Страница 7 из 14
– Так, может, и нам, раз уж ты танки уродовать предлагаешь, тоже калибры посерьезнее сразу ставить, а не потом? – Титов, судя по его скептически-подозрительному тону, явно не собирался верить Сергею на слово и готовился «разъяснить» этого мутного предсказателя с его странными идеями.
Сергей вздохнул: ну как же тяжело с ними, особенно с этим чрезвычайно подозрительным особистом, который везде подвох ищет. Придется объяснять подробно, а это опять ненужная сейчас задержка их выезда…
– Ну, хорошо, товарищ дивизионный комиссар, давайте рассмотрим вопрос организации ПВО фронтового уровня более подробно…
– Не надо более подробно, лейтенант, мы и так сегодня задержались намного дольше, чем планировали, – Хацкилевич, оторвавшись от своих дум и взглянув на часы, недовольно поморщился. – Понял я уже все про эти твои мобильные пулеметные зенитки. Согласен, дело нужное и полезное, в Белостоке отдам соответствующие распоряжения по переоборудованию части легких Т-26 в соответствии с твоими предложениями. А теперь давай, что ты там подготовил. Нам уже давно ехать пора!
Глава 3
Все подготовленные документы Сергей предварительно разложил на столе в несколько пакетов и в ответ на недоуменный взгляд Хацкилевича пояснил:
– Я, товарищ генерал, в полном соответствии с одним из основных принципов организации режима секретности, гласящим, что каждый секретоноситель должен знать только ту часть секретной информации, которая ему необходима, разделил все подготовленные мной материалы на несколько категорий. Это чтобы там, в Минске, в их суматохе и неразберихе, Павлову проще было подготовленные материалы и оценивать, и распределять.
Вот этот конверт – технарям и оружейникам, здесь материалы по модернизации минно-взрывных средств и некоторому улучшению состава зажигательно-огневых смесей, а также по созданию и применению огневых фугасов. Вот в этом конверте – материалы по организации и тактике уличных боев, а также организации для этих целей штурмовых групп. И здесь же, отдельно, материалы по использованию в уличных боях десантников. Эти материалы для Павлова, а там он сам их потом разделит по полномочиям своего комсостава. Этот конверт – уже лично для Павлова, и только для него, здесь я изложил кое-какие мысли и моменты по общей ситуации под Минском и по возможности ее хоть как-то улучшить полномочиями командующего фронтом. Еще здесь многое из того, что я вам говорил про организацию и повышение эффективности обороны. И здесь же для Павлова экземпляр карты, где я указал оперативную обстановку на территории Белоруссии и то, как она в ближайшие дни развиваться будет.
И еще. В этом же конверте, что лично для Павлова, я отдельно изложил все, что вспомнил по организации подпольного движения в оккупированном Минске. А также по организации партизанских отрядов на территории Белоруссии. В моей реальности белорусское партизанское движение немцам столько крови попортило, сколько не каждая армия смогла. Тема эта отдельная и достаточно объемная, подробно ее расписывать сейчас времени нет, но тут чем раньше начать все организовывать, тем оно лучше будет. А вот этот конверт уже лично для вас, товарищ генерал. Здесь я набросал некоторые мысли по организации обороны под вашим командованием, на основе, так сказать, совмещения опыта прошлого и будущего. Думаю, вам эти материалы не помешают.
Хацкилевич выслушал Сергея, немного помолчал, задумчиво перебирая бумаги, а потом спросил:
– А может, все-таки сразу в Москву? Подумай, лейтенант. Ты ведь очень много знаешь, и конкретно об этой войне, и о путях развития техники, в том числе не только военной, и о развитии военного дела – наверняка там ты больше пользы принести сможешь.
Сергей еле заметно поморщился – опять начинается эта канитель с уговорами, а он ведь не просто так отказывается, не из прихоти, но еще раз постарался донести Хацкилевичу свои доводы максимально убедительно и в то же время максимально корректно, без эмоций, чтобы не создавать лишней напряженности в отношениях.
– Товарищ генерал, ну поймите вы, идея моей отправки в Москву именно сейчас контрпродуктивна. С точки зрения моей полезности для руководства страны, так не нужен я сейчас в Москве, поскольку никакой пользы там именно сейчас принести не смогу. Мало того, что мне там сразу никто не поверит и вместо того, чтобы здесь и сейчас делом заниматься, я буду там бесполезно в камере сидеть, ожидая, пока мои слова проверять будут. Но даже если случится совсем уж невероятное и мне там, пусть не сразу, но относительно быстро поверят, так ведь все равно – пользы от меня сейчас все равно никакой не будет. В той суматохе и неразберихе, что сейчас творится в Генеральном штабе, в условиях потери связи и управления войсками, а еще в условиях ужасающей ситуации с организацией и техническим оснащением этих войск, все мои умные мысли и знания возможного будущего никакой пользы не принесут. Ведь все те катастрофические для всей нашей армии неудачи первых дней войны – они, если можно так выразиться, являются следствием системных ошибок и просчетов предвоенной организации и подготовки нашей армии, поэтому сейчас никакими командами и распоряжениями из Москвы, пусть даже и основанными на послезнании из будущего, исправлены быть не могут. Поскольку, кроме приказов и директив типа «Минск не сдавать…» и «Организовать мощные контрудары…», наше верховное командование сейчас ничего более сделать не может, причем не может в первую очередь в результате утраты там связи и управления войсками здесь, на местах. Знаете, в шашках и шахматах есть такое понятие – «цугцванг», что в переводе с немецкого означает «принуждение к ходу». Это такая ситуация, при которой любой ход игрока ведет к ухудшению его позиции. Вот и у руководства нашей армии в целом сейчас такой «цугцванг» образовался – все команды из Москвы, что наступать, что обороняться, никаких положительных результатов не дают и в сложившихся условиях объективно дать не могут, а времени на осознание ошибок и их исправление противник нашему верховному командованию не дает. И тут, в этой суматохе и неразберихе, еще и я нарисуюсь, со своими умными мыслями и предвидениями, так, товарищ генерал? И как меня там встретят, и что со мной сделают, как вы думаете? И если вы думаете про что-нибудь хорошее, так я вас сильно расстрою – ничего хорошего в этой ситуации меня там не ждет, только все плохое… ну, или очень плохое, – Сергей позволил себе немного поерничать, а потом снова перешел на серьезный тон: – Поэтому сначала надо здесь, на месте, попытаться всеми силами остановить беспорядочное отступление и стабилизировать линию фронта, хотя бы частично, а уже потом думать о перспективах внедрения знаний и технологий из будущего – я в этом твердо уверен, товарищ генерал. А информацию о ходе и ошибках начального периода войны для Москвы я вам обязательно подготовлю. Вот вернусь из разведывательного рейда и сразу же все распишу, и день-два тут особой роли не сыграют.
Хацкилевич, снова немного помолчал и посопел, обдумывая резоны Сергея, но, по результатам обдумывания, хотя и явно недовольный отказом, устраивать акты волюнтаризма и в одностороннем порядке пересматривать утренние договоренности не стал, молча сгреб со стола пакеты и вышел из кабинета.
Сергей в компании бригадного комиссара Трофимова проводил верховное командование укрепрайона до машины, там еще раз получил от упомянутого командования руководящие указания не подставлять свою голову с ценной для Советской Родины информацией под пули и, с немалым облегчением, вызванным отбытием высокого начальства в Белосток, вновь отправился в кабинет начальника особого отдела дивизии. Имея ближайшей целью терзать этого самого начальника и, по совместительству, своего нового куратора вопросами организации, комплектования и оснащения нового подразделения, а также интеграции в это подразделение прикомандированного для обучения командного и начальствующего состава.
В ходе общения с бригадным комиссаром окончательно определилась конфигурация и условия боевой работы отдельного разведывательного взвода при штабе Белостокского оборонительного укрепрайона, а в действительности мотоманевренной разведывательно-диверсионной группы лейтенанта Иванова: