Страница 36 из 56
- Наконец сожрали всех кабанчиков и вспомнили, что короля нет с полудня, - процедил сквозь зубы Дагобер, оставаясь неподвижен. - Ну, хитрец, устроим битву? - Он быстро взглянул на Рагдая. Тот пожал плечами.
- Скажи им, чтоб не приближались к дубу больше чем на тридцать шагов.
- И пусть он берёт свою скамью и идёт к дубу, - шепнул Рагдаю Оря, нависая над королём и выискивая в траве свою палицу.
И добавил с некоторой грустью: - В прошлую зиму когда ты ещё был в Царьграде с Чаславом, Бущ, отец Свистеля, ушёл один добыть лося. Нашёл яму в корягах, из любопытства влез. Оказалась берлога. Тут вернулся шатун. Полез обратно в свою берлогу. Там Бущ. Рогатину выставил. Не пускает. Тот сверху рыл. Да коряги помешали. Три дня там Бущ сидел, а медведь сверху. Пока не отогнали. А Бущ уж заледенел весь...
Сзади к ним подъехал Ацур и, щурясь через круглые вырезы маски своего шлема, сказал по варяжски:
- Скажи ему, чтоб отошёл назад к дереву. Или я ему голову снесу.
Дагобер покосился через плечо на грудь лошади, на которой неподвижно восседал кольчужный Ацур с мечом на изготовку.
Король принял прежнее положение.
- Этого я сделать не могу, - сказал он по нордмански, двинул зрачками вправо влево, поднял губу, ощетинил усы, облизнулся, мотнул головой. - Хотя... Я же в плену. Ладно. - Он поднялся, прихватил за кожу своё сиденье, сделал десяток шагов к дереву, поставил сиденье перед конем Стовова, повернулся, сел, расправил складки рубахи, поправил кожаную накидку поверх панциря, волосы равномерно распределил по плечам.
Оря следом принёс и положил возле короля его меч и нож.
Ацур встал перед Дагобером вполоборота.
Глава восемнадцатая
ФРАНКИ
Вопли своего короля в окружении чужих, явно врагов, заметили убитых ярости, бешенства заполнили лощину. Передние франки узнали в траве, услышали слова Миробада. Было их сотни сотен. Пешие, конные. Редкие из них были одеты больше чем в штаны, не все имели оружие в руках: они только что ели, пили, спали и дрались на спор. Почти все были большого роста, широки в кости, длинноволосы и длиннобороды. Многие, всё ещё во хмелю, едва держали головы и поводья, двусторонние топоры, широкие ножи, дубины, короткие и длинные копья, цепи, кистени, просто палки и камни.
В надвигающейся толпе были всадники, укрытые пластинчатой броней, в шлемах с пёстрыми перьями на ромейский манер. На лошадях блестела украшениями сбруя и пестрела добротная оковка каплеобразных щитов, парча, шёлк, золото, крашеная кожа. Миробад и его люди, привстав в стременах, надрываясь кричали о том, чтоб никто не приближался ближе трёх десятков шагов к дубу и не подвергал излишней опасности жизнь короля. Одному из наиболее ретивых он едва не разбил голову мечом. Ошалевший конь промчался в нескольких шагах от дерева, волоча застрявшее в стремени тело потерявшего равновесие всадника. Передние остановились, задние подпёрли, возникла сутолока, водоворот, который, однако, не приближаясь к дубу ближе оговорённого расстояния, с рёвом, гулом и лязгом, стал обтекать дерево с обеих сторон и наконец сомкнулся со стороны мёртвого поля. Несколько камней, не долетев, упало в траву рядом с конём Ацура, беспокойно перебирающим копытами. Брошенное кем то копьё отразил щитом Ломонос, и оно с глухим стуком ударило в ствол.
- Может приставить этому правителю нож к горлу, чтоб все видели? - появилось из листвы перекошенное злостью лицо Полоза.
- Ага, - подхватил Стовов. - Пусть видят...
- Оскорбить короля перед всеми, угрожать ему... - тяжело вздохнул Рагдай. - Тогда пощады не будет. Даже если король сейчас встанет и пойдёт, то даже тогда его трогать нет смысла. Это понятно? - Кудесник обвёл взглядом угрюмых полтесков, нетерпеливо переминающихся стреблян, ухмыляющегося Орю, Стовова, перекладывающего меч из ладони в ладонь. - Это понятно? - Кудесник вдруг схватил Орю за кожаный ремень налучи, тряхнул, едва не свалив с ног. - Даже если он встанет и пойдёт!
- Угу. - Оря вывернулся и слегка толкнул Рагдая в грудь, после чего кудесник рассвирепел и как молотом ударил кулаком по руке стреблянина, отчего тот выронил свой аварский нож и изумлённо вытаращил глаза.
- Где Арбогаст? Эй, я не вижу его шутовского плаща! - неожиданно зычно крикнул Дагобер, да так, что перекрыл гомон и гул. - Он что, ещё не пришёл из Орлицы?
Из толпы орущих, оскаленных, трясущих оружием и кулаками франков, растолкав конем нерасторопных, выехал небольшого роста человек, одетый почти как король, только золота и самоцветов на нём было меньше, а вместо горностаевой шапки на макушке едва держалась маленькая кожаная шапка, вроде тех, что надевают саксы под железные шлемы. Шёлковая его рубаха была серой, штаны тоже, борода не то русая, выцветшая на солнце, не то седая. За ним, расширяя проход в толпе, выехало десятка полтора всадников в пластинчатой броне, при щитах, мечах и длинных копьях. Следом показался Миробад со своими людьми.
- Арбогаст ещё не пришёл. Мы не знаем, где он, - хрипло закричал седобородый. - Только что прибыл гонец из Нантильды. Говорят, брат твой Харибер лежит в беспамятстве, а аквитанцы говорят, что не хотят короля, который всегда болен, хоть он и брат Дагобера. Хотят Садиона.
- Это ещё кто такой? - искренне удивился Дагобер и даже привстал.
- Из аквитанцев. У него всего клок земли между Тулоном и Гуло. Но женат на Редегонде.
- Проклятье. - Дагобер обмяк. - Лезут всякие... ещё только Редегонды там не хватало. Откопалась, ведьмино отродье... А ты чего, Элуа, мне раньше не сказал?
- Так гонец только прибыл.
- Ах да. - Дагобер пощупал свой затылок, при этом Оря с таким вниманием стал оглядывать перстни на его пальцах, особенно один: огромный сапфир в золотом, кружевном шестиугольнике, что едва не перегнулся через плечо короля всем телом, когда тот снова положил руку на своё колено:
- Красивое кольцо, клянусь Рысью...
- Делать то чего, Оря? - спросил Ломонос.
- Ты цель в затылок, вишь, железо на нём, - донесся из листвы голос Кряка.
Сверху упали на лошадь Вольги подряд две капли птичьего помёта.
- В ветвях сидят, по птичьи гадят. Сейчас полетят Валдутту высматривать, - тихо посмеиваясь, сказал Вольга.
- Чего он там с королём говорил? - спросил Стовов, у которого отчего то дёргалось левое веко.
- Говорил, что брат короля болен. - Рагдай снова сел на траву вполоборота подле Дагобера и закрыл глаза, в которых прыгали огненные круги в чёрной пустоте. Тут только стало ему ясно, отчего было слышно, как переговариваются вполголоса стребляне в ветвях дуба: франки притихли, прекратили орать, бить в бубны, трубить, трясти оружием, и все полтора десятка рядов, окруживших дуб, с видимым нетерпением ожидали продолжения разговора Дагобера с Элуа. Однако продолжения не последовало. Король некоторое время сидел уставясь в траву перед собой. Затем его взгляд медленно двинулся вперёд, достиг задних копыт коня, на котором восседал Ацур, потом поднялся вверх по беспокойному хвосту и упёрся в кольчужную спину варяга. После этого король поглядел удивлённо на Рагдая, с трудом узнал его, обернулся на Стовова, вспомнил всё и выругался так тихо, что кудесник не смог разобрать слов:
- Ладно. Объявляю тебя и твоего князя своими пленными. Завтра решу, что с вами делать. - Дагобер решительно поднялся. - Я голоден, хочу спать, и мне надоели эти бессмысленные воинские упражнения. Миробад, коня мне!
То ли это было сказано потому, что наконец прервался бесконечный день, то ли день смог закончиться лишь благодаря этим словам, только солнце окончательно скрылось за Рудными горами. Красноватый отблеск ещё несколько мгновений висел между белёсым небом и серым, затуманенным воздухом низины, а затем ниоткуда возник и повсеместно утвердился иссиня чёрный мрак. Почти полная луна, бывшая до того блёклым пятном между зубьями Исполиновых круч, стала ослепительно белым кругом, испачканным серыми разводами. Следом высыпали звёзды, замерцали, словно торопились устроиться в своих небесных нишах. После этого мрак, бывший почти полным, просветлел. Всё стало по прежнему различимо, только зелёное стало синим, красное - чёрным, а белое - голубым.