Страница 2 из 151
Вчера я начала ленивое изучение сада роз, скрытого за открытыми окнами студии. Яркая зелень холмов тянулась вдаль сквозь клубки шипов и атласных листьев.
Непрекращающаяся, неумолимая весна.
Если бы я рисовала этот двор так, как подсказывало мне мое нутро, то изобразила бы шипы, рвущие плоть, цветы, забирающие солнечный свет у растений, меньше их по размерам, и холмы, окрашенные в красный цвет.
Но каждый мазок по широкому холсту был просчитан; каждое пятно и завихрение смешивающихся красок должно было изображать не только идеальную весну, но и солнечное настроение. Не слишком счастливое, но радостное, наконец исцеляющееся от ужасов, о которых я осторожно рассказывала.
Полагаю, что за последние недели сделала свою манеру поведения столь же хитросплетенной, как одна из этих картин. Я предполагала, что если бы проявила настоящую себя, то была бы украшена когтями, рвущими плоть на кусочки, и руками, забирающими жизни у тех, кто теперь меня окружал. Я бы оставила позолоченные залы красными.
Но не сейчас.
Не сейчас, говорила я себе с каждым мазком, с каждым движением, что я сделала за эти недели. Быстрая месть не поможет никому и ничему, кроме моей собственной разбушевавшейся ярости.
Даже если каждый раз, говоря с ним, я слышала рыдания Элейн, силой втянутой в Котел. Даже если каждый раз, смотря на него, я видела Нэсту, указывающую пальцем на короля Хайберна в обещании смерти. Даже если каждый раз, слыша его запах, мои ноздри наполнялись острым запахом крови Кассиана, когда она пролилась на темные камни замка из костей.
Кисть сломалась в моих пальцах.
Я расколола ее надвое: бледную ручку не починить.
Бормоча под нос проклятья, я оглядела окна, двери. Здесь слишком много наблюдающих глаз, чтобы рискнуть выбросить ее в мусорное ведро.
Я разбросила свой разум вокруг себя как сеть, вылавливая всех, кто был близок настолько, чтобы стать свидетелем или шпионить. Я не обнаружила никого.
Я вытянула руки перед собой, по половинке кисти в каждой руке.
На мгновение, я позволила себе заглянуть за чары, скрывающие татуировку на моей правой руке и предплечье. Метки моего настоящего сердца. Моего настоящего титула.
Высшая Леди Ночного Двора.
На полмысли сломанная кисть запылала в огне.
Огонь не обжигал меня, даже когда пламя поглотило дерево, щетину и краску.
Когда остались только дым и пепел, я призвала ветер, сметающий их с моих ладоней и уносящий прочь сквозь раскрытое окно.
Для верности, я вызвала легкий ветерок из сада, чтобы он проскользнул через комнату, смывая любой намек на дым, наполняя ее затхлым, удушающим запахом роз.
Возможно, когда я закончу свое задание, я сожгу это поместье дотла так же. Начиная с этих роз.
Двое приближаются, почувствовала я в глубине своего сознания, и схватила еще одну кисть, окунула ее в ближайшее завихрение краски и опустила невидимые темные ловушки, которые я расставила вокруг этой комнаты, чтобы предупредить себя о любых посетителях.
Я работала над тем, как солнечный свет освещает тонкие вены лепестков роз, пытаясь не думать о том, что когда-то видела, как он делал то же самое с иллирийскими крыльями, когда двери раскрылись.
Я сделала хорошее шоу того, как затерялась в своих работах, немного наклонив плечи, покачивая головой. И сделала еще лучшее представление, медленно оглядываясь через плечо, как будто прикладывая огромные усилия, чтобы оторваться от картины.
Но битвой стала улыбка, которую я заставила появиться на губах. В глазах — настоящее воплощение подлинной природы улыбки. Я тренировалась в зеркале. Снова и снова.
Так что мои глаза легко отреагировали, когда я подарила приглушенную, но счастливую улыбку Тамлину.
Люсьену.
— Прости, что отвлекаю, — сказал Тамлин, оглядывая мое лицо на любой признак теней, оставшихся с времен, когда я была жертвой, которые я продолжала сохранять, чтобы держать его на расстоянии, когда солнце скрывалось за этими холмами. — Но я подумал, что, возможно, ты захочешь подготовиться к встрече.
Я заставила себя сглотнуть. Опустить кисть. Не более чем нервная, неуверенная девушка, которой я когда-то давно была.
— Ты... поговорил с Ианфе? Она действительно придет?
Я еще не встречалась с ней. Верховная Жрица, которая предала моих сестер Хайберну, предала нас Хайберну.
И даже если мутные, быстрые отчеты Рисанда через связь мейтов успокоили некоторые мои страхи и ужасы... Она ответственна за это. За то, что произошло недели назад.
Ответил мне Люсьен, изучая мою картину так, будто она содержала доказательства, которые, я была уверена, он искал:
— Да. У нее... были свои причины. Она готова объяснить их тебе.
Возможно, вместе с причинами накладывания рук на всех мужчин, которые ей понравятся, хотят они того или нет. Причины, по которым она сделала это с Рисандом и Люсьеном.
Интересно, что Люсьен на самом деле об этом думает. И о факте, что залог ее дружбы с Хайберном оказался его мейтом. Элейн.
Мы не говорили о спасении Элейн, кроме одного раза, на следующий день после моего возвращения.
Несмотря на то, что подразумевал Юриан под отношением Рисанда к моим сестрам, сказала я ему, несмотря на то, как выглядит Ночной Двор, они не навредят Элейн или Нэсте таким способом — пока еще нет. У Рисанда есть более креативные способы нанести им вред.
Тем не менее, Люсьен все еще сомневался.
Но опять же, таким образом я подразумевала, с моими "провалами" в памяти, что, возможно, я не была удостоена этой креативности и вежливости.
То, что они поверили так легко, что они думали, что Рисанд может принудить кого-то... Я добавила это оскорбление в длинный-длинный список вещей, за которые я отплачу им.
Я положила кисть и стянула с себя халат, измазанный краской, аккуратно уложив его на табурет, на котором сидела два часа.
— Я схожу переодеться, — пробормотала я, перекидывая свою свободную косу через плечо.
Тамлин кивнул, следя за каждым моим движением, пока я шла в его направлении.
— Картина выглядит красиво.
— Она еще далека до завершения, — ответила я, вытаскивая ту девушку, которая избегала похвалы и комплиментов, которая хотела быть незамеченной. — Она все еще в беспорядке.
Откровенно говоря, она была одной из лучших моих работ, даже если ее бездушность была очевидна только мне.
— Думаю, как и мы все, — сказал Тамлин с неуверенной улыбкой.
Я подавила желание закатать глаза, и ответила ему улыбкой, проведя рукой по его плечу, проходя мимо него.
Люсьен ждал возле моей новой комнаты, когда я вышла десятью минутами позднее.
Это заняло у меня два дня, чтобы перестать идти в свою старую комнату — поворачивать направо после лестницы, а не налево. Но в моей старой комнате не было ничего.
Я зашла туда однажды, в день своего возвращения.
Разрушенная мебель; изорванная в клочки постель; одежда в таком беспорядке, будто он искал меня в шкафу. Никто, кажется, не был пропущен сюда для уборки.
Но здесь были лозы — шипы — которые сделали ее непригодной. Моя старая комната была переполнена ими. Они изгибались и скользили по стенам, обвиваясь вокруг обломков. Как если бы они сползали со шпалеры под моим окном, как если бы прошли века, а не месяца.
Комната была сейчас как могила.
Я присобрала мягкие розовые юбки моего утонченного платья и закрыла дверь в комнату за мной. Люсьен по-прежнему стоял, прислонившись к двери через коридор.
Его комната.
Я не сомневалась, что это она обеспечил мое проживание напротив себя. Не сомневалась, что его металлический глаз всегда смотрит в сторону моих покоев, даже когда он спит.
— Я удивлен, что ты так спокойна, дав такие обещания у Хайберна, — сказал Люсьен вместо приветствия.
Обещание, которое я дала, убить человеческих королев, Короля Хайберна, Юриана и Ианфе за то, что они сделали с моими сестрами. С моими друзьями.
— Ты сам сказал, что у Ианфе были причины. Даже будучи в ярости, я могу выслушать ее.