Юркины Дожди

И жизнь, и срезы, и любовь!

Белякова Надежда Александровна

Белякова Надежда Александровна

Юркины Дожди

Белякова Надежда

ЮРКИНЫ ДОЖДИ

****

Старый Юрка - одинокий, обветшалый человек без возраста. И для всех было загадкой , как и, чем он жил. Из года в год, уныло бредуший вдоль дороги по обочине- в любую погоду-непогоду за водкой в Ругачёво и обратно. Изредка сердобольные , таксующие водители, из тех, кто давно его знал, все же подвозили старого Юрку в ближайший магазин за водкой, бестактно задавая ему один и тот же вопрос:

- Юрка! А ты бы запас ее побольше!

- Водку-то?Так разве ж её напасешься?!!- с искренним удивлением отвечал им старый Юрка. Там в магазинах Ругачёво Юрка ничего кроме бутылки водки не брал. Ну, разве, что буханку черного хлеба-для "занюха" и "закуси". Но последнее время он и без буханки обходился. Продавщицы приметили это и даже от себя по доброте предлагали Юрке буханку, но он совершенно равнодушно отмахнулся - "за ненадобностью". Зимой, когда весь "дачник схлынул", и в магазине покупателей мало, продавщицы словоохотливы и приветливы.

И продавщица Машка, дама в годах и в целом- степенная, но годившаяся ему в дочери, отпуская Юрке бутылку, вдруг расшутилась по поводу увиденной по телеку передачи про всякие там расчудесины, от которых наука немеет и ничего толком объяснить не может. И потому назвала Машка старого Юрку-: " Ну, ты прям наш Солнцеед! Не ешь, а только пьешь!"

- Какой я тебе, Солнцеед??? Откусил я у тебя чего, и недосветило тебе в жизни? Скажешь тоже!- обиделся и заерепенился в ответ Юрка.

-Да, ты , дядь Юр, не обижайся зря! Это люди такиеесть -удивительные-Солнцееды. Они ничего не едят, а только солнечной энергией живы! А ты - то правда...пьешь.

- Ага! Вот ею-то родимой и жив! На своих двоих до сих пор из Петрово пешком хожу, почти каждых день и обратно! Без автобусов всяких, и в любую погоду! Во , как!!Я этот-... Солнценюх! Вроде, как на закусь; на солнышко гляну, и - порядок! Так что пора и меня по телеку показывать!

- Точно, Юрка! - рассмеялись в ответ продавщицы!

А передача та, в которой по телику-про Солнцеедов рассказывали , как то всем запомнилась у нас; и в Ругачево, и в округе.

Смущало ,правда то, что те Солнцееды вовсе ничего не ели-не пили. Так что , было негласно в Петрово было соседями решено , что и наш старый Юрка из этих - из Солнцеедов. И это, как- то все поставило на свои места.

А наш Юрка пил. Но не воду, а одну только водку. Поэтому у нас в Ругачёво от Михалёво до Деденёво спорили, можно ли считать Юрку полноценным Солнцеедом, если он пьёт одну горьку без закуси. И все сходились на том , что солнцееды, о которых в газетах-журналах писали, все больше иностранцы, а наш старый Юрка-местный. А, что за - русский, да без водки?!!! Да, это же смешно! Так что- русский Солнцеед наш Юрка. Это точно!

Спорил-то народ по - соседски, а Юрка, не озадачиваясь ; феномен он или нет, солнцеед или обычный алкаш русской глубинки, так же , как и раньше; в любую непогоду шел за своим источником энергии, своим внесезонным солнцем- пешком из Петрово до Ругачёво и обратно.

Только летом в его дом приезжала вдова его сына с двумя веселыми , но с вечно драчливыми на заднем сиденье автомобиля мальчишками. Она откармливала , отмывала старика, и весь дом. Хозяйничая в его доме всё лето, как на даче. Но к 1 сентября увозила ребят до следующего июня. И вновь Юрка шел пешком тем особым неторопливо размеренным шагом вдоль дороги по обочине в Ругачёв за водкой , под дождями, потом под снегами, потом -опять под дождями до следующего лета.

Но наш Юрка не всегда был таким. Была у Юрки в молодости любовь. Олюшка...женились они. И все вроде бы путем шло. Сына родили, но . как-то не задалась жизнь. Жена умерла рано. А сын успел и жениться, и двоих сыновей родить, но и сам рано ушел. Потому что видать, тоже из "местных солнцеедов был". Было это давно, так давно, что помнилось, но сердцем не вспоминалось , ничего не колыхая , не потревожив в полуотмершей Юркиной душе. Да и весь старый Юрка от питься, с годами стал одервенелый какой-то. Старый пень какой-то без корней, бредущий туда-обратно, с пузырём или еще без него.

Но однажды, взяв свою "Столичную"-отличную, привычно спрятав бутылку за пазуху, он повернулся, чтобы выйти из магазина. И столкнулся с прекрасной дамой. Нет, вернее сначала он врезался, как автомобиль в тумане в облако аромата ее духов и особой цветности ее одежд. Чего-то тающего, сиреневого, ускользающе-сумрачного, дымчато-голубоватого развевающегося. И только пронзительная синева её глаз, цвета нестерпимо жаркого июльского лета, была отчетливо прекрасна в этом облаке тумана и нездешнего манящего аромата, в котором Юрка внезапно утонул и растерялся. Вынырнул из дивного тумана, словно сбившийся с курса корабль. И очнулся только от тихого и мелодичного звука её голоса:

- Пропустите же меня, пожалуйста! - прозвенело в у входа в магазин.

И оказалось , что прозвучало это для него, потому что он окаменело стоял у входа в магазин. Тут Юрка горько ощутил всю свою окаменелость. Всего самого себя внутри наросшей , как старая кора, сухой и дряблой кожи,сделавшая его тупым и неуклюжим, сковавшая его с годами. Он как-то медвежисто попятился назад, не отрываясь всматриваясь в её прекрасное , фарфоровое лицо, утопающее в тени широкополой шляпки-удивительно неуместной в этом сельском магазинчике. Где Юркино- высохшее и одеревенелое лицо с остановившимся взглядом было, куда роднее и понятней.

Маргарита, смущаясь, прошла в магазин, ежась от тяжелого Юркиного взгляда, охватившего , вернее -облапившего всю её с головы до пят. Она и сама понимала, что выйти за хлебом в Сельпо можно было и не на каблучках, и без прически и макияжа, и даже без шляпки. Можно, но совершенно не возможно было для Маргариты! Юрка желал одно в этот момент ; слиться со стеной, стать частью этой пропыленной побелки и штукатурки, чтобы, как интересное кино в детстве, смотреть, смотреть во все глаза, на это явление красоты в их обшарпанном Сельпо.

*****

-Здрасьте, Маргарита!-услыхал Юрка отрезвляющий голос продавщицы Машки, обращенный к незнакомке.

-"Маргарита"...-эхом отозвалось в нем ее такое вычурное, нездешнее, но очень красивое имя.

Он вышел из магазина , повторяя про себя , медленно, словно нараспев "Ма-р-га ри-та"- растягивая удовольствие от причудливого сочетания звуков, досадуя, когда это имя затихало внутри него. Как в детстве, полученный леденец на палочке , так жаль сразу съесть. А ведь им еще играть и играть. И на солнце можно любоваться сквозь красного петушка-леденца , как сквозь цветное стекло. И дразнить тех, у кого нет такого леденца-петушка на палочке. Так и он почувствовал, что у него появилась драгоценность- имя, дивное имя-Маргарита.

И он шел обратно - к себе в Петрово, точно с дивным нежданным гостинцем. С именем, которое никто не отнимет, не помешает повторять , наслаждаясь перекатывающимися звуками, как камушки в весеннем ручейке, которое можно нежно и тайно хранить внутри себя, как оберег, как игрушку почти забытого детства.

*****

Маргарита появилась в Ругачево внезапно, как обычно в наших широтах наступает Зима с узорами на окнах и блестками на выпавших в мороз снегах. Или буйство цвета осени...Но вот- нежданно-не гадано, а она появилась пару лет тому назад. Поговаривали, что жила она в Москве. Была замужем за поэтом. Но не сложилось и они развелись. И перехала сюда с сынишкой-Маратом. Потому, что малец прибаливал легкими. И доктора велели "жить на воздухе". Вот так они с мужем и разменялись - однокомнатная в Москве- ему. А небольшой , старинный кирпичный домик бывшего директора школы, с палисадником -в нашем Ругачёво -ей с сыном. Выбрала Маргарита наши места потому , что из наших мест её пра бабушка и пра-пра-едушка . Здесь же в своем доме на первом этаже она устроила салон шляп-"АТЕЛЬЕ МАРГАРИТА". А на втором этаже -в двух комнатках- устроилась с сыночком- Маратиком .Она- модистка, прежде даже работала художником -модельером на "КУЗНЕЦКОМ МОСТУ", о чем она с гордостью сообщала изредка заходившим в её ателье посетительницам. Её многочисленные шляпки, шляпы и теплые меховые шапки пестрели на полках вдоль стен, как грибы в осеннем лесу. Но посетители были редки. Да заходили они в основном, поглазеть и померить шляпки. Но Маргарита в течении каждого дня мужественно ждала настоящих посетителей в своем салоне, при полном параде- старательно причесанная, в туфельках, с подведенными глазами и накрашенными пунцовыми губами. В надежде, что праздно любопытствующие и глазеющие больше на неё , чем на шляпы, окажутся не просто посетителями, а покупателями. Так и текли её дни. Она ,сидя на стуле перед большим зеркалом , вышивала тюбетейки. Её бывший муж, отец Марата, был на много старше Маргариты. Он-выпускник Литературного института - был известным в Советское время таджикским поэтом, переводившим на русский язык национальных поэтов Таджикистана - Нарзикул Давронов. Тогда он был знаменитым поэтом "солнечного советского Таджикистана". И к тому времени, когда Маргарита еще только шла в первый класс , он уже был знаменитостью, песни, которого звучали по радио, по ТВ, даже украшали "Голубой огонек". Он был и весьма успешным переводчиком, для которого русский язык был настолько родным , что , устав от поисков самородков в родном Таджикистане , для дальнейшего перевода их виршей и напевов на русский язык, просто писал свою поэзию под чужими именами своих им же вымышленных соплеменников- Джанибек Узылтуй, Джавжет Джамбаев и другие, чьи имена свидетельствовали о крепнувшей дружбе народов, тоже были его творческими псевдонимами. Дружбе, без которой и песни не пелись, а потому лились из радио приемников их песни, сочиненные одним автором -мужем Маргариты- Нарзикул Давронов . Потому что он отлично понимал , что занятая им ниша переводчика поэзии, тепла и надежна. А главное - была востребована в те времена советской дружбы народов. Но вот пробиться со своей авторской поэзией в издательском мире, значило бы начинать жизнь с нуля, а было жаль тратить силы на эту борьбу с непредсказуемым исходом и отвлекаться от поэзии - было жаль. Поэтому жила его поэзия, как опытный рецидивист- под разными, а порой и откровенно вымышленными именами.