Страница 6 из 21
Большинство завоеваний имели место во времена халифа Умара, и он считается их организатором. Как мы видели, он не создал никакой новой системы, но именно он был причиной того, что право арабов на добычу было отменено и государство встало между армией и подданными. В какой-то степени он защитил подданных и на основе их способности выплачивать налоги укрепил государство в противовес армии.
Развитие политического законодательства шло не в ногу с развитием политической власти. В старой арабской традиции отсутствовала какая-либо практическая наука об управлении государством, как и в идее теократии. Этот недостаток становился ощутимым сразу же, как только вставал вопрос о том, кому принадлежит главенство в теократическом правительстве.
При жизни Мухаммеда этот вопрос не возникал. Пророк был представителем Бога, истинным теократическим правителем; теократия подходила ему как нельзя лучше. Однако предположение, что с его смертью настанет час последнего суда, не оправдалось. Мир не был разрушен, и Мухаммед умер, не позаботившись о том, чтобы его паства не осталась без пастыря. Он, конечно, оставил ей Коран и вдобавок к нему сунну, то есть путь, по которому он сам ступал, дорогу, которую он указал своей собственной жизнью, но ни в Коране, ни в сунне невозможно было найти ответ на вопрос, кто должен стать его преемником. Тем не менее из Корана и сунны следовало, что преемник не нужен; фигура единого религиозного и политического вождя представлялась незаменимой. Не существовало ни установленного метода его избрания, ни права наследования пророку. Смерть Мухаммеда, казалось, покончила с теократией, хотя многие благочестивые люди не поверили бы, что это возможно. Арабские племена отпали от Медины, а в ней самой возникла угроза раскола. Поскольку никакие условия правопреемственности не были оговорены, единственное возможное решение заключалось в скорейшем захвате власти. При Мухаммеде его старейшие мекканские сторонники и друзья, которых было немного, стояли ближе всего к верховной власти; они были, так сказать, первыми плодами веры, теократической знатью, знатью подлинно исламской по происхождению и характеру. Они фактически не имели официальных постов, но просто составляли круг советников пророка и оказывали на него очень большое влияние, а теперь, лишившись его защиты, они не допустили, чтобы власть выскользнула у них сквозь пальцы, и твердо взяли бразды правления в свои руки, когда те выпали из рук Мухаммеда. Главным из них с точки зрения интеллекта был Умар ибн аль-Хаттаб, которого можно считать основателем второй теократии, теократии без пророка. Он был высокого роста, быстро двигался, громко говорил, был силен в бою и всегда изображался с кнутом в руке. Он не ходил вокруг да около и не нашептывал, как лицемеры, но был искренне богобоязнен и никогда не болтал лишнего. Сначала он поддержал Абу Бакра, самого доверенного друга Мухаммеда, и лишь после смерти Абу Бакра, которая случилась вскоре после этого, он официально взял власть в свои руки. Абу Бакр передал ее Умару в своей последней воле[16], но это стало лишь подтверждением того, что уже было признано всеми. Абу Бакр прекрасно понимал, что у них нет законного титула для правителя и они лишь узурпировали его. Все, что они смогли сделать, – это впоследствии узаконить свою изначально незаконную власть, используя ее в соответствии с идеей теократии. Поскольку Аллах больше не властвовал через Своего живого полномочного представителя, они обеспечили Его власть тем, что приняли в качестве правил поведения его слова – Коран и пример Его посланника – сунну. Они хотели, чтобы их рассматривали только как временных представителей единственного полноправного правителя теократии – пророка, и выразили это в том, что приняли в качестве официального титула слово «халиф», то есть «наместник». Абу Бакр называл себя наместником Божьего посланника, а Умара – наместником наместника Божьего посланника, пока такое наименование не стало чересчур церемонным, и тогда слово «халиф» без цепочки родительных падежей превратилось в самостоятельное название. Кроме того, они носили титул эмира правоверных.
Влияние старейших и самых выдающихся сподвижников пророка, из числа которых вышли первые халифы, разделяло и родственное им племя курайшитов, и не только та его часть, которая переселилась в Медину в год бегства, или по крайней мере до завоевания Мекки, но и та, что приняла ислам лишь после того, как была принуждена к этому после завоевания. Кровь утверждала свою силу рядом с верой. Несмотря на то что курайшиты сопротивлялись исламу, сколько могли, все их племя чувствовало себя вправе занимать главенствующее положение в теократии, потому что Мухаммед вышел из него и их притязания поддерживал и он сам, и его сподвижники. Даже у арабов, как правило, считалось в порядке вещей, что правящая власть по-прежнему оставалась если и не в руках одной семьи, то все же в пределах одного племени или рода и считалась его общим достоянием, хотя ею обладал только один человек. Лишь ансары упорно боролись против верховенства курайшитов в исламе. Сначала они радушно приняли их как беженцев и предоставили им жилье, помощь и защиту. Они также не возражали против того, что Мухаммед всячески выделял своих мекканских сторонников, или против того, что они сами вели самые тяжелые войны, а кто-то другой (курайшиты) забирал львиную долю добычи, например при разделе имущества изгнанных евреев. Но со временем у них возникло чувство, что призванные ими духи слишком много на себя берут, и попытались показать, что сами будут хозяевами в своем собственном доме и не станут довольствоваться подачками гостей. Нередко их негодование вырывалось наружу. Особенно его подстегнул бывший влиятельный вождь племени хазрадж, который считал себя ущемленным пророком. Этот человек сразу же пробудил ревность и у другого племени – аус. Опасность прежнего раскола еще не исчезла, и ситуация сыграла на руку третьей стороне, не вступавшей в эту ссору. В таких условиях Мухаммеду было легко сохранить расположение ансаров, но они также были обязаны ему тем, что он спас их от самоуничтожения, и, когда они вспоминали об этом, они понимали, что тоже не могут обойтись без него. Их очень тревожила мысль, что он может покинуть их город и после захвата Мекки отправиться туда и поселиться там. Так все продолжалось, как и началось; курайшиты продолжали укрепляться в Медине, поддержанные многочисленными переселенцами из других племен, которых также называли мухаджирами. Ансары по-прежнему находились в шатком большинстве и все больше отступали на второй план. После смерти пророка они еще раз предприняли серьезную попытку отстоять свое право на власть в собственном городе или по крайней мере на свою автономию. Они забыли, что Медина давно уже была не их городом, а городом пророка и он превратил ее в нечто совершенно иное – в центр Аравии и ислама. Их застигли врасплох быстрые действия Умара и других сподвижников Мухаммеда, а затем их разделили собственные старые разногласия, так что в конце концов они оказались в меньшинстве по причине постоянного притока бедуинов из окрестностей, которые встали на сторону мухаджиров против них.
К счастью, в это время произошло крупное восстание арабских племен против Медины, и перед лицом общей внешней опасности внутренние ссоры сошли на нет. В соответствии с традициями ансары снова встали в первые ряды в борьбе с врагами; они также играли главную роль в завоеваниях, особенно в Сирии. Они составили костяк мусульманских сил, но не имели права назначать вождей. Более того, они все еще оставались в определенной оппозиции к правителям, но их сопротивление колебалось вместе с общим сопротивлением благочестивых теократов против существующей власти. Медина как место оппозиции, исламской традиции и подавленной исламской аристократии появляется позже и всегда как единое целое; совершенно ошибочно в этой связи думать только об ансарах. Даже в великом восстании, которое закончилось в Харре, они объединились с мухаджирами против Омейядов; они пошли за курайшитскими претендентами и не боролись за свое собственное влияние в качестве отдельной стороны[17]. За исключением, может быть, хариджитов, главенство курайшитов признали, хоть и неохотно, все стороны. Они занимали нейтральную позицию в отношении соперничества племен, которые одно за другим отдавали верховную власть курайшитам в ущерб себе, как бы порой их ни раздражали эти урожденные долыники государства.
16
Последняя воля умирающего издавна имела особую силу у арабов. Во время войны эмир имел право и обязанность назначить на случай своей смерти заместителя, а часто и заместителя этого заместителя и т. д. Мусульмане, однако, считали себя войском.
17
Есть мнение, что ансары формировали ядро более поздней оппозиционной партии йеменцев. Я не могу найти для этого взгляда никаких оснований. Йеменцы в Сирии были кальбитами, в Куфе – хамданитами, мазиджитами и киндитами, в Басре и Хорасане – аздитами, последние из них наименее важны. Ансары не имели никакого отношения ни к кому из них. Они также не очень интересовались шиитами, хотя и были сторонниками Али при его жизни. То, что Алиды считали Медину своей родиной и пользовались там уважением, – это другой вопрос.