Колдуны и герои

Он схватил проходящего мимо матроса за рукав.

– Что произошло? Мы убили их всех?

– Черта с два, коротышка. Ты так грозно размахивал арбалетом, что распугал их всех.

– Смешно, – оценил Ринальдо. – Ну а на самом деле?

– Они бежали, – сказал капитан Мактиг, внезапно выросший за спиной карлика. – Как будто в какой-то момент им всем одновременно надоело с нами драться и они попрыгали в воду. Или как будто кто-то отдал им такой приказ. Но я, черт побери, не слышал никакого приказа. А ты, малыш?

– Я тоже не слышал, – сказал Ринальдо.

– Так тому и быть, – сказал капитан. – Мы остались в живых, и это главное.

– И вы, разумеется, не собираетесь возвращаться в город, – сказал Ринальдо.

– Разумеется, нет. После того, с каким трудом мы оттуда вырвались? Да и, по правде говоря, я не вижу в этом смысла. Не думаю, что им удалось выжить там, на берегу.

Ланс потряс головой, словно ему в уши попала вода. Окинул глазами улицу, заваленную трупами адских созданий. На какой-то короткий миг его взгляд пересекся с взглядом Плачущего, и маркиз Тилсберри содрогнулся. В глазах Ланса жило безумие. Оно медленно отступало, скрываясь где-то глубоко за глазными яблоками, но его отблеск был виден до сих пор. Плачущий в очередной раз задумался о том, кого же именно судьба послала ему в союзники.

– Мы все еще живы, – сказал Ланс.

– Это твоя заслуга, не моя.

– Да, – рассеянно сказал Ланс. – А куда подевались эти твари?

– Они отступили.

– Жаль, – Ланс снова покачал головой. – Я надеялся, что убил их всех.

– Возможно, тебе еще представится такая возможность.

– Сомневаюсь, – сказал Ланс. – Если они отступили, значит, инстинкт самосохранения у них все-таки есть, и второй раз связываться с нами они не станут.

Словно в подтверждение его слов, из портовой части города донесся вой гуля. Никто из сородичей ему не ответил.

– Возможно, они снова осмелеют с наступлением темноты, – продемонстрировал свой оптимизм маркиз Тилсберри.

– Да, – сказал Ланс. – Или не осмелеют.

Он машинально попытался засунуть Призрак Ночи в ножны от старого меча и с досадой обнаружил, что темный клинок в них не помещается. Он был длиннее на добрую четверть и настолько же шире. Ланс махнул рукой и зажатый в ней клинок исчез, словно растворился в воздухе. Ножны пришлось отстегнуть и бросить на мостовую, все равно от них теперь не было никакого толка.

– Что дальше? – спросил Плачущий.

– План тот же, – сказал Ланс. – Мы идем во дворец правителя.

– Зачем? Очевидно же, что в городе нет людей.

– Разве тебе не интересно, как жили правители свободных городов и ты не хочешь посмотреть на временное пристанище Льва Пустыни?

– Не особо.

– Сия экскурсия наверняка обогатит тебя новым культурным опытом, – сказал Ланс.

– Что толку, если я унесу его с собой в могилу? Причем, если мне повезет, то это будет безымянная могила в пустыне. А если не повезет, то я найду свой покой в желудке одной из этих тварей.

– Твоя проблема в том, что ты слишком много беспокоишься, – сказал Ланс.

– Может быть, это потому что, в отличие от тебя, я еще не успел пресытиться этой жизнью.

– А может быть, это оттого, что у тебя неправильно расставлены приоритеты, – сказал Ланс.

– Ну вот, началось, – простонал маркиз Тилсберри.

– Не хочешь стоять и разговаривать?

– По правде говоря, не очень.

– Тогда иди за мной.

Чем ближе они подходили к дворцу правителя Рияда, тем отвратительней становилась вонь, хотя еще полчаса назад Плачущий готов был бы поклясться, что такое попросту невозможно. Но это было так. Если раньше было трудно дышать, теперь смрад стал таким плотным, что казалось, будто его можно резать ножом.

Наброшенный на нижнюю часть лица платок помогал весьма слабо. У Плачущего кружилась голова, он чувствовал слабость и еле переставлял ноги. Этот чертов поход… Он знал, что будет плохо, знал, что его шансы вернуться на север живым ничтожно малы, но к такому он был все-таки не готов. Если бы прямо сейчас ему предоставили выбор – остаться в Рияде или сойтись в схватке с Львом Пустыни один на один, он не колеблясь выбрал бы последнее. Даже в аду не должно вонять так, как здесь.

– Один философ сказал, все то, что тебя не убивает, делает тебя сильнее, – заявил Ланс. – Что ж, этот запах тебя не убьет, так что ты можешь утешиться сей нехитрой философией.

Маркиз Тилсберри пробурчал в ответ нечто невразумительное.

Дворец правителя был обнесен трехметровой стеной. Дверца для прислуги попалась им раньше, чем главные ворота, и Ланс решил пренебречь помпезным прибытием ради экономии времени. Калитка оказалась заперта, но хорошего удара ногой не выдержала и от соприкосновения с сапогом Ланса не только открылась, но и повисла на одной петле.

Перед глазами путников предстал засохший сад. Когда-то здесь было полно зелени, но теперь высохшие деревья обращали к небу свои голые ветви, словно застыв в безмолвной мольбе. Рукотворные ручьи пересохли, фонтаны были пусты, ветер из пустыни успел нанести поверх плодоносной почвы слой песка.

– Пустыня поглотит этот город всего за пару лет, – констатировал Ланс.

– Туда ему и дорога, – сказал Плачущий. – И слезинки по этому поводу не пролью.

Они миновали пару беседок и здание для прислуги. Люди на пути им не попадались, ни живые, ни мертвые. По мере того, как громада дворца вырастала посреди запущенного парка, росли и тревожные предчувствия маркиза Тилсберри.

Запах мертвых тел говорил о том, что где-то здесь есть мертвые тела. Плачущему не очень хотелось на них смотреть.

Лансу же, казалось, все было нипочем. Он шагал с таким видом, словно прогуливался в окрестностях своего замка, чтобы нагулять аппетит перед обедом, и Плачущий поймал себя на мысли, что его это раздражает.

Парадные двери во дворец были закрыты, но не заперты. Ланс потянул тяжелую створку, и в нос им ударил тот же смрад, только усиленный десятикратно.

Теперь не оставалось сомнения, что источник запаха был где-то внутри, совсем рядом.

– Это ужасно, – пожаловался маркиз Тилсберри. – Каждый раз, как я начинаю думать, что хуже эта вонь не станет, как она тут же открывает передо мной новые горизонты.

– У бездны нет дна, – сообщил ему Ланс.

Войдя во дворец, они почти сразу же попали в огромный зал для приемов. Сложно было сказать, как это помещение выглядело раньше. Паркет зиял дырами, стены были ободраны до камня и разрисованы рунами от пола до потолка, впрочем, и сам потолок не избежал той же участи. Кое-где под слоем новомодного магического граффити угадывались очертания фресок, но Ланс не взялся бы определить, что на них было изображено. Похоже, никакого уважения к культурному наследию свободных городов Лев Пустыни не выказывал.

В центре зала, посреди начертанного на полу круга, стоял трон. Раньше его украшала позолота и драгоценные камни, теперь же он был похож на грубо сколоченное большое деревянное кресло, зияющее отверстиями в тех местах, откуда была безжалостно выдрана вся инкрустация. Трон тоже покрывали руны, начертанные бурой краской. Ланс предположил, что это кровь, но озвучивать свое предположение не стал. Плачущий и так выглядел хуже некуда, не хватало, чтоб он еще в обморок хлопнулся.

– Ты можешь прочитать эти надписи?

– Некоторые могу, – сказал Плачущий. – Как ни странно, здесь много древних северных рун. Не думал, что южане их тоже используют.

– Магия – штука универсальная, – сказал Ланс. – И что же тут написано?

– Тут что-то про смерть, – мрачно сказал Плачущий. – Я не могу уловить общей системы заклинания, если она вообще есть. Но то, что я способен понять, говорит о смерти.

– Не так уж неожиданно, – заметил Ланс.

– И еще о математике.

– А что тут с математикой?

– Вот этот символ, – Плачущий указал, какой именно. – Это знак суммы.

– Может, это и не магия? – предположил Ланс. – Может, это они так бухгалтерские расчеты ведут?