Страница 2 из 119
Его собственная мать была наглядным примером, почему так делать не следовало.
- Береги себя, - вдруг сказала Топчанка.
Ирвальд лишь хмыкнул и вышел из избы.
Беречь себя – довольным глупый совет. Владыки считались сильнейшими существами Межгорья, за исключением, пожалуй, тиранов, но те не высовывались на свет.
Весь клан владык подчинялся источнику ярости – эта магия давала им особую силу, а также способность колдовать. И вот уже три тысячи лет они повелевали Межгорьем, считаясь жестокими, но мудрыми повелителями Вершин.
У самого Ирвальда, единственного сына третьего владыки Синих Гор, князя Мораша, во владениях было три вершины, включая ворота извне, и целая долина – до реки, спускавшейся со скалы между Синимих и Белыми Горами водопадом Забвения.
Именно в этой долине находилось селение ведьм, куда он уже столько лет наведывался к Топчанке.
Покинув её избу, расположенную чуть дальше остальных построек, Ирвальд криво усмехнулся, краем глаза заметив любопытные взгляды молоденьких ведьмочек, прятавшихся по кустам. Он знал, что каждая их них мечтала о милости князя. Но его вполне устраивала Топчанка, а глупые и неопытные пусть развлекают молодняк.
Он пожал плечами и свистнул ядокрыла. Крылатый скакун камнем упал с неба, где резвился в облаках с невидимыми самками. Морда его выглядела довольной: глаза сверкали, клюв широко раскрыт. Ирвальд рассмеялся и пригладил жёсткие перья зверя.
- Что, порезвился, шельмец?
Ядокрыл издал негромкий крик, встрепенулся и вскочил на задние ноги, выделывая передними в воздухе причудливые кренделя. Копыта Юрея поблёскивали золотом – то была единственная часть тела, которая оставалась видимой. На земле это не играло роли: высокая по пояс трава надёжно скрывала ядокрылов, однако в воздухе их легко было распознать.
- Ну, довольно, - успокоил разгулявшегося жеребца Ирвальд, - пора и честь знать. Вперед, в Горы!
Ядокрыл послушно опустился на передние ноги, чтобы владыка смог усесться поудобнее, и расправил крылья, блеснувшие в свете восходящего солнца всеми цветами радуги. Каждое перо скакуна было ядовито, и лишь хозяин, с детства привыкавший к семи ядам зверя, мог спокойно дотрагиваться до своего питомца.
Ядокрылы могли бы считаться бессмертными, так как их тело не знало старости. Однако их можно было убить, отрубив голову. Поэтому в жестоком бою лишь ловкость и умение хозяев могло защитить их жизни от безжалостных мечей неприятеля.
Ирвальд любил своего скакуна. И хоть руки княжича были покрыты глубокими шрамами от острых, как лезвие, перьев, он не надевал на любимца поводья, считая, что это оскорбляет гордого зверя. Он ловко обхватывал ногами бока ядокрыла и крепко держался, чтобы не быть сметённым потоками воздуха. С годами они настолько притёрлись друг к другу, что лишь одним движением бедра Ирвальд мог направить Юрея, куда ему вздумается.
Ядокрыл взмыл в небо, издав долгий переливистый крик радости, и уже спустя несколько мгновений достиг верхушек Гор.
Синие Горы, большую часть времени окутанные грозовыми облаками, в то утро купались в лучах солнца, будто в светлом потоке серебра. На склонах сновали длиннозубые львы и единорогие козлы, недовольные солнцем, потревожившим их тёмные тропы. Над ними кружили двуглавые хищники – каменные орлы, выжидая момент, когда козёл опустит рог, чтобы разорвать его плоть пополам острыми когтями и унести для трапезы своим птенцам. Их перья были тёмно-синими, под цвет гор, хищники могли сбрасывать их, подобно камню, чтобы оглушить более мелкую жертву.
У каждой головы орла было лишь по одному глазу. Правый всегда смотрел вверх, опасаясь пташек-молний и ядокрылов. С крылатыми скакунами их сталкивала давняя неприязнь: каменные орлы любили воровать беспомощных детёнышей, уносить высоко в горы и сбрасывать вниз. За это ядокрылы разоряли орлиные гнёзда, затаптывая копытами птенцов.
- Осторожно, Юрей, - шепнул Ирвальд скакуну, - кажется, я видел молнию.
Ядокрыл издал приглушённый звук и сделался невидимым. Он боялся этих мелких пташек, потому как мог рухнуть вниз и раздавить своим телом хозяина.
- Трусишка, - Ирвальд слегка взъерошил перья на макушке зверя – там, где они были чуть менее жёсткими.
Пташки-молнии были вполне безобидны, питаясь ягодами и личинками жуков. У них не было когтей и острых клювов, ядовитых или каменных перьев. Однако в брачный период самцы затевали игрища, превращаясь в крошечные, но смертельно опасные комочки энергии. Они могли поразить любого, и чем крупнее и ловчее была жертва, тем больше самок готовы были распахнуть победителю свои объятия. И это было забавно: княжич всякий раз дивился, как такой крошечной пташке удавалось оставаться в живых после столкновения с хищником, а после ещё хватало сил овладевать несколькими самками? Вот это действительно впечатляло…