Внезапный удар

Доклад начальника штаба быть прерванъ подошедшимъ офицеромъ. Наклонившись къ плечу генерала, онъ прошепталъ нѣсколько словъ и вручилъ мелко исписанную бумагу.

Начальникъ штаба внимательно прочелъ ее, затѣмъ положилъ на столъ и подъ вопросительными взглядами членовъ совѣщанія сказалъ:

— Мною только-что получено сообщеніе съ юго-восточнаго участка фронта, что на немъ, послѣ долгаго затишья, началось большое наступленіе. По агентурнымъ свѣдѣніямъ, нами уже давно было отмѣчено нѣкоторыя оживленія на этомъ участкѣ. Во что выльется это наступленіе, еще сейчасъ трудно опредѣлить. Во всякомъ случаѣ на стыкѣ границъ Швейцаріи, Франціи и Германіи у насъ имѣются мощныя укрѣпленія. Если германское командованіе рѣшило опередить насъ и произвести ударъ на линіи Кольмаръ, Мюнхаузенъ и Бельфортъ, то оно встрѣтитъ тамъ соотвѣтствующее сопротивление.

ИЗЪ ЗАПИСОКЪ ФЕЛЬДМАЙОРА ФУКСА.

Узкая шифрограмма все время ползетъ змѣйкой передъ моими глазами изъ аппарата. Бумажная лента кругами ложится на полу у моихъ ногь. За спиной вотъ уже часъ стоитъ новый командующій воздушными силами генералъ фонъ Ритенфельдъ. Онъ смѣнилъ старика фонъ Беткова, который послѣ нападенія англичанъ на Фюртъ-Нюренбергъ, ушелъ. Жалъ старика, онъ былъ совсѣмъ не плохимъ начальникомъ. Правда, требовательнымъ, заставляющимъ работать иногда больше, чѣмъ слѣдовало, но что дѣлать. Теперь его убрали куда-то въ тылъ, въ главную квартиру, завѣдывать всей военно-авіаціонной промышленностью. Я знаю характеръ фонъ Беткова. Эта работа не по нему, но старикъ смирился. Старая школа. Недаромъ онъ на службѣ уже сорокъ лѣтъ, и навѣрное, авіацію любитъ больше, чѣмъ свою семью и домъ. Новый командующій — боевой генералъ. Онь еще въ коицѣ прошлой войны заслужилъ названіе «Аса», хотя былъ совсѣмъ еще мальчишкой. По словамъ его сослуживцевъ, у генерала приходятъ иногда въ голову замѣчательныя идеи, но почти всегда онѣ связаны съ большимъ рискомъ. Фонъ Ритенфельдъ, къ сожалѣнію, не отличается, какъ я замѣтилъ, тѣмъ широкимъ кругозоромъ, какимъ обладалъ старикъ Бетковъ. Онъ входитъ во всѣ детали, и мнѣ жаль начальника штаба, сбившагося съ ногъ. Новый командующій требуетъ отъ него докладовъ не только о работѣ отдѣльныхъ эскадръ, по даже о полетахъ отдѣльныхъ эскадрилій. Онъ самъ теперь читаетъ шифрованныя телеграммы съ участковъ фронта. Для меня, правда, это легче, не нужно возиться, составляя ежедневныя докладныя записки, не нужно выуживать изъ массы деталей главное.

Вотъ хотя-бы сегодня: цѣлый часъ генералъ стоитъ за моей спиной, слушая какъ я съ ленты перевожу ему утренній рапортъ начальниковъ отдѣльныхъ эскадръ и докладныя записки завѣдующихъ горючимъ. По временамъ я слышу за спиной недовольное бурчанье, а иногда даже крѣпкое слово, когда какой-нибудь изъ полковниковъ дѣлаетъ явно тактическую ошибку или глупость.

Аппаратъ продолжаетъ выстукивать:

«...командующій южнымъ секторомъ авіаціонной группы доноситъ, что сегодня утромъ пятьсотъ девяносто девятой эскадрильи, получившей заданіе уничтожить прифронтовые аэродромы противника, удалось во время воздушнаго боя заставить снизиться одинъ тяжелый бомбовозъ противника. Точка. Взятыхъ плѣнныхъ: одного штабъ-офицера, двухъ лейтенантовъ, четырехъ механиковъ и радiотелеграфіста, — пересылаю въ штабъ. Точка. Бомбовозъ въ полномъ порядкѣ. Точка. Доношу о состояніи горючаго...»

— Вотъ это прекрасно, — услышалъ я за спиной голосъ генерала, — великолѣпно. Майоръ, что вы скажете? Вѣдь это первый случай, когда летчики заставляютъ снизиться непріятельскій бомбовозъ. Это большое достиженіе. Телефонируйте срочно командующему южнымъ секторомъ, чтобы онъ отправилъ немедленно въ распоряженіе главнаго штаба воздушныхъ силъ командира эскадрильи, сдѣлавшаго этотъ подвигъ. Я хочу его лично допроситъ. Интересно. Очень интересно...

Черезъ четыре часа мнѣ пришлось присутствовать при рапортѣ командира 500 эскадрильи. Такъ какъ это былъ одинъ изъ самыхъ замѣчательныхъ за послѣднее время подвиговъ, я его застенографировалъ почти съ точностью.

«...Въ шесть часовъ утра я получилъ приказаніе отъ командующаго южнымъ секторомъ подняться. Выйдя на поле я увидѣлъ, что подъ деревьями бомбовозы спѣшно грузились бомбами и патронами, а экипажи быстро скрывались въ рубкахъ машинъ. Черезъ нѣсколько минутъ, сбросивъ по звеньямъ маскировочныя сѣтки и чехлы, мы оставили аэродромъ, взявъ направленіе на багрово-сѣрый горизонтъ фронта. Полетъ протекалъ въ почти нормальной обстановкѣ. Набравъ высоту до четырнадцати тысячъ метровъ, мы пролетѣли линію фронта въ тотъ моментъ, когда на горизонтѣ показалось солнце. Бомбардировка намѣченныхъ аэродромовъ № 3 и № 4 не дала положительныхъ результатовъ, такъ какъ бомбы средняго калибра непригодны для пораженія такихъ цѣлей. Онѣ не имѣютъ той разрушительной силы, которая бы сметала батареи зенитной артиллеріи, защищенной, по моимъ наблюденіямъ, стальными колпаками. Послѣ первыхъ же попаданій намъ навстрѣчу поднялись эскадрильи французскихъ среднихъ бомбовозовъ и истребителей. Во время боя я потерялъ три машины. Послѣ этого моя эскадрилья полетѣла нѣсколько назадъ, и французскіе бомбовозы очутились надъ нашей территоріей. Во главѣ флагманскаго звена намъ удалось оттѣснить одну оторвавшуюся машину французовъ. Во время одной изъ атакъ на ней были подбиты хвостовые и расположенные въ крыльяхъ пулеметы. Бомбовозъ оказался обезоруженнымъ, и я на свой страхъ и рискъ предложилъ командующему воздушнымъ кораблемъ по радіо сдаться и слѣдовать курсомъ на востокъ. Чтобы сильнѣе воздѣйствовать, двѣ изъ моихъ машинъ стали прижимать француза къ землѣ. Должно быть видя, что у него не остается другого исхода, французскій бомбовозъ послушно взялъ указанный мною курсъ и подъ охраной моего звена благополучно спустился на аэродромъ № 804 въ южномъ секторѣ фронта».

— Великолѣпно, капитанъ, — подымаясь съ кресла и протягивая руку, сказалъ улыбаясь Ритенфельдъ. — Вы знаете, взятый въ плѣнъ бомбовозъ далъ мнѣ одну замѣчательную идею, я бы сказалъ прекрасную идею. Ее только слѣдуетъ разработать, детально разработать. Вы свободны, капитанъ, можете воспользоваться трехдневнымъ отпускомъ.

Во время обѣда мнѣ удалось слышать разговоръ между начальникомъ штаба и командующимъ. Когда было подано кофе и закурили сигары, командующій обратился къ начальнику штаба со слѣдующимъ предложеніемъ:

— Генералъ, какого вы мнѣнія относительно слѣдующаго маленькаго сюрприза для французскаго командованія. Взятый сегодня въ плѣнъ бомбовозъ является послѣдней моделью. Если мы закажемъ нашей авіаціонной промышленности, — ну скажемъ эскадрилью въ двадцать четыре машины подобнаго типа, снабдимъ ихъ бомбами и радіоаппаратурой автоматическаго управленія на разстояніи и отправимъ ихъ въ гости къ французамъ.

— Идея не плоха, ваше превосходительство, — отвѣтилъ начальникъ штаба, затягиваясь сигарой. — Совсѣмъ неплоха. Если бы еще можно было незамѣтно пропустить ее въ тылъ и дать ей спикировать надъ какимъ-нибудь заводомъ, который работаетъ надъ снабженіемъ арміи. Получилась бы куда болѣе страшная картина, чѣмъ бомбардированіе съ высоты четырнадцати тысячъ метровъ.

Командующій ничего не отвѣтилъ, задумчиво смотря въ уголъ.

— Мысль совсѣмъ неплоха, — сказалъ онъ черезъ нѣсколько минутъ.

Этотъ разговоръ глубоко запалъ мнѣ въ голову. Дѣйствительно, идея, поданная генераломъ, была совсѣмъ недурна. Въ теченіе нѣсколькихъ дней я детально разработалъ эту мысль, и, когда она совсѣмъ созрѣла, то мое рѣшеніе подхлестнула одна изъ телеграммъ, полученная изъ главной квартиры.

«...Срочно донести, какія имѣются возможности для участія авіаціи въ прорывѣ, намѣченномъ на 6-ое сентября...»

Выбравъ свободное время, я явился съ докладомъ къ командующему воздушными силами. Передавая телеграмму штаба, я разрѣшилъ себѣ доложить генералу фонъ Ритенфельду.

— Ваше превосходительство, я имѣю смѣлость доложить вамъ о зародившемся планѣ помощи авіаціи войскамъ въ будущемъ прорывѣ.

Командующій поднялъ на меня удивленно глаза.