Ветры Севера

Лицо Фиаха окаменело. Он говорил себе, что не Тайбшиахи начали всё это: жизнь эльфов под правлением людей была нелёгкой задолго до того, как они начали вести против людей партизанскую войну. Но почему-то его собственные воспоминания о его разрушенном городе и убитых родственниках и друзьях всплывали в памяти каждый раз, когда он слышал про ещё одно уничтоженное поселение, оставляя гложущее сомнение в том, кто же действительно виноват в этих смертях. Резня не-людей провоцировала месть Нечисти, и если вначале они в основном атаковали лишь военные крепости и, нападая на гражданские поселения, старались минимизировать жертвы среди мирного населения, со временем ситуация вышла из-под контроля. Сложно было сдерживаться после увиденных изувеченных тел эльфийских женщин и детей в сожжённых поселениях, и со временем эльфы тоже становились всё более безжалостными: от убийств только солдат они скатились к убийствам и купцов и ремесленников… и их семей… Фиах вздрогнул, увидев отражение собственного взгляда в воде, и ударил кулаком по водной глади, разбив отражение и разогнав волны по поверхности. Во что он превращался? Разве мог он когда-нибудь подумать, что он, ребёнок, тогда едва избежавший смерти, превратится в такое же чудовище, что и те, кто пришли за его семьёй? Разве всё это стоило того, если цена была столь высока? Эльф сжал челюсти, и на его губах заиграла странная злая усмешка. Он вынужден был признать, что всё то время, которое он пытался жить нормально, забыть, что произошло – всё это время глубокие раны его души, его ненависть, тлели под цивилизованным обличьем, под спудом рассудка и совести. В глубине души он считал, что люди должны были быть стёрты с лица земли за всё то зло, что они причинили эльфам, все – и молодые и старые. Ужасы партизанской войны всего лишь сорвали эту его цивилизованную оболочку и усугубили его ненависть к людям. А кроме того – он снова провёл ладонью по воде – из-за зверств людей всё больше эльфов вливалось в отряды Тайбшиахов: теперь их количество приближалось уже к трём тысячам.

Фиах снова погрузился в размышления. Самую сложную задачу представляло Белогорье. Им по-прежнему правили гордые потомки королевы Милолики, и, согласно преданиям, в их жилах текла кровь легендарной королевы Драгомиры, а значит, и эльфийская кровь. Они всё так же считали себя «северным щитом». Более широкий проход сквозь Ледяную Стену выходил к их королевству, и, как и тысячи лет тому назад их предки, они были готовы заслонить собой остальной мир от угрозы с севера. Кроме того, здесь невозможно было разыграть эльфийскую карту, поскольку это было единственное королевство, в котором к эльфам относились так же, как и к людям. Да и та часть Эльфийского Королевства, которая теперь входила в состав Белогорья, присоединилась к нему добровольно – тогда, когда эльфам пришлось отступить под защиту хребтов, окружающих Драйахгленн. Было неясно, как отреагировала бы королева Белогорья, если бы Эльфийское Королевство захотело вернуть свои земли, подойдя к её границам, но пока что эльфы Белогорья считали её своей королевой и отказывались присоединяться к Тайбшиахам. Правда, и в этом королевстве не всё было безоблачно. Здесь тоже были свои влиятельные аристократические дома, которые, с одной стороны, стремились к большей власти, а с другой – опасались, что эльфы могут попытаться вернуть свои земли. Вдобавок в последнее время пошли разговоры, что во времена надвигающейся войны во главе королевства не должна стоять женщина. Фиах ухмыльнулся: это явно были происки хатуки, у которых только мужчины имели право становиться вождями. Что же касалось Белогорья, то там традиция женского правления уходила далеко в древность: по каким-то непонятным причинам со времени первой войны с хатуки все первенцы, а иногда и единственные дети, были девочками. Поэтому идея предпочтительности мужского правления для белогорцев была по меньшей мере странной, хотя её приверженцы подчёркивали, что именно король возглавлял армии Белого Королевства во время прошлой войны с севером, а также напоминали, что, с другой стороны, именно женщина, принцесса Милолика была не слишком удачлива в вопросах ведения войны. И всё-таки пока что Белогорье твёрдо стояло за свою королеву, а местные эльфы отказались с ним разговаривать и отослали его прочь. И вот сейчас он сидел в этих старых руинах – напоминании о древних войнах – и размышлял, что же делать дальше. Одним из очевидных решений была бы организация провокаций: нападения и на людские, и на эльфийские поселения в Белогорье, в надежде настроить их друг против друга и столкнуть королевство в гражданскую войну. Однако подобные мысли вызывали в нём внутренний протест. Одно дело – нападать на поселения людей в Срединоземье и Светлолесье, где эльфов притесняли, но совершенно другое – нападать на своих и платить чёрной неблагодарностью тем, кто относился к его народу по-справедливости. Кроме того, его всё больше раздражало то, как вождь-хатуки относился к своим эльфийским союзникам. Начиналось всё подчёркнуто уважительно, но было очевидно, что постепенно правитель Ырит’Юктэ всё больше стал рассматривать Тайбшиахов, как своих подданных, предъявляя им требования и иногда даже грозя своим гневом. Фиах нахмурился: это могло привести к осложнениям; может быть, всё-таки эльфийский король был прав в том, что не доверял хатуки?

Лёгкий топоток прервал его размышления. Он бесшумно поднялся и отступил в тень ближайшей колонны: хоть в Белогорье на него никто бы не напал лишь за то, что он эльф, будет лучше, если он останется незамеченным. Он с удивлением увидел, что у фонтана появилась маленькая людская девочка лет шести или семи. Какое-то время она радостно расплёскивала воду своими крохотными ладошками, а затем обратила внимание на розовые кусты, растущие вокруг. Она заприметила особенно красивый цветок и захотела его сорвать, но оказался для неё слишком высоко, даже когда она встала на цыпочки. Она предприняла несколько бесплодных попыток, забавно пыхтя от усердия, а затем вдруг замерла на месте с широко раскрытыми глазами. Фиах понял, что она его заметила. Несколько секунд они смотрели на друг друга, а потом девочка вдруг широко улыбнулась и сказала «lе do thoil»[2], показывая на цветок. Фиах вздрогнул – эта странная девочка не только не испугалась его, но и обратилась к нему по-эльфийски. Хотя поскольку она сказала лишь одну фразу и только показывала на цветок, она видимо не знала больше. Затем он вспомнил, что он всё-таки находится в Белогорье, эта девочка не знала, кто он, и у неё не было причин бояться эльфов. Что-то в её ярко-синих и невинных глазах заставило его судорожно сглотнуть, он сделал несколько шагов, сорвал цветок и с едва уловимой, вымученной улыбкой протянул его девочке.

– Gorai mait[3], – поблагодарила она его и снова улыбнулась.

Эльф изучал её несколько растерянно. Его прежние сомнения вновь вырвались на поверхность – если на свете был такой маленький ангелочек, который не испугался чудовища, которым он стал, может, ещё есть надежда? Прежде чем он успел сказать себе, что она его не боится лишь потому, что не знает, на что он способен, он услышал голоса.

– Мечи, Мечи! – с беспокойством кричала женщина, – Мечи, где же ты?

Девочка хитро улыбнулась и приложила палец к губам, призывая его молчать. Затем она взяла его за руку, и они оба спрятались за колонной, у которой он стоял до того. Мгновение спустя богато одетая женщина заглянула в узкий проход между розовыми кустами и окинула взглядом фонтан.

– Мечи, ты здесь? – позвала она и, не получив ответа, заторопилась дальше.

Девочка хихикнула и отпустила его руку, снова залюбовавшись цветком и полутанцуя вокруг фонтана. Фиах наблюдал за ней со смешанным чувством. Дочь даойне[4], его врага, столь невинная и открытая к миру, ещё не ведающая о его опасностях. Он сжал челюсти. Да будь проклят вождь хатуки! Он не станет участвовать в разрушении этого королевства. Девочка повернулась и посмотрела на него, что-то в его взгляде заставило её посерьёзнеть. Она какое-то время размышляла, потом подошла к нему и пристально посмотрела ему в глаза. Затем она улыбнулась и невероятно царственным жестом протянула ему цветок. Фиах полуусмехнулся-полувсхлипнул от умиления: девочка вела себя как благородная дама, одаривающая своего рыцаря. Он осторожно опустился перед ней на колено и с лёгким поклоном головы принял цветок. Вдруг они снова услышали голоса.

2

Пожалуйста (эльф.).

3

Спасибо (эльф.).

4

Даойне (эльф.) – люди.