Страница 20 из 27
Что же касается того, что документов о бое 28 панфиловцев в полку не было, то ничего удивительного в этом нет. Полк был разбит, какие могли быть в нем документы? Не удивительно и то, что о подвиге бойцов политрука Клочкова под разъездом Дубосеково полковник Капров узнал только от представителей политотдела дивизии и значительно позднее. Полковники обычно и "отступают", ничего не зная о тех рядовых, которые дают ему возможность благополучно "отступить". Только кого-то из отступивших полковников потом интересуют имена и подробности, а кого-то не очень. Особенно, если при этом приходится переживать больше о своей собственной судьбе, да еще и в условиях возможного трибунала. До каких ли тут рядовых солдат, где-то и при каких-то обстоятельствах погибших?
И, наконец, итоговый вывод, сделанный главным военным прокурором на основании всех этих "доказательств".
"... Таким образом, материалами расследования установлено, что подвиг 28 гвардейцев-панфиловцев, освещенный в печати, является вымыслом корреспондента Коротеева, редактора "Красной звезды" Ортенберга и в особенности литературного секретаря газеты Кривицкого. Этот вымысел был повторен в произведениях писателей Н.Тихонова, В.Ставского, А.Бека, Н.Кузнецова, В.Липко, М.Светлова и других и широко популяризировался среди населения Советского Союза..."
То, что подробности подвига были приукрашены сказителем, это еще не говорит о том, что подвига не было. Справка же четко говорит: тот факт, что описание подвига было приукрашено, говорит о том, что подвига не было. Нормально?
Особенно характерно появление здесь имени Александра Бека. Дело в том, что он ничего не писал о подвиге 28 панфиловцев. Он писал о людях Панфиловской дивизии, служивших в другом ее полку. О подвиге всей дивизии. И о подвиге, в конечном счете, ее командира, генерал-майора Панфилова.
То есть речь в данном случае идет о том, что записка пытается поставить под сомнение не только подвиг двадцати восьми. Но всей этой дивизии, включая его командира.
Получается, что, если бы справке дали ход, речь здесь могла пойти не только о том, что именно маршал Жуков представил 28 панфиловцев к званию Героя Советского Союза. Но и о том, что награждение дивизии орденом Красного Знамени, а также ее представление к званию Гвардейской, было инициировано тоже Жуковым.
В этом и пытается убедить этот удивительно беспомощный и слабый по степени доказательности документ.
Удивительно, что мало кто из обличителей "мифа о подвиге" видит это. Документ, который утверждает, что подвига двадцати восьми не было, что не было самого боя, на самом деле доказывает обратное. А много людей с этим документом, тем не менее, согласилось. Наверное потому, что не читали саму эту справку, а поверили в ее доказательность на слово?
Здесь же необходимо вспомнить еще одно "доказательство", почему-то в этой справке не упомянутое. Однако, несмотря на это обстоятельство, активно используемое сегодня для "ниспровержения мифа". Имеется в виду утверждение о том, что Натаров, со слов которого Кривицкий писал свой очерк, погиб за несколько дней до боя под Дубосеково. Поэтому не мог участвовать в бою двадцати восьми и не мог, соответственно, ничего Кривицкому рассказать.
То, что этот факт активно используется сегодня в качестве некого "доказательства", поразительным образом подчеркивает беспомощность сегодняшней аргументации. Ведь даже в 1948 году, при всей топорности проведенного тогда "следствия", этот аргумент в той самой справке не использовался. Почему?
Дело в том, что выжившие в бою под Дубосеково панфиловцы каждый порознь и все в один голос показывали, что Натаров в том бою участвовал. Это зафиксировал впоследствии академик Куманев путем личного опроса, посещая их в разных городах Советского Союза. А тогда, в 1948 году, следователь, по всей видимости, посчитал излишним принимать этот факт во внимание. Предпочтя этому признание Кривицкого в том, что ни с кем тот о бое не беседовал. А был ли Натаров в бою под Дубосеково, это на фоне этого признания никому не было интересно. Тем более на таком шатком основании, хорошо известном сразу после войны, но неизвестном нашим современникам, слабо представляющим ее реалии. Что имеется в виду?
Все очень просто. Обыденностью военного времени была ошибочность отчетных документов о потерях. Множество "похороненных" воинов оказывались через некоторое время вполне живыми. К примеру, тот же политрук Клочков в октябрьских боях несколько дней считался погибшим. И таких случаев было множество.
В том случае, если никто не видел тела погибшего, полагалось считать его без вести пропавшим. Однако семья павшего в бою получала денежное пособие, а семья пропавшего без вести не получала ничего. Вот и старались каким-то образом записывать в погибшие тех, кто не вернулся из боя.
Натаров по документам погиб в разведке. На самом деле никто не мог твердо знать, что с ним произошло. Но, раз не вернулся из разведки вместе со всеми, значит, посчитали погибшим. Так и могла его фамилия оказаться в списке погибших за несколько дней до боя под Дубосековым. То, что потом он оказался в живых и вышел к нашим, никто, естественно, документировать не стал. Не та это величина, рядовой красноармеец, по поводу которого стали бы докапываться до подробностей учета личного состава.
Так что и этот аргумент, не вошедший в справку-доклад, ничего, в сущности, не доказывает.
Теперь о сержанте Добробабине, преступление которого якобы показывает, что "никакого подвига не было".
Эти двадцать восемь советских людей не были, конечно, какими-то выдающимися сказочными героями. Это были обычные люди, попавшие в тяжелейшие условия смертельной битвы. Но обычные люди под командованием умных и твердых командиров.
Люди меняются. Каждая прожитая минута жизни меняет нас. Еще больше нас меняют внешние обстоятельства. Поэтому и случается иногда, что сегодня герой, а завтра преступник. Это жизнь и такое в ней бывает. Поэтому ничего необычного в этом нет.
Кроме того. Есть люди, которым для правильных поступков нужна твердая узда. Правильное управление. Оставшись без такого управления, они теряют ориентиры. Бывает и такое.
Поэтому и случаются иногда поступки, не вмещающиеся в наше представление о героях и героизме. Как к этому относиться? А вот, в "Волоколамском шоссе" есть простые ответы на это.
"...Панфилов подумал, повторил: - Немецкого народа... Вы, товарищ Момыш-Улы, никогда не унижали себя ненавистью к немцам как к нации, как к народу?
- Никогда! - твердо ответил я. - Если под знамя свастики, порабощения, встанет мой брат по крови, казах, я и его буду ненавидеть..."
Думаю, эти слова, эту мысль, мог тогда повторить любой порядочный человек. Независимо от национальности. И еще.
"...ты был, быть может, хорош, тебя раньше, быть может, любили и хвалили, но каков бы ты ни был, за воинское преступление, за трусость, за измену будешь наказан смертью".