Камская обитель

Пришлось Инге стать иллюстратором собственного произведения. Она рисовала на белых листах картинки и вкладывала в тетрадь с повестью. Восторгу ребенка не было предела, тем более что мама разрешала ему добавлять к картинке что-нибудь своё. Вскоре иллюстрации, «подправленные» сыном, заняли окончательное место в общей тетради.

После первой удачи, как считала Инга, она писала еще и еще, а потом решила, что пора поделиться своим творчеством с широким кругом читателей. И отправилась в московское издательство, где книжки приняли.

С тех пор прошло четыре года, и ко всем заботам, что взвалила на себя Инга, добавилось еще и сочинительство. Правда, появились деньги. Муж Сергей испытал настоящий шок, когда узнал, сколько получила его жена за книжки. Он тут же понял, что требовать теперь от Инги качественной работы прислуги будет не совсем правильно, и быстро научился сам разогревать борщи, есть вчерашние котлеты и не ворчать, когда Кирилл весь вечер крутится у него перед глазами.

Новое поприще не отбило у Инги склонности к чистоте и порядку, хотя в чем-то она и уступила позиции. Например, теперь она предпочитала покупать полуфабрикаты, чем мучиться с отбивными, голубцами, запеченной курицей и другим. На смену морсам и домашним компотам пришли упаковки магазинного сока, а блинчики с джемом были заменены на пирожные из кондитерского отдела. Горячие завтраки для мужа теперь состояли из бутербродов из микроволновки, которые он быстро научился делать сам.

Но никакого беспорядка, присущего творческим личностям, Инга не терпела. Она по-прежнему рано вставала, прибирала квартиру, делала другие хозяйственные дела. Потом в её расписании были часы творчества, а когда приходило время поднимать Кирюшу, кормить его завтраком и прогуливать в ближайшем сквере, она совмещала это с продумыванием очередного хода в запутанной сказочной интриге. Когда мальчик засыпал после обеда, Инга снова садилась к столу и писала, писала, погружаясь с головой в ею придуманный мир чудес и невероятностей. Единственно, что осталось в их семье без изменения, так это ужины. По-прежнему Инга придумывала на ужин что-нибудь интересное, удивляла мужа то оригинальным салатиком, то вкуснейшей пиццей.

После ужина и до того момента, как Кирюша укладывался спать, Инга писала. Уложив сына и прочитав ему пару листочков из новой книжки, женщина с трудом добиралась до постели и проваливалась в сон, не дожидаясь, когда Борис пересмотрит очередные серии про ментов или запутанную любовь. Иногда он будил её ближе к полуночи, требовал ласки, любовного экстаза. Уставшая женщина мечтала о том, чтобы её поскорее оставили в покое. После таких ночей Борис упрекал её в холодности, в нежелании разделить с ним удовольствие, как он говорил, от секса.

В последнее время Инга стала задумываться над тем, что скоро не сможет выдерживать эту гонку и подорвет здоровье. В редкие часы отдыха она мечтала о просторной квартире и человеке, который бы взял на себя все бытовые заботы. Она даже решила, что в случае исполнения её задумки с покупкой квартиры, пригласит к себе на постоянное жительство одну дальнюю бездетную родственницу. Но планы пока оставались планами.

Хотя очередная поездка в Москву была давно запланирована, но как всегда нашлась масса дел, которые требовали её непосредственного участия и внимания. И теперь её одолевала только одна мысль: успеть!

Успеть бы еще в кассу, за билетом, думала Инга, которая еще накануне отдала своей соседке Татьяне Усовой, которая работает кассиром на вокзале, паспорт и деньги. Та велела ей забрать билет не позднее, чем за полчаса до прихода поезда. Их Заречье недавно приобрело статус города, а до этого считалось поселком городского типа. Редкие поезда останавливались у них, а проходящий на Москву, стоял на их станции всего пять минут, и взять билет на него в последний день было проблематично. Но Татьяна не раз уже выручала Ингу, которая постоянно моталась в столичное издательство. Вот и сейчас в сумке у неё была рукопись сказочной истории, в которой феи маскировались под продавщиц цветов, злая колдунья притворялась дрессировщицей собак, а прекрасный принц и его невеста учились в соседних школах.

Рукопись должна попасть к издателю не позднее двадцатого октября, а у Инги еще сегодня утром не было конца истории. Кроме рукописи, внимания требовал Кирюшка, которого она еле-еле смогла уговорить пойти в школу. Мальчик, который еще год назад мечтал стать школьником, вдруг заявил, что в классе ему не нравится, что в школе нет его любимой воспитательницы «Петровны», а всевозможные запреты делают жизнь скучной и бесцельной.

Чтобы уговорить сына пойти в школу, пришлось пообещать купить в Москве коньки и разрешить не есть кашу на завтрак.

Не успела Инга порадоваться, что ловко решила проблему с сыном, как позвонил муж и приказал собрать ему все необходимое для трехдневной командировки. Борис Сергеевич Мамаев занимал должность технического директора местного заводика по производству прицепных агрегатов к сельхозмашинам. Но комплектующие производились в других местах, и Мамаеву приходилось улаживать проблемы их своевременной поставки, а для этого уезжать порой на два, три, а то и пять дней. Инга привыкла к его постоянным отлучкам и научилась держать про запас вещи, которые понадобятся мужу в командировке. Поэтому собрать вещи для неё не проблема, но вставал вопрос, с кем оставить Кирюшу?

Надо было звонить свекрови. Та, разумеется, была «на объекте», и никто не мог сказать, когда она вернется. Зная, что свекровь в обеденный перерыв точно будет на рабочем месте, Инга отложила разговор с ней и помчалась в школу: надо было предупредить Кирюшу, чтобы он после уроков сразу шел к бабушке на работу.

И такая нервотрепка продолжалась весь день, до того момента, когда она поняла, что если она промедлит еще минуту, то поезд уйдет без неё. Сунув глубже в сумку кошелек, косметичку, схему метро, запасные трусики и колготки, вручив соседке тете Маше ключи от квартиры со словами: «Приглядите, пожалуйста, пока нас нет», Инга пулей вылетела из подъезда дома.

Именно поэтому она вскочила не в тот автобус, проехала лишнюю остановку, а теперь должна была бежать к станции, рискуя сломать каблуки, или того хуже, ногу. Не тот автобус высадил её метрах в пятистах от вокзальной площади. И это бы не проблема, если бы не глухой бетонный забор, тянущийся до здания станции. Забор выгибался горбом, а обогнуть его значило пройти еще лишних пятьсот метров. Правда, была тут тропинка, ведущая прямо на перрон, к грузовому терминалу. Она в два раза сокращала путь, но ею мало кто пользовался, потому что та шла мимо заброшенного здания старой почты. Развалины почты давно облюбовали местные бомжи и бездомные собаки, а сама тропинка была изгажена как животными, так и людьми.

Но выбирать Инге не приходилось. Если она опоздает, Татьяна разозлится и выскажет ей в глаза все, что она думает о ней, а из издательства обязательно кто-нибудь позвонит и противным голосом поведает ей о том, насколько она, Инга Михайловна Мамаева, необязательна.

Лучше три минуты страха, чем весь этот ужас!

В свете дальнего фонаря Инга разглядела в бетонном заборе пролом, и, стараясь неглубоко дышать, двинулась по осклизлой тропе на яркий свет перрона. В какой-то момент ей послышались голоса, а рядом почудилась чья-то тень. Живот от страха свело, но она не остановилась. Тень оказалась её собственной тенью, только длинной и уродливой. Она ползла по кирпичной стене старой почты, обгоняя Ингу на шаг. Поругав себя за трусость, женщина прибавила шагу, шепча молитву к Богородице. Тело от страха и напряжения закостенело, под ногами противно скользило, и женщина уже представила, на что будут похожи её модельные сапожки. Злясь на себя, жизнь и собак, что спокойно оставляют после себя кучки, Инга не обратила внимания на шаги у неё за спиной. До спасительного света оставалось подняться по насыпи и перелезть через невысокое металлическое ограждение, а потом со скоростью света нестись к зданию станции, где её, наверняка, на все лады ругает кассирша Татьяна.