат и прочие закуски: рыба, оливки, сыр. Свежевыпеченный хлеб еще парил, плюс ко всему булочки, компот, соки, кофе, какао, чай. А порциями можно насытить льва! Мы еле-еле выползли из-за стола и побрели поваляться – переварить пищу.
После легкого сна Мазурини продолжил делами доказывать, что на танкер прибыла команда профи: написал на трех листах мысли о совместной работе, накидал на листе ватмана план по организации обороны танкера и опять устремился в офис капитана. Хайдаров терпеливо выслушал экс-пол-ковника, который попросил сварить макет пулемета, наделать манекены охранников в робе и разместить их на палубах, укрепить крылья корабля бойницами, натянуть (при наличии) колючую проволоку по периметру бортов…
Немного подумав, капитан дал добро на выполнение всех грандиозных намерений главного секьюрити. Работу решили начать со следующего утра. А пока мастер предложил осмотреться и освоиться в быту в надстройке и передохнуть: пригласил к себе в каюту после ужина на мини-банкет – для более близкого знакомства.
В указанное время собрались свободные от вахты штурмана, начальник радиостанции и дед (старший механик), сэм (электромеханик).
Джексон выставил на стол бутылку виски, предусмотрительно прикупленную в магазине Duty Free, – мастер ответил тем же «выстрелом». Поначалу обстановка была, как на дипломатическом приеме, но после четвертого тоста суровые «морские волки» значительно смягчились, разговорились, пошли в ход байки и анекдоты: морские, военные, о женщинах…
За пару часов поговорили о многом: о предстоящей работе, маршруте, пиратах. Затем мастер многозначительно взглянул на часы: кому-то скоро на вахту. Да и следующий день обещал быть крайне тяжелым для нас…
С раннего утра солнце вновь палило не по-зимнему жарко, и ни малейшего дуновения ветерка – в этой части Красного моря, плотно зажатой между Суданом и Саудовской
Аравией, стоял полный штиль. По плану обороны судна, разработанному экс-полковником, две бойницы предполагалось соорудить из швартовочных концов на крыльях капитанского мостика. План начальства был хорош, да только эти концы предстояло тянуть с нижней палубы, до которой прямо по вертикали примерно пятнадцать метров.
Гарри моментально смекнул, что к чему, и живо укрылся в машинном отделении, в слесарной – занялся вместе со сварщиком изготовлением макета пулемета. А меня Злобный Джексон продал в «рабство» нижним чинам экипажа – затаскивать канаты наверх и вязать из них бойницы. Так как размах крыльев на мостике от рубки до бортов в каждую сторону оказался почти по двадцать метров, пришлось поднимать все швартовые, что находились на корме танкера, и я вновь едва не сорвал свою спину, сломанную на вождении танка еще в годы военной молодости. Тяжкие непосильные такелажные работы вели мы вчетвером: боцман, два молодых матроса и я, старый отставной майор. Боцман Иван выделил с барского плеча новенький белый штурманский парадный комбинезон, который я уделал до неузнаваемости за первый же час работы.
Матросы, напарники по работе, довольно потрепаны жизнью, худосочные, с испитыми физиономиями и выглядели мужчинами пенсионного или почти пенсионного возраста. Конечно, положа руку на сердце, надо признать, их рожи носили не только следы употребленных декалитров спиртного, но и были на славу продублены морскими ветрами. И все же носы выдавали, имея довольно характерные цвет и форму. Меня, старого военного физиономиста, не проведешь! Эх, сколько сотен подобных алкашей-партизан прошло через мою роту на уборке урожая и во время развертывания батальона в полк, – безошибочно определяю с первого взгляда, кто таков!