Страница 30 из 39
«Вы посмотрите, что делается-то у нас на глазах, люди добрые! – с болью в голосе и глазах убеждал он на съездах и заседаниях коллег-депутатов, а через них – одураченную и одурманенную Россию. – Все главные сырьевые богатства и природные ресурсы нашей с вами Державы, что прадеды нам в наследство щедро когда-то оставили, буйны-головы за них сложив, эти младореформаторы-сосунки с Гайдаром во главе теперь решили пустить в распыл. Со своими американскими хозяевами ими щедро расплачиваются: чтобы они их у власти подольше держали, кредитовали, негодяев, их, морально и информационно поддерживали. Всё распродали уже, мерзавцы, все самые жирные и сладенькие куски, владельцами которых стала разная интернациональная шваль! – только не мы, не русские! А мы как негры будем с вами жить в какой-нибудь Южно-Африканской республике: пахать на новых хозяев круглый год за их бананы вонючие и стакан паленой водки – и вымирать, подыхать от недоедания и болезней…»
«А ведь всё к этому и идёт, поверьте! – переведя дыхание, с жаром продолжал он дальше правду-матку прямо с трибуны рубить, на съёжившегося Егора Тимуровича пальцем грозно показывая. – Поглядите, как эти сопливые мальчики рушат нашу Оборонку и Космос, наш славный советский Атом – самые передовые и конкурентоспособные отрасли в мире, гордость прежнего СССР! – наглухо перекрыв им заказы и финансирование. Чтобы, значит, оттуда все разбежались как можно скорей, и некому стало работать. А попутно распродают за бесценок уголь, нефть и газ, золото и алмазы, металлургические и сталелитейные комбинаты. Гробят лёгкую, пищевую и перерабатывающую промышленности на корню! И делают это сознательно и планомерно: чтобы мы, россияне, за каждой мелочью и ерундой в Европу или Китай ездили и кланялись там перед всеми как босяки, как самые последние нищие-попрошайки! Аж страшно становится, честное слово, от их разрушительной деятельности! по-настоящему страшно! Как катком проходятся по нашей с вами стране, или гигантским бульдозером!…»
«Я уж спать давно перестал – так мне за нашу Державу обидно и горько бывает, за участь нашу сиротскую, обездоленную! Пашем, пашем всю жизнь как каторжные, жилы последние рвём, с голоду подыхаем на стройках до срока, на лесоповалах, шахтах, урановых рудниках, где один только русский мужик и выдерживает, и никакой другой: будь то немец хвалёный, англичанин или француз. А потом приходят такие вот “молодые волчата” из интернациональных банд и масонских лож – жулики-казнокрады махровые! – и всё, что мы сотворили и возвели, что успели на старость себе отложить, – всё у нас выгребают до последней крошки. И ещё сидят, вон, и посмеиваются вдогонку, молокососы! Уверяют, что так, мол, всё оно и должно быть по их воровским законам. Которые они теперь демократией, видите ли, обозвали на американский и европейский манер, тенденцией мирового экономического развития. Хорошо устроились, подлецы, профессионально и грамотно! То Карлом Марксом нам мозги засерали 70 лет, теперь – Жоржем Соросом… А потом ещё какую-нибудь наживку заморскую привезут, когда на Сороса люди клевать перестанут. Твари продажные! паразиты!…»
«Эта пресловутая экономическая политика их – либерализация цен и приватизация – необходимостью которой и неизбежностью они так высокомерно перед страной кичатся, – заканчивал он своё выступление, – это не недомыслие, не ошибка, не временное явление переходного периода – вот что главное-то! о чём я хочу сказать! Это сознательная стратегия на развал: чтобы у нас своего ничего не осталось. И мы с голым задом сидели опять на печке, с одними руками, ногами и шеей, как вьючные лошади или волы; а всё для жизни необходимое от соседей своих завозили, повторю ещё раз, второсортное и просроченное, не нужное там никому. И за этот цивилизованный мусор, отходы дешёвые и несъедобные соседи нами бы ещё и помыкали-командовали, драли б с нас десять шкур, ездили б на нас задарма до Рая небесного и обратно… Это ж государственная измена чистой воды! экономическая диверсия! Да за такие проделки и фокусы в 37-ом Сталин ленинских соратников-негодяев справедливо к стенке и ставил. И правильно! И поделом! А теперь вот внуки их кругленькие да пухленькие опять до власти в стране дорвались: троцких, зиновьевых и бухариных. И опять то же самое нам устраивают: открыто издеваются над нами, презирают и грабят нас, в рабство к Западу тихой сапой определяют… Вы, Егор Тимурович, уж извините за резкость, – бесстрашно обращался он под конец к сидевшему в первом ряду Гайдару, что всякий раз раздувался как помидор и обильно обливался потом после каждой подобной критики-взбучки, – Вы либо сознательный враг, либо полный дурак, который не ведает, что вытворяет. С Вами и Вашей политикой марионеточной и гнилой мы всю Россию прочмокаем! Так и знайте!…»
После таких выступлений, помнится, зал долго не мог успокоиться: поднимался с мест и оратору рукоплескал, кричал “браво”, “правильно всё”, “молодец”! А исполнявший обязанности Главы правительства сидел как оплёванный в кресле, предельно-раздувшийся, потный и злой – и не знал, что и сказать в ответ. Защититься ему было нечем… Потому что всё, что говорилось с трибуны Тулеевым, было истинной Правдой, истинной! глубоко выстраданной и пережитой, самой жизнью не раз и не два подсказанной и проверенной, самим народом… А с Правдой бороться – всё равно что с Господом Богом самим – дело абсолютно-пустое и безнадёжное!…
Авторитет Егора Тимуровича как руководителя кабинета министров таял прямо-таки на глазах, как снежная баба на солнце. Не помогали уже ни реклама бешенная и круглосуточная, ни его знание английского языка, на котором он иной раз, для форсу учёного, делал свои выступления, ни даже громкая слава обоих его дедов: деда Аркадия, в первую очередь, командира карательного отряда в Гражданскую, ставшего потом сочинителем, и другого деда, по матери, Павла Бажова, не менее известного писателя-сказочника. Оголодавшему народу было уже не до них.
Поэтому-то его, Гайдара, американским хозяевам-кукловодам надо было срочно что-то предпринимать, чтобы сбить протестные настроения и в квартирах народ удержать, не допускать бесконтрольного выхода его на улицу.
А поскольку прекращать делить Россию на части, колонизировать и приватизировать её, нагло и пошло грабить никто из них не собирался (не для того же они, в самом деле, приходили к власти у нас, израсходовали столько денег на гранты, подкупы и подарки, уйму умственных сил, как и сил душевных), – то кукловоды и решили пожертвовать малым: марионетку Гайдара “слить”, выбросить его на помойку Истории за ненадобностью.
В декабре 1992 года президент «свободной России» Ельцин, по настоятельному требованию депутатов от оппозиции и совету своего окружения, назначил на должность премьера Черномырдина Виктора Степановича вместо обанкротившегося Егора Тимуровича (про которого острослов-обыватель со злорадством после этого говорил, вспомнив известную в народе пословицу, что у нашего-де “косого Егорки был глаз больно зоркий; одна беда – глядел не туда”). Эпоха Е.Т.Гайдара на этом и закончилась худо ли, бедно ли с его людоедской шоковой терапией, до основания потрясшей страну, безудержной и бесконтрольной инфляцией, сделавшей всех россиян нищими и голодными в одночасье, бесконечными склоками в парламенте и вокруг него…
Казалось бы, радуйся честной народ. Ликуйте и радуйтесь господа-товарищи депутаты: послушал вас всех президент, прогнал бездарного и холуйствовавшего вельможу.
Но долго радоваться народу русскому, добропорядочному, и на этот раз не пришлось, увы. Ибо заместителем к недалёкому и простоватому Черномырдину был назначен всё тот же непотопляемый А.Б.Чубайс. А с 17 марта 1997 года ещё и Борис Ефимович Немцов – другой демократ и видный деятель перестройки, что перед этим успел поработать губернатором Нижнего Новгорода несколько лет и почудил-покуражился там на славу. Простым нижегородцам запомнился как беспринципный повеса, заправский кутилка и плут; человек авторитарный в работе, скандальный и сутяжный, плюс ко всему, вечно судившийся с кем-то, деливший какие-то левые деньги и займы; а попутно умудрившийся обанкротить и распродать (приватизировать по-научному) всю богатейшую промышленность области (и оборонную, и гражданскую) в частные руки. Впрочем, это была обычная повсеместная практика тех перестроечных лет: банкротить и распродавать. Немцов здесь исключением не был.