Сакинат

Хотя Сакинат и не участвовала в играх сверстников, домой ей не хотелось. Не было скучно на прогулке ни привязанному за её спиной братишке Хасбулле, ни малышке Аминат, которая потирала покрасневший от осенней прохлады нос.

Между тем небо, закрытое облаками, потемнело. Послышались голоса матерей, созывающих детей домой. Не наигравшиеся дети, перед тем как откликнуться на материнский зов, договорились продолжить игру на следующий день после школы.

В очаге горел огонь от кизяка, и от этого огня в комнате веяло теплом. От лампы шёл уютный свет. Дома у многих сверстников Сакинат для растопки камина была лишь солома, а для освещения комнаты использовалась коптилка. Отец и мать Сакинат, работая не покладая рук, сами, без чьей-либо помощи, подняли благосостояние семьи до такого уровня.

Мама посадила на колени маленького Хасбуллу. Девочки вышли на веранду, помыли руки, поливая друг другу из медного кувшина, и вытерли ладошки полотенцем, висящим на гвозде возле дверей.

Когда они вернулись в комнату, мама уже стояла возле очага, снимая с огня медную кастрюлю на трёх ножках, полную супа. Дети любили его – с мелким хинкалом, сочным рисом и вкусной картошкой.

Сакинат взяла медный половник, налила в глиняную чашку горячий, исходящий паром суп. С поставцов для ложек, висящей над шкафом для посуды, взяла три деревянные ложки, а стол подвинула к тёплому очагу. На другой полке лежали кастрюли. С самой большой из них девочка взяла круглый хлеб и, разделив его на три части, положила возле чашки с супом. Мать, держащая на коленах сына, и обе сестры поели с одной большой чашки.

После еды мать заново приготовила колыбель для братика. Сакинат помыла посуду, уложила ложки в поставцы, чашку положила в шкаф. Кастрюлю с оставшимся супом отнесла в холодную комнату.

Помня о своей обязанности приготовить на ночь постель для всей семьи, Сакинат сняла войлочные тапочки и взобралась на тахту и приготовила постель, постелив матрац и подушки. В скором времени Аминат начала сонно тереть глаза, и старшая сестра помогла ей снять тапочки и раздеться. В белой нижней ситцевой рубашке в цветочек Аминатка легла спать. В колыбели уснул и братишка.

Мать принесла с веранды шерсть в сите. Устроившись поближе к ещё не остывшему очагу, она начала прясть из шерсти нитки. Она никогда не ложилась спать, пока не наполняла в каждую ночь целое веретено. Когда мама взялась за шерсть, Сакинат села готовить уроки. Хотя она и не участвовала в уличных играх сверстников, потому что должна была смотреть за младшими, но в школе училась лучше всех. Когда одноклассники ещё учили буквы, она уже читала Букварь, а некоторые буквы даже умела писать.

***

Небо то и дело озарялось вспышками молний. В небе грохотало, словно где-то били в горный барабан. С северной стороны надвигалась чёрная громовая туча, приближаясь к селу Шалда. Становилось темно, будто солнце раньше времени ушло с небосвода.

Недалеко на пастбище паслось стадо коров сельчан. Они пасли коров по очереди. Сегодня был черёд семьи Сакинат и их соседки Убайдат. Утром коров сопровождали на пастбище Абидат и соседка Паризат. До вечера коров пасли Сакинат, Амирбег – сын папиной двоюродной сестры Умукурсум, Убайдат и её двоюродный брат Али. Амирбег и Убайдат были одноклассниками: окончив шестой класс, они перешли в седьмой. Сакинат и Али тоже учились в одном классе, но на год младше: они перешли в шестой.

Когда дети увидели огромную грозовую тучу, они сначала испугались, а потом, определив безветренное место на восточной стороне горы, начали сгонять туда коров. Коровы, словно понимая происходящее, не стали утруждать юных пастухов и сами начали собираться там, где хотели дети. Собрав животных, дети, напуганные хлещущим холодной влагой ветром, громом и молниями, некоторое время стояли, не зная, что делать дальше. Грозовая туча подползала всё ближе к селу и к пастбищу с детьми и скотом. Гром, ветер и приближающийся шум ливня заглушали звук голосов.

Вытащив из мешочков принесённые из дома теплые вещи, все принялись одеваться. Убайдат извлекла из своего мешочка старый кусочек чабанского шатра. Дети решили спрятаться от дождя под ним. Амирбег и Али воткнули в землю чабанские палки, готовя убежище от дождя. Дети действовали молча, без подсказки, зная, что делать. Пока мальчики укрепляли в земле палки, Сакинат и Убайдат разыскали и принесли каждая по два камня. Пока до них не добралась гроза, девочки торопливо подготавливали укрытие, где можно было сидеть вчетвером, прячась от дождя. Закрепив палки в земле, дети накрыли их сверху брезентом и, чтобы его не унёс ветер, решили держать его изнутри с четырёх сторон. Когда укрытие было готово, юные пастухи забрались внутрь. У одной стороны самодельного убежища, спиной друг к другу, на камни сели оба мальчика, у другой расположились девочки. Брезентовый «потолок» над их головами был достаточно высок, края его с обеих сторон доходили до земли, и дети были укрыты от непогоды.

Как только юные чабаны успели спрятаться, по брезенту шумно застучали капли. На землю обрушился настоящий ливень! Раскатистый гром прошёл по горам, вспышки молний резали глаза и освещали всё кругом ярче, чем днём. У тех, кто прятался под брезентом, создавалось ощущение, будто наступил конец света. Хотя Амирбег и Али храбрились перед девочками, но всё же так испугались, что не могли вымолвить ни словечка; ни кровинки не было в их побледневших лицах. Если рядом не было бы девчонок, они могли даже заплакать, но девочки находились рядом, и мальчики должны были сидеть молча и смело, как джигиты. Впрочем, их непрочная храбрость готова была дать трещину и «промокнуть». Окончательно испугавшись, Убайдат начала всхлипывать. Ослепительно сверкнула молния. Град величиной с куриное яйцо начал барабанить в брезент, прямо у них над головой. У напуганных мальчиков не было никакого желания утешать плачущую Убайдат. В этой ситуации самая младшая среди них, Сакинат, внезапно проявила себя самой старшей.

– Замолчи, дурочка! – прикрикнула она на Убайдат. – Сегодня первый раз увидела дождь с градом, что ли? Была бы ты сейчас дома – всё прошло бы спокойно, а дома или здесь – какая разница? Зачем плачешь? Твой плач и нас пугает. Держите брезент, – приказным тоном обратилась она ко всем, – чтобы ветер не унёс. На нас даже капля дождя не упала, по голове град не бьет. Если коровы не разбегутся, с нами ничего не случится, – продолжала Сакинат, не ощущая ни малейшего страха.

Ободрённые её словами, ребята успокоились. Убайдат перестала всхлипывать. Гроза меж тем набирала силу. Гром рокотал почти беспрерывно, вспышки молнии, казалось, озаряли землю ярче, чем солнце. Сакинат не было до грозы никакого дела. То и дело приподнимая край брезента, она с интересом выглядывала наружу, осматривая открывающуюся картину, словно понравившийся фильм, и периодически проверяла, где скотина. Коровы стояли на прежнем месте.

Под ногами сидящих струились ручейки дождевой воды, а вокруг рукотворной палатки образовались кучки градин. Когда Сакинат приподнимала край брезента, град катился под ноги. Дети стали совать чистые градинки в рот и сосать – они им казались сладкими, словно кусковой сахар, и таяли во рту.

Наконец ветер угнал грозовую тучу в южную сторону. Градины, стучащие в брезент, превратились в капельки дождя.

Через некоторое время дождь прекратился. Дети выбрались из-под брезента и, оглядевшись, увидели, что зима будто пришла заново: всё вокруг, насколько хватало глаз, было покрыто толстым слоем града, похожим на снег. Всё стало белым, будто зимой! В воздухе тоже похолодало. Солнце закрылось белыми холодными облаками, небо нахмурилось. Шум рек, образовавшихся после дождя, мешал услышать что-либо ещё. Поднялся пронизывающий холодный ветер, от которого дети быстро продрогли.

В скором времени, беспокоясь за детей, на пастбище прибежали родители. Абдулгамид и Манап, отец Убайдат, остались пасти коров, а детей с матерями отправили домой.

Тучу уносило ветром прочь. И пастбище, где сельчане пасли скот, и дорога, по которой шли дети, и село попали под град. Вся местность вокруг оказалась белой!