Страница 35 из 38
Любить родину значит любить нечто такое, что на самом деле заслуживает любви; так что любящий её прав в своей любви и служащий ей прав в своём служении; и в любви этой, и в служении этом он находит своё жизненное самоопределение и своё счастье. Предмет, именуемый родиною, настолько сам по себе, объективно и безусловно прекрасен, что душа, нашедшая его, обретшая свою родину, не может не любить её…
Человек не может не любить свою родину; если он не любит её, то это означает, что он её не нашёл и не имеет. Ибо родина обретается именно духом, духовным гладом, волею к Божественному на земле. Кто не голодает духом (ср. у Пушкина «Духовной жаждою томим»…), кто не ищет Божественного в земном, тот может и не найти своей родины, ибо у него может не оказаться органа для неё. Но кто увидит и узнает свою родину, тот не может не полюбить её. Родина есть духовная реальность. Чтобы найти её и узнать, человеку нужна личная духовность. Это просто и ясно: родина воспринимается именно живым и непосредственным духовным опытом; человек, совсем лишённый его, будет лишён и патриотизма.
Духовный опыт у людей сложен и по строению своему многоразличен; он захватывает и сознание человека, и бессознательно-инстинктивную глубину души: одному говорит природа или искусство родной страны; другому – религиозная вера его народа; третьему – стихия национальной нравственности; четвёртому – величие государственных судеб родного народа; пятому – энергия его благородной воли; шестому – свобода и глубина его мысли и т. д. Есть патриотизм, исходящий от семейного и родового чувства с тем, чтобы отсюда покрыть всю ширину и глубину и энергию национального духа и национального бытия[84]. Но есть патриотизм, исходящий от религиозного и нравственного облика родного народа, от его духовной красоты и гармонии с тем, чтобы отсюда покрыть все дисгармонии его духовного смятения. Так у Тютчева.
Есть патриотизм, исходящий от природы и от быта, презирающий в них некий единый духовный уклад и лишь затем уходящий к проблемам всенародного размаха и глубины. Так, у Лермонтова («Отчизна»).
Но есть иной патриотизм, исходящий от духовной отчизны, со кровенной и «таинственной», внемлющий «иному гласу», созерцающий «грань высокого призванья» и «окончательную цель» с тем, чтобы постигать и любить быт своего народа с этой живой, метафизической высоты. Таков граф А. К. Толстой («И. С. Аксакову»).
84
См. стихотворения Пушкина, приведённые в конце предыдущей главы.
85
О смятении и дисгармонии см. стихотворения Тютчева: «Безумие», «О чём ты воешь», «День и ночь», «О, вещая душа моя»… и др. Нет никакого сомнения в том, что эти созерцания и образы почерпнуты поэтом из русского, всенародно-национального духовного опыта и высказаны им не только от себя и за себя, но и за весь народ.
86
К проблемам всенародного размаха и глубины Лермонтов уходит, на пример, в стихотворениях «Смерть поэта», «Бородино», «Опять народные ви тин», «Новгороду», «Песнь про царя Ивана Васильевича» и др.