Страница 10 из 48
— Дѣйствуйте, штурманъ.
Лейтенанту было некогда самому распоряжаться. Онъ старательно повелъ машину по линіи, прочерченной штурманомъ на картѣ.
Осторожно беря на себя штурвалъ, Макъ Скоттъ чувствовалъ, что идетъ все по болѣе и болѣе отлогому скольженію. Это экипажъ сбрасывалъ лишній грузъ.
ПОДЗЕМНЫЙ АЭРОДРОМЪ.
Темно-синей полоской тянется по гребнямъ дальнихъ пологихъ холмовъ лѣсъ, опоясывая извилистую долину. Равнина будто устланная лоскутнымъ ковромъ, пестритъ клочьями полей. Зеленые, подчасъ почти бирюзовые, желтые, какъ золото буро-сѣрые, красные, черные, клиньями, квадратами, трапеціями и ромбами слѣпились эти клочья въ яркую пестроту. Безпорядочно разбросаны по ней маленькіе, чистенькіе деревнюшки. Домики бѣлые, съ красноватыми крышами, неправильными рядами разбѣгаются вдоль улицъ. За домами зелеными грядками легли огороды. Капустные кочаны съ тугими голубыми листьями, а рядомъ темная зелень картофеля. Дальше за картофелемъ ягодные кусты. Среди нихъ чучело со старымъ цилиндромъ вмѣсто головы. Въ тихомъ предвечернемъ воздухѣ безжизненно повисли рукава стараго сюртука. Но привыкшіе къ чучелу воробьи безбоязненно лакомятся ягодами.
Вечерѣетъ. Густая тѣнь отъ забора ложится на бѣлую стѣну домика. Низкое солнце багровымъ заревомъ зажигаетъ стекла домовъ. Лучи насквозь просвѣчиваютъ домъ. Нѣтъ въ немъ ни перегородокъ, ни мебели, нѣтъ и людей. Стѣны дома изнутри неприглядныя, желтыя. По фанерѣ идутъ тонкія палки остова, и весь-то домикъ, оказывается, сдѣланъ изъ фанеры на тоненькомъ каркасѣ.
Второй домъ, третій, пятый, двадцатый. Вся деревня бутафорская. Даже вотъ эта на пригоркѣ деревенская корчма съ вывѣской тоже ненастоящая. Напрасно любитель выпить сталъ бы искать за стойкой толстого хозяина въ бѣломъ фартукѣ. Онъ увидѣлъ бы въ центрѣ ресторана толстую стальную трубу, выходящую изъ пола и упирающуюся въ крышу. На крышѣ надъ трубой стеклянное полушаріе. Въ его линзахъ отражается куполъ вечерняго неба, У подножія трубы широкій провалъ люка, съ ведущими внизъ желѣзнмми ступенями. Тамъ, гдѣ онѣ кончаются, рѣшетчатая дверь подъемной шахты. А внизу, на глубинѣ двадцати метровъ, выстроились лифты. У освѣщенныхъ электричествомъ кабинокъ дремлютъ солдаты. Прямо противъ нихъ бѣлая эмалированная дощечка, на которой готическимъ шрифтомъ выведено «дежурный офицеръ».
Затянутый въ фельдграу, прищуривъ глаза на высокомъ табуретѣ передъ большимъ матовымъ стекломъ панорамы, сидитъ оберъ-лейтенанть. Въ стеклѣ куполъ предвечерняго неба, ничего, кромѣ рѣдкихъ бѣлыхъ мазковъ неторопливыхъ облачковъ. Но оберъ-лейтенантъ внимательно смотритъ, посасывая сигарету. Когда она кончается, офицеръ на мигъ отрывается отъ панорамы, чтобы взять новую
На столикѣ рядомъ съ нимъ звякнулъ телефонъ. Привычнымъ движеніемъ руки офицеръ снялъ трубку.
— Оберъ-лейтенантъ Шталь.
Громко и раздѣльно зазвучало въ мембранѣ-
— Постъ № 6 слышитъ аэропланы.
Прежде, чѣмъ лейтенантъ положилъ трубку, задребезжалъ новый звонокъ и вспыхнула красная лампочка.
Деревня наверху ожила.
Изъ трубъ, какъ по командѣ, клубами повалилъ дымокъ. Ворота дворовъ стали открываться, изъ нихъ выѣзжали тарантасы, возы, автомобиля, груженные сеномъ и скарбомъ.
Изъ подъ кучъ навоза, сдѣланныхъ изъ фанеры, торчала стволы зенитныхъ пулеметовъ. Вся округа ожила, какъ по мановенію чародѣйской палочка. На широкихъ улицахъ, до того совершенно пустыхъ, появились люди.
Странные жители: костюмъ на нихъ необыкновенный,— солдатскіе брюки и военная куртка, только на головахъ, вмѣсто шлемовъ, кепки и шляпы. Но сверху они казались такими же, какь всѣ мирные жители, и пленка развѣдчиковъ Грина зафиксировала точки крестьянскихъ шляпъ.
Къ тому времени, какъ ожила округа, первые отряды эскадры Маккольма съ развѣдкой прошли надъ ней. Полковникъ Гринъ донесъ, что около деревни не видно движенія сельско - хозяйственныхъ машинъ, что, повидимому, объясняется тѣмъ, что крестьяне уже покончили съ полевыми работами. Полковникъ Гринъ не подозрѣвалъ, что вмѣстѣ съ темнѣющимъ небомъ съ разорванными клочьями облаковъ всѣ его развѣдчики уже отмѣчены линзами подъ крышей ресторана и четкимъ изображеніемъ легли на подземной панорамѣ, вокругъ которой толпились офицеры. Въ ихъ взглядахъ было нетерпѣніе, но подошедшій командиръ подземной зоны, посмотрѣвъ на черточки аэроплановъ, подчеркнуто равнодушно сказалъ:
— Терпѣніе, господа, это развѣдчики. Ихъ главныя силы проходятъ въ пятидесяти километрахъ къ югу. Мы должны ударить имъ въ хвостъ. Онъ оглядѣлъ затаившихъ дыханіе офицеровъ:
— Итакъ, задача ясна. Противникъ долженъ быть задержанъ во что бы то ни стало. Прошу разъяснить это младшимъ начальникамъ. По мѣстамъ. Къ секторамъ, господа. Командирамъ отрядовъ задержаться.
Придерживая на ходу бинокли и планшетки, офицеры быстро разошлись. Вокругъ маіора осталось нѣсколько капитановъ.
— Поближе, господа.
Полковникъ понизилъ голосъ до шопота.
— Прошу внимательно и все лично провѣрять. Наша задача болѣе чѣмъ отвѣтственна. Понятно... Вы свободны.
Онъ опустился на табуретъ передъ панорамой. Адъютантъ надвинулъ на лампу темный экранъ. Еще ярче выступила на матовомъ стеклѣ панорамы озаренное багрянцемъ заката небо. Развѣдчики прошли. Ничего, кромѣ облаковъ, не осталось наверху. Маіоръ сидѣлъ у пульта, положивъ лѣвую руку на доску съ кнопками сигнала. Въ отсвѣтѣ панорамы розовѣлъ гладко выбритый подбородокъ. На воротникѣ яркая желтина петлицъ съ серебрянымъ шитьемъ дубовыхъ листьевъ, а между ними, внизу тяжелый крестъ -— pour le mèrite — память покойнаго императора.
— Г-нъ полковникъ, одиночный бомбовозъ надъ зоной.
Дѣйствительно, въ полѣ зрѣнія панорамы входилъ одинокій большой аэропланъ, на крыльяхъ котораго ясно были видны англійскіе отличительные знаки. Онъ шелъ необычайно низко.
Полковникъ, не оборачиваясь къ адъютанту, бросилъі
— Третій секторъ. Одно звено. Снять.
Макъ Скотту приходилось туго. Машина дотягивала послѣдніе километры. Высоты осталось пятьсотъ метровъ. До желѣзнодорожной станціи нѳ дотянуть, а подходящей цѣли для бомбъ все нѣтъ, какъ нѣтъ. Не сбрасывать же ихъ на мирную деревню, жители которой даже не прятались при его приближеніи.
Ничего не оставалось, нужно было садиться, благо мѣста для посадки было кругомъ, сколько угодно,
— Лишь бы не угодить только поперекъ бороздъ пахоты, — подумалъ Макъ Скоттъ. Остальное не важно. Тормозныя колеса даютъ возможность обойтись минимальнымъ пробѣгомъ. Съ этой стороны все почти спокойно.
Высота подходила уже къ предѣлу, дальше котораго экипажъ не сумѣетъ воспользоваться парашютами. Макъ Скоттъ отдалъ приказъ:
— Прыгать всѣмъ.
Изъ люка показалась голова штурмана. Лейтенантъ сдѣлалъ свирѣпое лицо и жестомъ показалъ: «Прыгай». Взглянувъ сквозь застекленный полъ, онъ увидѣлъ, какъ изъ подъ фюзиляжа падаютъ одинъ за другимъ его люди. Мигъ, и надъ падающими, какъ языкъ пламени взвивается хвостъ парашюта, расцвѣтаетъ упругимъ пузыремъ шелковое полушаріе. Макъ Скоттъ считаетъ прыгающихъ:
— Два.
Онъ подождалъ. Третьяго не было. Лейтенанть обернулся къ штурманской рубкѣ. Поднявъ расширенные глаза на командира, штурманъ молча указалъ на землю, и тутъ Макъ Скоттъ увидѣлъ огороды деревушки, надъ которыми шелъ аэропланъ. Чучело на огородѣ весело замахало руками. Вмѣстѣ съ усыпанными ягодами кустами оно стремительно удалялось отъ оставшагося на мѣстѣ колодца. Огородъ раскололся пополамъ. Колчаны капусты удалялисъ отъ неподвижной картошки.
Въ бетонномъ подземельѣ, на глубинѣ двадцати пяти метровъ, стоялъ нестерпимый шумъ. Въ первый моментъ нельзя было даже опредѣлить его природу, такъ онъ былъ силенъ. Лишь привыкнувъ, ухо выдѣляло царящій надъ всѣмъ ревъ авіаціонныхъ моторовъ. Выстроившіеся подъ ослѣпительными ломками тридцать истребителей сверкали дисками вращающихся пропеллеровъ. Выше гдѣ-то въ задней части подземелій могучими голосами выли вентиляторы. Гонимые вихремъ пропеллеровъ, засасываемые широкими раструбами вентиляторовъ, струи выхлопныхъ газовъ синимъ стремительнымъ потокомъ понеслись подъ сводами.