Страница 32 из 34
Наконец, под наши настойчивые уговоры, Алина и Катя решаются. Они идут к горной речке Ороктой босиком по свежей траве, горящей на жарком солнце, и встают в нерешительности у кромки воды. Девушки долго пробуют воду пальчиками ног с накрашенными ногтями и шушукаются. Наконец более решительная Катя вступает в речку, понемногу забирается в нее по шею и, к нашему удивлению, не визжит и не выскакивает обратно, а, напротив, с удовольствием возится там. Только торчит из воды ее аккуратно забранная шпильками головка. Катиному примеру следует и Алина. И также, к нашему удивлению, надолго застревает в речке. С того дня Катю и Алину было не оттащить от воды. Они радостно бежали в самые ледяные речки, в самые студеные озера – поняли наконец, какое это истинное удовольствие.
После купания затевается готовка обеда. Алина сидит на корточках на берегу речки и чистит картошку. Она случайно роняет в речку ножик, после чего какое-то время шарит рукой по дну, пока не вытаскивает ножик из воды.
– Хи-хи, – смущается своей неловкости Алина и шлет нам от речки очаровательную улыбку.
В это же самое время Катя случайно опрокидывает в костер почти уже закипевший котелок с водой. Хорошо еще, что в котелке была лишь вода, а не готовый суп. Вода заливает огонь и горячие угли, от костра слышится шипение и поднимается белый пар.
– Ой! – сначала испуганно восклицает Катя, а потом принимается заливисто смеяться сама над собой.
Я сижу у костра и наблюдаю за всем этим.
– Девушки, а вы знаете теорию двух главных женских реакций? – спрашиваю я у Кати и Алины.
– Нет, а какие это две главные реакции?
– Ну вот как раз ваши и есть главные: ой и хи-хи
– Поясни, не понимаем.
– Ну вот Алина уронила ножик в речку. Это мелкое происшествие, поэтому реакция Алинина была только – хи-хи. А ты, Катя, взяла и котелок с кипятком в костер свалила. А могла ведь еще и сама кипятком обвариться. Это уже серьезное дело, поэтому и реакция твоя была другая – ой.
Катя соображает от поправленного костра:
– То есть если женщина по-мелкому затупила, то реакция у нее – хи-хи, а если по-крупному, например машину разбила или дом запалила, то ой?
– Ну да, вроде того.
– И больше нет никаких основных реакций?
– Больше нет. Все реакции сводятся или к ой, или к хи-хи.
Катя и Алина хохочут над моей смешной наукой.
– А у мужчин сколько тогда главных реакций? – интересуется Алина.
– А вот у мужчин только одна.
– Какая же?
– Что по ерунде, что по серьезному случаю всегда одна реакция – вот же б ля… – отвечаю я.
Все дружно смеются.
Дневка на плоскогорье, у теплого озера
На следующий день мы спускаемся к реке Большой Улаган, которую переходим вброд, километрах в десяти выше по течению родного для Марата и Тимура села Балыктуюль (трека с рыбой, рыбный омут). Речка тихая, мутная, теплая, вода в месте брода глубиной чуть выше брюха коня. Между тем новому Славиному коню и сегодня нездоровится. Он переходит реку последним и ровно посреди ее вдруг останавливается.
– Ну! Да чтоб тебя! Погоняй его, лупи! – кричит Марат.
Слава нелепо торчит посреди реки в своей панаме, его ботинки и ноги по колени снова глубоко в воде, река обтекает его и коня мутными зелеными потоками, Слава машет руками, вертит веревкой и ерзает в седле. Мерин трогается с места и нехотя выходит на наш берег.
За бродом мы поворачиваем направо и едем вверх по течению правым берегом, красивой уютной долиной, по бокам которой растет лиственничный лес. Сама деревня Балыктуюль остается справа от нас. Дальше мы уходим с Большого Улагана на его приток речку Тужардажи и продолжаем подъем. Вдоль речки виляет проселочная дорога. Это места хозяйствования балыктуюльцев – тут они заготавливают сено, пасут скот, охотятся. Марат и Тимур давно приободрились и повеселели: владения опасных саратанцев остались далеко за спиной, за перевалами, и теперь мы находимся в полной безопасности, на землях их родного села.
Близится вечер, уже смеркается, и мы ищем, где бы встать на ночлег. Особого выбора у нас нет, и мы располагаемся на ровной травянистой поляне, справа от которой протекает речка, а слева стоит гора. Посреди поляны растет одинокая лиственница, у корней которой мы разводим костер и ужинаем.
Рано утром, на рассвете, мы слышим одинокий мотор, от шума которого просыпаемся. Чья-то машина встает прямо у нашего лагеря, начинаются какое-то движение, разговоры. Я вылезаю из палатки, ежась от прохлады розового, приглушенного низкими облаками рассвета, и вижу, что на дороге у поляны стоит уазик с брезентовым верхом, а около него маячат две какие-то незнакомые фигуры в теплых куртках и кепках. Они о чем-то разговаривают на слегка повышенных тонах с нашими проводниками. Я подхожу к ним и выясняю, что это приехали на покос земляки Марата и Тимура из Балыктуюля. И что мы, к несчастью, встали лагерем прямо на их поляне, которую они собрались как раз нынче выкосить. Мы слегка помяли траву своими палатками и дорожками, по которым ходили к костру и за водой к речке. Повезло еще, что это были земляки Марата и Тимура, и все разрешается полюбовно. Мы быстро завтракаем, собираемся и выезжаем, а мужики, как только выходит солнце и обсыхает на траве роса, начинают обкашивать нашу поляну на сено.
Коротким переходом мы поднимаемся в верховья речки на новое широкое плоскогорье. Там, наверху, мы обнаруживаем большой богатый хутор, полный людей. В центре хутора стоит большой деревянный дом, неподалеку от него – высокий аил с крепкой конусообразной крышей, крытой железом. Из дыры наверху конуса идет дымок: хозяйка готовит обед. Здесь же, близ дома, выстроены большой хлев для животных, еще несколько хозяйственных построек, баня. По хутору бегают босые дети, у дома стоит большой грузовик с напиленным лесом. За плетнями высятся большие стога свежего сена, у дома сложены большие поленницы свежезаготовленных дров. Видно, что хозяева живут здесь и летом, и зимой. Мы здороваемся с хозяйкой, вышедшей поприветствовать нас на крыльцо аила, и просим продать нам свежего молока. Спустя пять минут мы встаем лагерем на берегу маленького озерца, очень чистого и теплого, тут же быстро разводим костер и бежим купаться. Под кустами прячутся от нас и поднятого нами на озере шума дикие утки.
На следующий день решаем дать себе отдых, оставшись у теплого озера. Мы объезжаем налегке живописные окрестности. Здесь везде растут красивые леса, плещутся речки и озера, по болотам видны нахоженные маральи и медвежьи тропы. В одном месте на узкой горной тропе нам встречаются старуха с маленькой девчонкой, которые перегоняют с места на место небольшое стадо коров. Животные идут гуськом одна за другой по тропинке, поглядывая на нас равнодушными глазами, и жуют на ходу свою вечную жвачку. Долины широки и распахнуты, все они густо покрыты цветами, в прозрачном воздухе все окрестности видны далеко, на горизонте стоят красивые обрывистые горы со снегами наверху.
Хорошенько отдохнув и накупавшись в озере, наутро мы продолжаем свой путь к Чулышману. Тропа бежит густым лесом, потом ныряет в узкое ущелье, где нас ждет сюрприз. Ниже по речке с крутого склона сошел огромный оползень, и теперь образовалось новое озеро, затопившее ущелье, тропу и большую часть леса. Мы упираемся вместе с нашей тропой прямо в воду и принимаемся объезжать озеро глухим лесом по крутому правому берегу. Часа два мы, обливаясь потом, ходим по горе пешком, таща коней в поводу, по сплошному бурелому, по мху и камням, перелезая через упавшие стволы и лавируя между близко стоящими деревьями. За шиворот нам сыплется и колется хвоя, на потные лица налипает паутина. Слева внизу сквозь чащу блестит изумрудное озеро. В конце концов мы выбираемся ниже оползня обратно на торную тропу и спокойно едем дальше.
Через два часа пути, спускаясь долиной реки Тобулга, мы внезапно оказываемся в точке, где обширное и лесистое Улаганское плато резко обрывается в километровую пропасть, на дне которой течет мощный Чулышман. Мы стоим на самом верхнем краю пропасти и любуемся открывшимся перед нами величественным и прекрасным видом. Пересеченное нами за последние дни обширное холмистое плато разрезается прямо перед нами огромным глубоким ущельем с отвесными стенами, на дне которого петляет серебряная лента реки. За ущельем, на север и восток, просматривается другое необозримое гористое плато – Чулышманское нагорье, которое тянется от ущелья Чулышмана на восток, до самых западных границ Тувы и Хакасии. Влево, далеко на северо-запад, в отдаленную голубую дымку уходит громадная и глубокая чулышманская долина, колоссальный зеленый каньон с чистыми рощами и солнечными полянами по берегам реки, и с высокими кулисами вертикально падающих складок гор по бокам. По уходящим вдаль крутым складкам гор из стекающих с обоих нагорий рек и речек падают многочисленные водопады. По всей долине разбросаны живописные пастушеские стоянки. Чулышманская долина надежно укрыта от ветров, сориентирована с юга на север, и поэтому в ней всегда тепло, тихо и сухо. Здесь прекрасный микроклимат, комфортный для жизни и отдыха. А сам прозрачный, полноводный и быстрый Чулышман изобилен рыбой.