Трёхцветный характер

Лучше, конечно, было этого не делать. Никакие праздники не обходились без алкоголя. Но если кошка детей с трудом, но терпела, то запах алкоголя она ненавидела. Она стаскивала облитые вином скатерти со стола, вместе со всеми разносолами из продовольственных заказов на них. Она рвала дефицитные колготки на ногах нетрезвых дам. Она ловко забиралась на ковёр, который висел на стене, и атаковала оттуда самых нетрезвых из гостей-мужчин. Приходилось запирать кошку в ванной, её рассерженные вопли могла заглушить только ритмичная музыка диско.

***

В прихожей, на полке для шляп, в позе горгульи с фронтона готического замка, сидела голубоглазая сиамская кошка. Она терпеливо ждала. Не того, что женщина пройдёт из кухни в комнату как раз под полкой, на которой сидела кошка. Она ждала, когда женщина забудет о том, что кошка ждёт её и пройдёт под полкой, не остерегаясь того, что должно случиться потом.

А случиться должно было то, что всегда случалось в подобных ситуациях. Женщина расслабится, кошка беззвучно атакует сверху. Женщина начнёт кричать и махать руками, в конце концов, покусанная, она скинет кошку вниз… и вот тогда для кошки настанет тот самый момент. Момент, когда можно будет идти на кухню и съесть свою строганину из замороженного минтая, которая всё это время лежала в её миске и именно из-за несвоевременной выдачи которой, да к тому же сопровождаемой шлепком мокрым полотенцем, женщину и требовалось наказать. Так уже бывало много раз до этого, всё повторилось опять.

– Господи, Лада, пирог… ну как же…, – в этот раз ущерб был более значительным, чем обычно.

Мы потеряли вишнёвый пирог, заварной чайник и две кружки, а обычно, кроме маминой нервной системы, ничего не страдало. Пирог был коронным маминым блюдом и всегда получался очень вкусным. Дымящийся, волшебно пахнущий пирог был размазан по полу. Там же валялись черепки от чашек и отколотый носик чайника, рядом с самим чайником. Картину разгрома дополнял слой дымящейся заварки, который всё это покрывал.

– Ну что за гадина, убила бы, – мама уже не кричала, а почти плакала, она расстроилась, ей было жалко пирога, над которым она трудилась последние пару часов. Но это была лишь слабая тень того чувства горечи, которое испытала я, поняв, что пирога сегодня не будет: "Ну, Лада!"

Кошка элегантно спрыгнула на противоположную от полки стену коридорчика, изящно оттолкнулась от неё и спланировала на небольшой кусочек чистого пола, оставшийся от поверженного пирога. Брезгливо стряхнув с передней лапы прилипшую чаинку, осторожно вышагивая по плинтусу, она гордо проследовала на кухню, ужинать своей подтаявшей строганиной.

– Гадина, какая, – мама проводила триумфаторшу взглядом. – Ну что, давай убираться, и пойдем мусор сразу выкинем. Заодно проветрюсь, а то прямо прибить её хочется. Ну у всех кошки, как кошки, а эта… гадина, одно слово.

Обычно, я защищала свою кошку, мой волшебный сиамский подарок, но в этот раз сказать мне было нечего, мне было очень жалко пирог и обидно за маму. Вообще-то, все эти приключения с кошкой свалились на мамину голову совершенно безо всякого участия с её стороны.

Котёнок был подарен мне папиным коллегой на мой день рождения. Тогда этот нежданный подарок, абсолютно нечаянный, осчастливил меня, и укрепил мою детскую веру в чудеса.

Не так давно этот коллега с супругой вернулись из длительной командировки. На протяжении трех лет они развивали энергетику в одной из стран Юго-Восточной Азии. Оттуда они и привезли сиамских кота и кошку, ставших родителями моёй Лады. Возможно, именно потому, что эти два существа были друг у друга, они как-то взаимно гасили свои дикие проявления. А может быть причина была иной, но никакого беспокойства хозяевам они не доставляли.

Наоборот, хозяин был очень доволен своим котом. Кот считал своей обязанностью снабжать хозяина воблой к пиву. Так было у них заведено, когда хозяин вечером после работы располагался на балкончике, чтобы выкурить свою вечернюю сигарету и распить вечернюю бутылку пива, крупный кот, словно призрак, растворялся меж чужих балконов.

Среди соседей было немало рыбаков – любителей. Их улов сушился на этих балконах. Через несколько минут кот возвращался, неся в зубах закуску, рыбка была аккуратно отделена кошачьими зубами непосредственно у места её крепления к верёвке.

***

О том, что мама захлопнула ключи в квартире, она вспомнила только тогда, когда мы, избавившись от мусора, вернулись в подъезд. У отца, конечно, ключи имелись, но он был «на пуске». В строй вводили новый блок атомной электростанции.

Аврал за авралом, проявляя чудеса трудового энтузиазма, люди не выходили с территории станции сутками. Раньше завтрашнего дня, а может быть и вечера, ждать отца не приходилось.

Растерянные, мы вышли из подъезда. Окно кухни, выходившее во двор, было закрыто, отрытой осталась только форточка, но она была слишком маленькой.

– Ну и что теперь делать? – спросила мама у росшего во дворе молодого ясеня, – Там же суп на плите,… дверь, что ли, теперь ломать? Вот заведётся такая тварь и всё наперекосяк пойдёт.

– Люб, а я окно у тебя в комнате закрыла? – теперь её вопрос был обращен ко мне. Я не знала. Сама я его точно не закрывала, просто, не могла. Раму перекосило, и моих детских сил не хватало, чтобы справиться со створкой. Окно моей комнаты выходила на противоположную сторону дома, на улицу. Мы пошли смотреть.

– Ну, вот и ладушки, – обрадовалась мама. Створка окна была приоткрыта.

– Теперь надо залезть, давай, иди сюда. Я тебя подсажу, а ты там хватайся за что-нибудь и подтягивайся. Господи, какая ты тяжёлая. Люба… надо заканчивать тебя раскармливать.

Из обступившей нас темноты, вдруг материализовался молодой и энергичный милиционер. Он шел с дежурства, которое выдалось спокойным и оставило ему достаточно сил для помощи гражданам, попавшим в беду, вроде нас с мамой.

– Что вы тут делаете, гражданка? – строго спросил милиционер.

– А что мы тут можем делать? Банк грабим, – огрызнулась мама и вернула меня на землю.

– Это не банк, это жилой дом, – уточнил милиционер.

– Да что вы! А мы-то думаем, где деньги.

– Гражданка, отвечайте не вопрос прямо. Вы, выпивши, что ли? – заподозрил правоохранитель.

– Товарищ милиционер, что тут не понятно? Мы с дочерью вышли мусор выбросить, дверь захлопнулась, муж «на пуске», ключи внутри.

– А мусор? – задумчиво спросил милиционер, осматривая окно и стену под ним

– Вы издеваетесь, что ли. На помойке! – ответила мама.

– Я помогу вам, гражданка, – гордо сказал он. И вдруг, опершись ногой, обутой в начищенный сапог о выступ цоколя дома, он очень ловко вскарабкался на наш подоконник и уже почти исчез в недрах тёмной квартиры, когда мама с отчаяньем в голосе прокричала: – Там, кошка… злая!

Лицо милиционера высунулось из окна: – А хомячков злых, у вас там нету? – ухмыльнулся он.

– Бежим, быстрей! – прошептала мама и, схватив меня за руку, потащила за собой. Тропинка в палисаднике, огибавшая дом, по которой мы пробирались, была усеяна камнями и лужами. Быстро передвигаться по ней в темноте было очень сложно. Наш подъезд находился в самом центре дома. Конечно, мы не успели, крики милиционера мы услышали за несколько метров от входа в подъезд.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «