Ройал (ЛП)

Его подарки для меня, как правило, были скромными. Маленькие побрякушки, ничего серьезного. Определенно, они не стоили шестизначной суммы. Я уверена, что он покупал вещи для своей любовницы. Дорогое белье. Ювелирные изделия. Разные маленькие побрякушки, чтобы она смогла почувствовать себя особенной.

Я не знаю, почему двадцати восьмилетний мужчина нуждается в любовнице. Словно это я заставила его жениться на мне. Возможно, дело было не столько в ней, сколько в том, что он получал удовольствие от своего маленького грязного секрета.

Мужчины и их чертовы секреты.

Бренда смотрит на мои руки, и я вдруг понимаю, что рву бумажный носовой платочек в клочья.

— Нервничаешь, дорогая? — спрашивает она. Ее ласка успокаивает меня и дает надежду на то, что, возможно, она не зла на меня. Возможно, она не собирается меня ненавидеть... Пока. — С ним все будет хорошо. Он очнется. Я просто знаю это. Я вчера столкнулась с сестрой Сапфир в гастрономе «Гринберг», и она сказала мне, что у нее было видение о Бруксе, с ним все будет в порядке.

Сестра Сапфир. Местный экстрасенс.

Я никогда не понимала, почему никто никогда не спрашивал о ее высоких доходах, низкой точности прогноза, а также о том факте, что она жила в особняке «МакМенсион» через дорогу от меня и ездила на «Астон Мартин», который стоит сто тысяч долларов.

Я думаю, когда ты зарабатываешь на жизнь, рассказывая людям то, что они хотят услышать, и люди готовы платить за это, то ты можешь делать все, что захочешь.

Брукс управлял ее активами и несколько раз предлагал мне отказаться от преподавания и заняться изучением искусства «холодного чтения». (Примеч.: Холодное чтение — набор приемов, которые используют менталисты, экстрасенсы, гадалки, медиумы и иллюзионисты, чтобы создать видимость того, что они знают о человеке гораздо больше, чем есть на самом деле).

— Приятно слышать, — говорю я.

Я беру руку Брукса в свою, и Бренда улыбается. Я же внутренне съеживаюсь.

— Извините, — мама поднимается и направляется к двери. — Я собираюсь позвать Дерека. Знаю, что он хотел бы остаться здесь до одиннадцати.

— Конечно, мам, — говорю я.

— Я хотела сказать тебе, дорогая, — говорит Бренда, когда мама уходит. — С помощью страницы в сети и моей сестры мы насобирали около пятидесяти тысяч долларов на прошлой неделе. Просто невероятно. Это сообщество настолько щедро. Так много людей обеспокоены состоянием Брукса. Они так любят моего сына, не так ли?

— Вау. Это весьма впечатляет.

— Теперь наша страховка покроет расходы по реабилитации Брукса, но я думаю, что, возможно, ты могла бы бросить свою работу, чтобы круглосуточно заботиться о Бруксе?

Моя челюсть падает.

Любой учитель знает, что никто не уходит от работы, которую любит, от школы, которую любит, от директора, который тебе нравится. Такого рода тройные выигрыши в этой отрасли редкость.

— Я, ээ... Я не знаю, что сказать, — говорю я. Мое горло сжимается, мне нужна вода и свежий воздух, или я упаду в обморок.

— О, дорогая, здесь не о чем говорить. Я уже все объяснила директору МакКлин. Ты же знаешь, что мы живем по соседству. Она очень хороший друг. Она сказала, что у нее есть кем заменить тебя до конца года, но ей придется расторгнуть с тобой договор. Так что ты не должна беспокоиться о возвращении на работу после Рождества или в следующем году. Ты можешь сосредоточиться исключительно на Бруксе, — Бренда улыбается, поглаживая его руку. — Он будет нуждаться в тебе, Деми — в твоем пристальном внимании.

Замечательно.

Просто замечательно.

— Я очень люблю свою работу, Бренда, — отвечаю я. — Вы не должны были делать этого. Я хочу вернуться. И мы не знаем, как долго по времени займет его восстановление. Не кажется ли вам, что это было немного преждевременным?

— Ерунда, — она отмахивается от меня рукой. — Как бы там ни было, ты бы бросила свою работу после свадьбы. Бруксу нужна женщина в доме, и в любом случае ты стоишь намного больше, чем эта ничтожная зарплата. Твое место в доме. Женщины Эбботт управляют хозяйством, и они вытирают сопливые носы только тем детям, которых родили сами.

Губы Бренды растягиваются в теплой улыбке, смягчая грубые слова. Я не могу понять, но мне все-таки интересно, понимает ли она, что делает, или это всего лишь притворство. Может быть, она одна из тех людей с расстройством личности, которые манипулируют всеми вокруг, и никто не замечает этого.

Все ее причуды, все ее отличительные особенности... Я всегда рассказывала о них, смеясь и шутя над ними.

Но это уже переходит все границы.

— Бренда, я действительно надеюсь, что вы ничего не сделали, — у меня щиплет уголки глаз. Я чувствую, как подступают слезы.

— Милая, почему ты так расстроена? Я думала, что делаю тебе услугу. Учителя теряют свои лицензии, расторгая договор. Таким образом, тебе не придется иметь дело с последствиями того, что ты ушла с работы, — говорит она. — Я всего лишь пыталась помочь.

Я в двух секундах от того, чтобы рассказать ей о кредитных картах, оформленных на мое имя, когда входит Дерек.

— Я не останусь надолго, — говорит он. — Просто хотел проявить свою поддержку и проверить, как там наш парень.

Бренда поднимается, раскрывая объятия, и обнимает моего брата.

— Я ценю то, что ты пришел, Дерек. Я уверяю, Брукс узнает о том, что ты был здесь.

Она говорит так, словно он очнется в любую минуту и жизнь вернется на круги своя.

Я молюсь Богу, чтобы он очнулся.

И надеюсь, что он сможет разговаривать, потому что ему придется очень многое объяснить.

Кроме того, я хочу свою работу обратно, прежде чем станет слишком поздно. Мне нужно вернуться на работу.

Когда Дерек уходит, Бренда указывает на стул, который раскладывается в маленькую кровать.

— Почему бы тебе не отдохнуть, дорогая? Я тебя разбужу, если будет какая-либо реакция. Я знаю, что ты ничего не хочешь пропустить, да и журналист из «Вестник Рикстон Фоллс» будет здесь утром, чтобы взять у нас интервью.

— О. Я ничего не знала об интервью. Что, если он не очнется к тому времени?

— Это обычное уточнение, — говорит она. — У Афтон очень большой интерес к истории Брукса.

Мне в это сложно поверить. Вопросы девушки были банальны и неоригинальны, и когда мы впервые встретились, она выглядела так, словно готова была помереть от скуки.

— О, хорошо, — я разворачиваю стул и делаю себе маленькую кровать. Не знаю, удастся ли мне поспать сегодня вечером, но я собираюсь попробовать.

Что-то подсказывает мне, что завтра будет длинный день.

Глава 21

Ройал

— Мона, открой, — я стою на крыльце и стучу по двери дома с провисшей крышей своей биологической матери. Насколько я помню, она всегда жила в этом аду, где гниют полы и не только.

Нас забрали от нее, когда я пошел в первый класс. Мисти была еще в пеленках. И достаточно иронично, когда случилось то дерьмо семь лет назад, Мона была единственной, кто оказался рядом со мной. Она пришла на суд и посещала меня в тюрьме.

Это единственная причина, почему я стою здесь, стуча в ее дверь и теряя время.

— Ройал? Это ты? — скрип входной двери сопровождается зловонием из кошачьей мочи и грязных ящиков для мусора. — Эй, детка, входи.

Я показываюсь ей. Мона в желтом платье с гавайскими цветами. Она ковыляет в гостиную, шлепается на диван всем своим весом в двести двадцать килограммов и поднимает пульт дистанционного управления, чтобы приостановить шоу.

— Не видела тебя довольно долгое время, сын, — говорит она. Мона улыбается с полным ртом жемчужно-белых зубов. Это новые. Должно быть, наконец, получила свои зубные протезы.

Я ненавижу, когда она называет меня сыном. Будто мы семья. Я имею в виду — мы семья только по крови, но где она была все эти годы, когда меня отправляли с одной приемной семьи в другую? Я убежден, что единственная причина, по которой она снова появилась в моей жизни — она смогла, наконец, полностью побороть свою зависимость и поняла, что осталась совсем одна.