Повседневная логика счастья

Эй Джей выпил и налил себе еще. Осушив второй бокал, он дал себе обещание что-нибудь почитать. Кого-нибудь из давних любимцев. «Старую школу» Тобиаса Вулфа, к примеру. Хотя лучше, конечно, что-нибудь новенькое. О чем там распиналась эта чудачка из «Найтли»? «Цветок запоздалый»? Бррр. Он ни за что не изменит своего мнения. Нет ничего хуже слюнявых воспоминаний вдовцов. Особенно если ты, как Эй Джей, уже двадцать один месяц как овдовел. Ломан не виновата. Откуда ей было знать о его банальной личной трагедии? Господи, как же ему не хватает Ник. Ее голоса, шеи, даже подмышек. Они были шершавыми, точно кошачий язык, и в конце дня пахли молоком, которое вот-вот скиснет.

Три бокала спустя Эй Джей отключился прямо за столом. При росте пять футов семь дюймов и весе 140 фунтов он даже замороженным виндалу не подкрепился. Нынче вечером он точно ничего не прочтет.

– Эй Джей, – раздался шепот Ник. – Ложись-ка спать.

У него и правда слипались глаза. Люди затем и пьют, чтобы забыться.

Сотканное из винных паров привидение жены помогло Эй Джею подняться.

– Это свинство, умник. Понимаешь?

Он кивнул.

– Быстрозамороженный виндалу и красное вино за пять долларов.

– Я отдаю должное освященным веками обычаям предков.

Вместе с привидением он поплелся в спальню.

– Поздравляю, мистер Фикри, вы превращаетесь в настоящего алкоголика.

– Прости, – сказал он.

Она уложила его в постель. У нее были каштановые, коротко стриженные волосы.

– Ты подстриглась, – сказал Эй Джей. – Непривычно.

– Ты ужасно вел себя с той девушкой.

– Это из-за Харви.

– Разумеется, – сказала она.

– Не люблю, когда умирают знакомые.

– Поэтому ты и Молли Клок не увольняешь?

Он кивнул.

– Так нельзя.

– Можно, – возразил Эй Джей. – Я так жил и буду жить.

Она поцеловала его в лоб.

– Я просто говорю, что не хотела бы для тебя такой жизни.

И ушла.

В аварии не было виноватых. Ник отвозила домой писателя, который приезжал к ним на авторский вечер. Наверное, торопилась на последний автомобильный паром до Элиса. Возможно, на дорогу выскочил олень, и она пыталась его объехать. Или ее подвела зимняя массачусетская дорога. Этого уже никто никогда не узнает. Коп в больнице спрашивал, не была ли она склонна к суициду.

– Нет, – ответил ему Эй Джей, – ничего похожего.

Она была на третьем месяце беременности. Они пока никому не говорили. Им уже приходилось обжигаться. Сидя в комнате ожидания при морге, Эй Джей жалел, что они никому ничего не сказали. По крайней мере, у них был бы короткий период счастья перед длинной эпохой… Чего? Он еще не подобрал этому названия.

– Нет, она не была склонна к суициду. – Эй Джей помолчал. – Она ужасно водила, но не желала этого признавать.

– Да, – сказал коп. – Тут никто не виноват.

– Многие так говорят, – отозвался Эй Джей. – Но виноватые есть. Это она. Зачем она так глупо погибла? К чему эта бездарная мелодрама? Хуже пошлого романа Даниэлы Стил, слышишь, Ник? Опиши кто все это в книжке, я бы сию минуту ее закрыл и зашвырнул подальше.

Коп (не читавший почти ничего, кроме детективов Джеффри Дивера в бумажных обложках, да и то только в отпуске) попытался вернуть его к реальности:

– Да. У вас ведь книжный магазин.

– У нас с женой, – не подумав, уточнил Эй Джей. – Боже правый, в кого я превратился! В ходульный персонаж, который все время забывает, что его жена умерла, и продолжает говорить «мы». Штамп! Офицер… – Он прочел на жетоне имя копа. – Офицер Ламбиазе, мы с вами действующие лица дрянного романа. Понимаете? Как мы до этого докатились? Вы, вероятно, думаете про себя: «Вот бедняга!» А когда вернетесь вечером с работы, крепче обычного обнимете детишек, потому что в таких романах персонажи вроде вас всегда так делают. Понимаете, о каких романах я говорю, да? О произведениях так называемой высокой литературы, в которых прописан каждый второстепенный персонаж, толстых, как у Фолкнера. Смотрите, как автор внимателен к маленькому человеку. Простому человеку! Какая у него широта взглядов! Взять хоть ваше имя. Офицер Ламбиазе – типичное имя типичного массачусетского копа. Вы расист, Ламбиазе? Законы жанра требуют, чтобы вы были расистом.

– Мистер Фикри, – проговорил офицер Ламбиазе. – Давайте я позвоню кому-нибудь из ваших близких?

Эй Джею попался хороший коп, привыкший, что раздавленные горем люди склонны к хамству. Он положил руку ему на плечо.

– Браво, офицер Ламбиазе! – отозвался Эй Джей. – Именно это вы и должны были сказать. Вы превосходно играете роль! Не знаете, случайно, что теперь полагается делать вдовцу?

– Позвонить кому-нибудь, – ответил офицер.

– Пожалуй, вы правы. Но я уже позвонил родственникам жены. – Эй Джей кивнул. – Будь это короткий рассказ, мы бы с вами уже отстрелялись. Еще одна легкая шутка, и занавес. Вот почему из всех прозаических жанров самый элегантный – это короткий рассказ. У Раймонда Карвера вы сказали бы мне что-нибудь утешительное, а потом на меня навалилась бы тьма. И все, конец. Хотя это все-таки скорее роман. С точки зрения эмоционального воздействия. Его с наскоку не одолеешь. Понимаете?

– Не уверен. Я не читал Раймонда Карвера, – сказал офицер Ламбиазе. – Мне нравится Линкольн Райм. Знаете такого?

– Криминалист-паралитик. Неплохо для жанровой прозы. А рассказы вы когда-нибудь читали? – спросил Эй Джей.

– Разве что в школе. Сказки. Или этот, как его, «Рыжий пони». Кажется, нам задавали «Рыжего пони».

– Это повесть, – покачал головой Эй Джей.

– О, прошу прощения. Я… Постойте, в школе мы читали рассказ про копа. История идеального преступления, что-то в этом роде. Потому, наверно, я его и запомнил. Там копа убивает собственная жена. Орудие преступления – замороженный говяжий окорок, который жена потом подает остальным…

– «Агнец на заклание», – перебил его Эй Джей. – Рассказ называется «Агнец на заклание», и нога там баранья.

– Точно! – обрадованно воскликнул коп. – Вы мастер своего дела.

– Это очень известная вещь, – сказал Эй Джей. – Родственники должны приехать с минуты на минуту. Простите, что назвал вас «второстепенным персонажем». Незачем было грубить, и потом, судя по всему, именно я – второстепенный персонаж в саге об офицере Ламбиазе. Копы гораздо чаще книготорговцев становятся главными героями. За вами целый жанр, сэр.

– Хм-м, – отозвался офицер Ламбиазе. – Тут вы, наверное, правы, но я хотел бы вернуться к этому рассказу. Меня, как полицейского, смущает хронология описанных в нем событий. Вот ставит она говядину…

– Баранину.

– Баранину, да. В общем, она убивает мужа замороженным куском баранины, а потом ставит мясо в духовку. Неразмороженным. Я не Рэйчел Рэй, но…

К тому времени, когда машину извлекли из воды, тело Ник уже начало остывать. Глядя в морге на ее синие губы, Эй Джею вспомнилось, как она, готовясь к вечеринке, которую организовала по случаю выхода очередного вампирского романа, накрасила губы черной помадой. Эй Джей всегда скептически относился к дурацкому пристрастию девчонок-выпускниц разгуливать по острову в бальных платьях, но Ник, которая была без ума от этой проклятой книги и написавшей ее женщины, уверяла, что вампирский маскарад не только полезен для бизнеса, но и дает возможность повеселиться.

– Помнишь, как было здорово?

– Смутно, – ответил он. – Давным-давно, когда у меня еще не было книжного магазина, а выходные и вечера я посвящал самому себе, запоем читая в свое удовольствие, это и правда было неплохо. Очень смутно, но да, помню.

– Позволь освежить твою память. Радость – это когда у тебя есть умная и красивая жена, рядом с которой легко и приятно проходит каждый день.

С тех самых пор у него перед глазами так и стояла эта картина: Ник в нелепом шелковом наряде цвета сажи обнимает правой рукой столбик крыльца, а на лице ее четкой линией чернеют губы.

– Увы, моя жена стала вампиром.