Лаура

Что-то беспокоило меня, но я не мог понять, что именно. На берегу, эта тревога стала более навязчивой: чего-то не хватало — но чего…

Боже праведный. Я внезапно отбросил от себя одежду, которой вытирался и, как маньяк, побежал на другой конец островка. Наконец я понял, что произошло. Там, где вчера вечером стояли наши два каноэ, не осталось даже следа на песке, ничего.

Я взглянул вверх по реке, глазами обшарил восточный и западный ее берега. Напрасно. Я знал это заранее, и даже не стал доверять, на месте ли наши четыре гребца. Тишина и спокойствие, царившие на островке, свидетельствовали, что их след давно уже простыл. Я проклинал наших исчезнувших гребцов. Но вскоре на меня напал сумасшедший смех, который развеял мое мрачное настроение. Я сказал сам себе:

— Как бы то ни было, всякий знает, что в рай можно попасть только на своих двоих!

Мои друзья еще спали. Я вытащил Мирту из рук Тиео. Она не пошевелилась, но я уже привык к этому! даже в лучшие времена ей нужно было минут десять, чтобы проснуться окончательно. К удивлению, Лауру и Николаса было также трудно поднять. Откуда взялась такая летаргия? даже Тиео с трудом удалось разбудить. Я ее растормошил, чтобы она помогла мне разжечь костер. Заодно мы проверили, что осталось от наших припасов.

На Николаса исчезновение каноэ произвело удручающее впечатление, а Лаура просто указала в проход между скалами:

— А если мы отправимся в этом направлении пешком?

— Это можно, но неизвестно, куда мы придем.

— Итак, ты не знаешь, куда нам идти?

Николас вынужден был признать, что у него нет ни малейшего представления об этом.

— Только Тиео может знать.

И точно. Тиео объяснила, что мы можем попасть на горную площадку, где будет происходить церемония, как по воде, так и по суше. Только пешком более утомительно.

— Спешить некуда, — сказал я. — У нас есть еще четыре дня в запасе.

— Нет причин отчаиваться, — заметила Лаура.

Позавтракав фруктами, мы разделили то, что осталось от наших вещей. Затем перешли реку, которая отделяла нас от холмистого прохода.

Я напрасно пытался выделить какую-то особенность каждой возвышенности, все холмы были абсолютно одинаковые под темными плащами кокосовых пальм, отливающими серебром под светом облачного утреннего неба. Эта однообразная гряда, казалось, вела туда, откуда мы пришли. Где уверенность, что мы не будем ходить кругами по этим возвышенностям, отличить которые одну от другой было невозможно? Я был подавлен, испытывая странную слабость в ногах. Даже если предположить, что Тиео не заблудится на этих склонах, хватит ли у нас сил, чтобы перейти их? Сможем ли мы попасть туда вовремя? И попадем ли вообще?

На третий день на нашем пути встретились водопады, каждый из которых был захватывающей дух высоты и величия. Падающая вода меняла цветовую гамму и принимала все новые оттенки. Шум ее совсем не казался устрашающим, скорее, он звучал, как колыбельная песня. С ним смешивалось пение птиц, разнообразное и веселое.

У подножия нижнего водопада квадратное пространство воды, спокойное и темно-зеленое, как бы приглашало нас побарахтаться в нем. Это было сказочное озеро, о котором рассказывают в детстве.

Мы же были чумазые и запачканные грязью после двух дней и ночей проливных дождей. Последний ливень закончился полчаса назад, и на наши ботинки налипли комья грязи. Мы потеряли еще один рюкзак, проходя над пропастью. Эта непредвиденная передышка была нами встречена с радостью. Но не было сил сразу же окунуться в чистую воду, и мы стояли у края озера, просто любуясь.

Мы исчерпали все возможные темы для разговора, и поэтому просто молчали. Возможно, у нас не было чему учиться друг у друга, но я считаю, что мы стали меньше знать друг о друге. Мы уже начали думать, что было легче общаться с людьми одного и того же происхождения в привычном кругу, чем тащиться по тяжелым переходам с воспаленными ногами, через колючки и болота, на какую-то странную мессу.

Наконец мы решили искупаться. Мирта занялась стиркой. У нас еще сохранилось немного мыла: она выстирала все юбки и рубашки, что еще остались у нас… Затем она прополоскала их в чистой воде, разложила сушить на бревне и улеглась рядом спать.

Тиео оседлала это бревно и сидела там, охраняя ее покой.

Полуденное солнце снова начало нещадно палить. Полностью вымытый и греющийся в его тепле, я постепенно возрождался и даже насвистывал какую-то мелодию.

Лаура снова плавала под водопадом. Николас стоял на, скале, в середине пруда, и следил за ней.

Она вышла из воды и взяла свой саронг. Я увидел, как она пытается забраться на четвереньках на один из откосов, образующих каскад.

— Эй, не спеши! Осторожней! Обожди меня! — крикнул ей Николас.

Она недовольно сморщилась и не очень любезно посмотрела на него. Он сделал вид, что собирается нырнуть и присоединиться к ней, но она резко остановила его тоном, не терпящим противоречия:

— Оставь меня в покое!

И продолжала карабкаться, больше не оборачиваясь.

— Куда ты направилась? — настаивал он.

— Я хочу побыть одна!

Этого желает каждый из нас, подумал я. И пошел без всякой цели по естественной дорожке, что огибала скатывающиеся вниз потоки воды. Я шел, напевая под нос, через заросли, сверкающие дикими орхидеями. Они были гораздо красивее, чем садовые их разновидности — эти вычурные, изнеженные пленники, любимые снобами и эстетами. Моя прогулка привела меня к вершине другого водопада, ниспадающего ниже первого и отделенного от него скоплением скал. Через щель в кустарнике я различал силуэты Мирты и Тиео.

Я тоже видел, что Лаура уже дошла до того места, куда я направлялся. Не собираясь ее беспокоить, я уселся в тени огромного дерева, в уютном уголке, где мог, поразмышлять, и она не могла меня увидеть. Но вскоре она приблизилась. Смирившись с тем, что она обнаружит меня, если подойдет ближе, я с восхищением наблюдал за ней — она была невероятно красива.

Уже целая неделя прошла с тех пор, как мы занимались любовью в ту ночь в отеле «Булон», которая не имела продолжения… Почему такое начало не имело продолжения?

Недостаток воображения, верность, кокетство или просто лень, потому что мы были заняты другими делами, потому что собрались открыть невероятные миры, которые показались нам более важными, чем легко доступные возможности, потому что мы предпочли дразнить друг друга, а не дарить один одному наслаждение.

Итак, даже не замечая этого, мы лениво разошлись парами, не став заниматься любовью вчетвером. Я один, правда, получил возможность облегчить свою участь, переспав с двойной Миртой…

Как-то внезапно мне стала ясна логическая необходимость, возникло справедливое желание объединить моих двух Мирт с Лаурой. Я смог бы это сделать, если бы держал ее в своих объятиях, если бы удержал ее уста на моих достаточно долго, если бы, наконец, я признался себе, что у меня нет большего долга, чем познать ее, нет большей нужды, чем любить ее лучше. Я никогда не преуспел в действительности, любя тех, о ком думал, что я люблю их, если бы не был способен сделать Лауру и себя неразделимой парой. Каждая любовь — необходимое и достаточное условие всех других.

Я взял пенис в руку, чтобы предложить его моей любви. Она прошла в каких-то нескольких шагах, не заметив меня.

Что это означало? Я знал, как надо ждать ее. Ожидание — безупречный способ добиться любви.

Я прислонился к покрытому мхом стволу дерева.

Мой член будет сохранять стоячее положение столько, сколько она будет не замечать моего присутствия. Моя собственная ласка предохранит меня и поможет не забыть ее. И как бы долго она не шла ко мне, никогда не будет поздно для нашей любви.

На расстоянии моего голоса она прыгала с камня на камель, радуясь прогулке слишком сильно, чтобы нуждаться в словах, друзьях или аудитории.

Она продвинулась к самому дальнему краю водопада, вращая своим зеленым саронгом на вытянутой руке для того, чтобы сохранять равновесие. Внезапно она споткнулась, ухватилась за ветку, полоска материи выскользнула из ее руки и упала на пороги, потонув в струях воды…